Берёзки

      Томный свист ветра, трясший насыщенно-зелёные листья окружающий деревьев с усыпанными чёрными пятнами белыми стволами, накладывался на протяжный гудок телефона. Уже пятый. А он всё не отвечает. Значит, скорее всего, не ответит вовсе, ведь обычно он делает это почти что сразу. — Похоже, что он ненавидит меня. — Кто? — донеслось с другого конца трубки. Звонивший встрепенулся. — Да так, неважно... — Нет, рассказывай!       Взор Звонившего устремился в даль. Которой, на самом деле, не было. Он находился на территории неаккуратного, полузаброшенного двора со скрипучими качелями и каруселями, ржавой низкой горкой, прокатавшей на себе уже не одно, не два и не три поколения детей. А вокруг хрущёвки. Сплошные, долгие и глубокие панельные джунгли, хрущобы. С обшарпанными, безвкусно покрашенными грязными стенами, настежь открытыми, из-за отсутствия кондиционеров, а иногда побитыми окнами. Всё это было максимально ущербно как на зрительном, так и на душевном уровне и вызывало у Звонившего крайнюю степень отвращения и очень очень сильное желание бежать отсюда, но, в тоже время, также, почему-то притягивало. Притягивало чем-то непонятным, каким-то мистическим образом вызывало страх перед побегом, перед выходом из... зоны комфорта? Должно быть. — Двоюродный брат. — неумело соврал Звонивший. Ведь, на самом деле, никакого двоюродного брата у него никогда не было. — А у тебя разве есть двоюродный брат? — сразу просёк фишку Принимавший — Я думал, что у тебя только сестра... — Есть. Просто не доводилось говорить о нём. — И почему же он ненавидит тебя? - задумчиво спросил Принимавший. — Хотя, зная тебя, поводов у него, наверняка, более чем достаточно! — Да. — тихо сказал Звонивший. — Всё максимально просто: он ненавидит меня, потому что я гей.       По ту сторону трубки воцарилось гробовое молчание, которое Звонивший не спешил прерывать, ведь оно для него сейчас было на вес золота. Он боялся абсолютно любого ответа, абсолютно любого исхода своего каминг-аута. И принятие сексуальной ориентации, и ответное признание, и, тем более, неприязнь, отвержение и расставание были бы для него равносильны тяжки. Его признание при любом раскладе означало перемены, которых он очень сильно боялся, уже жалея о своём поспешно принятом решении. Только сейчас он смог понять, что его целиком и полностью устраивало то положение, в котором их отношения были до этого, осознать, что лучше уже точно не будет, и смысла «раскрывать карты» просто не было, и теперь Звонившему оставалось только продолжать питать призрачную, даже сказочную, фантастическую надежду о том, чтобы молчание не заканчивалось никогда.       Но так не бывает. А надежды имеют свойство умирать. Впрочем, это не всегда так плохо. — А это, разве, причина ненавидеть?       Как бы то ни было, но услышав вылетевший из телефона вопрос, Звонивший испытал облегчение. Всё это волнение, беспокойство, паника, нахлынувшая на него минуту назад и тянувшаяся, казалось бы, вечность, вдруг резко ушла в небытие, будто её либо вовсе не было, либо она была, но лишь где-то там, далеко, во снах. — Да чёрт его разберёт. — с прежним спокойствием отмахнулся Звонивший. — Не так уж это и важно, как я уже говорил.       На него нахлынула самая настоящая эйфория. Расплываясь в улыбке, он бросил ликующий взгляд куда-то в сторону и заметил там одну из многочисленных берёз. Их в этом дворе было много. Да и в целом эти деревья были более чем обычным элементом местной флоры. Тем не менее, для Звонившего они имели особое значение. Видя белые стволы с чёрными пятнами, он всегда выделял их среди остальных, как правило имевших более тёмный окрас. Таким своеобразным лучиком света в тёмном царстве были они для него, элементом такого родного, такого тёплого в контрастирующей, враждебной среде. Свои среди чужих. — Берёзки. — мило и тихо сказал он. — Я ведь уже много раз рассказывал о том, насколько они прекрасны, не так ли? — Это да. — ответил Принимавший непонятно на что из сказанного. — Но мне больше сосны нравятся.

***

      Дальнейший разговор шёл максимально обычно, даже слишком заурядно. Темы для обсуждения возникали сами собой, одна за другой, а про несуществующего двоюродного брата и сексуальную ориентацию Звонившего будто и не говорили, что, впрочем, было не так уж и далеко от истины: полноценным обсуждением это было назвать трудно. Спустя тридцать минут, Принимавший сказал, что ему уже пора идти и, попрощавшись, сбросил вызов.       Звонивший выдохнул, но уже через пару минут от облегчения не осталось и следа. Так всегда бывает: сначала, вроде как, победа, хороший конец, а потом, постепенно, но так внезапно, накатывает последнее, добивающее ощущение тревожности от прошедшего, которое, к сожалению, омрачает радость — так получилось и сейчас.       Да, Принимавший не отреагировал негативно и не помешал смене темы разговора. Но не это ли тревожный звоночек? Звонившему не могло не показаться, что это всё — начало конца, поворотная точка, после которой их отношения начнут стремительно холодеть, а они сами начнут отдаляться друг от друга. Но ведь это потом, не прямо сейчас? «Поэтому,» — подумал он, — «надо насладиться последними днями своей жизни настолько, насколько это возможно!»       После этих мыслей, его взгляд в очередной раз упал на берёзки. Посмотрев на их светло-зелёные листья, он внезапно понял, что должен жить и дальше. Хотя бы ради них.