Безпамятство и горесть, которую оно оставляет

      Семья Форджеров была маленькой. И их можно было понять: мол, куда еще одного ребенка, когда на единственную дочь, как ученицу академии Эдем, тратились большие суммы за обучение и приобщение к светской жизни. На деле это была не совсем семья: она не имела за собой истории, устойчивости. Поэтому те, кто мог раскрошить или укрепить Форджеров были они — предшественники и любопытство..       — Сегодня у меня на обед — печенье от бабушки! — Бекки достала из рюкзака полупрозрачный красный мешочек и потрясла им.       — Бабушка? — протяжно повторила Аня, смакуя слово. Бекки упоминала, что еду ей готовят личные повара, но никогда никого не выделяла, оттого она тихо спросила, придвинувшись ближе: — Это твой особенный повар?       В голове ещё повторялось это слово. Она раскладывала его по слогам «Ба-бу-шка», пытаясь найти тайный смысл в незнакомом выражении.       — Она самая особенная! — Девочка громко рассмеялась, сохраняя веселую улыбку на лице. — Но я бы не сравнивала её со слугами. Она — член семьи! И папа говорит, что надо её уважать, потому что она самая старшая и мудрая, — подняв палец вверх, важно говорила Бекки. Обратив внимание на застывшую Аню, которая округлила глаза и открыла рот, девочка, недолго думая, открыла мешочек и сунула в рот подруге круглое печенье. — Попробуй! Что скажешь?       Жуя хрустящее печенье, Аня раздумывала, что, по видимому, бабушка — это взрослая и умная женщина, которая готовит печеньки. У неё в семье не было никого подходящего под описание: мама вообще готовить не умела, хотя взрослая, но навряд ли умная, а папа, в принципе подходивший под описание, не был женщиной. Когда выпечка растворилась во рту и оставила после себя сладкий привкус, по Ане пробежали мурашки.       — Очень вкусно! — она закрыла глаза от удовольствия. — Пожалуйста, ещё!       — Конечно! — Бекки взяла её ладонь и высыпала в неё горстку печенья. — А ещё бабушке нравится, когда пробуют и хвалят её еду. Обязательно передам, что тебе понравилось!       Подруги молча наслаждались выпечкой, сидя на лавке. Когда Аня услышала, что бабушкам также нравится когда пробуют их еду, она всё-таки решила спросить:       — А бабушка может быть мужчиной?       — Это дедушка! — хихикнула Блэкбелл. — Он ни ногой на кухню, зато с ним весело искать приключений на пятую точку! Он рассказывает кучи крутых историй и он очень сильный, — она вытерла щеки от крошек, трепетно продолжая: — но я люблю их обоих, потому что с ними всегда хорошо и интересно!       — Приключения, — сказала девочка, — да, понимаю!       Аня откусила кусочек последнего печенья, смотря на проплывающие облака. Папа вкусно готовил любые блюда, мама могла научить интересным приёмам и жизненным мудростям, хоть они и редко работали, а вместе они дарили ей теплоту: объятия, слова поддержки и улыбки; комфорт — вечера за чашечкой какао и мягкую кровать; постоянство — когда бы она не пришла домой, они есть, они рядом. С ними Ане хорошо. Мама убийца, папа шпион — в их головах витают странные мысли, которые вызывали у Ани интерес. Чем-то они отличаются от названных Бекки бабушки и дедушки. Сжав кулачок и кивнув себе, она твердо решила, что сегодня узнает у родителей о них.       Их семья была маленькой: отец, мать, дочь и дядя на стороне, но больше никого.       Перепрыгнув через порог, она хлопнула дверью, торопясь подойти к родителям, которые как обычно пили чай за кофейным столиком. Аня скинула с ног туфельки и, оставшись в белых гольфах, прошмыгнула в гостиную.       Йор, поднеся чашку к губам, посмотрела на выбежавшую из-за угла Аню, которая на ходу сняла портфель, обронив его посреди комнаты. Лойд, услышав глухой удар об пол, обернулся.       — Как у тебя дела?       Девочка, уже обходившая сзади диван, торопилась подойти к столу. Хлопнув ручкой по деревянной поверхности, она подняла голову:       — Кто из вас бабушка?       Йор поперхнулась чаем и закашляла. Мужчина дернулся, смотря на невинное лицо дочки, потом вскочил:       — Тебе похлопать по спине?       Она выставила руку вперёд, сдерживая кашель, показывая, что всё нормально. Лойд сел обратно, потирая рукой шею. Случилось то, чего он ожидал с самого начала операции — ребенок, наслушавшись ровесников, придет спрашивать о том, чего у них и в помине быть не могло. Каким бы профессиональным шпионом он ни был, невозможно было уберечь ее от влияния общества, которое демонстрировало свои имения. Ане оставалось задаваться вопросом: «Что я могу показать им в противовес?»       — Аня, что ты имеешь ввиду, задавая этот вопрос?       Она опустила глаза, скромно водя ножкой по полу, заложив руки за спину и захватив запястье.       — Сегодня в обед Бекки поделилась со мной печеньем от бабушки. Она сказала, что бабушка — часть семьи, и она умная, а ещё её уважают, и она вкусно готовит — прям как ты, пап.       Сумрак сощурился в недоумении, упёршись подбородком в ладонь, он хотел было ответить, но Аня продолжала говорить взахлёб.       — А ещё есть дедушка! — она качнулась на ногах. — Он сильный и с ним круто искать приключений на пятую точку, как с тобой, мама!       Лойд с удивлением посмотрел на Йор, но та лишь пожала плечами и улыбнулась.       — Что за слова, Аня, — выдавила неловкий смешок женщина, — правда, ты же имеешь ввиду что со мной весело, — сдерживала дрожь Йор, — и безопасно.       Рассказать о том, что в прошлом месяце под магазином Аню чуть не похитили, приняв за девочку из богатой семьи, ей не хватило духа. Да и к тому же всё обошлось.       — Иди пока помой руки и переоденься, — улыбнулся он. — Ты ведь будешь кушать? Нельзя заляпать твою красивую форму.       «Ох, Аня, сейчас будет интересная беседа», — подумал Лойд, смотря на стоящую на месте девочку.       Она, услышав его мысли, убежала. Мужчина провожал её сверкавшие пятки до угла коридора. Услышав хлопок двери, он повернулся к Йор, которая тоже, выждав, пока Аня уйдет, спросила:       — У Ани нет бабушек, дедушек?       — Нет — вздохнул он, сжимая руки вокруг чашки. В голове мутилось, что сказать, ведь обычно дети с детства знали своих дедушек и бабушек, и был только один вариант — сказать что и у него, и у его выдуманной покойной жены, родители умерли за долго до рождения Ани. Его хмурый взгляд смотрел на отражение люстры в чае.       — У меня тоже не было их, да и родителей тоже, — она сцепила руки перед собой, положив их на колени.       — Война, — выдавил Сумрак, — забрала отца моей прошлой жены, он был военным, — его плечи опустились в расслаблении, когда он приписал факт из своей жизни другому, никогда не существовавшему человеку. — Моим же повезло умереть от старости, я был поздним ребенком, — пролепетал он.       — По крайней мере, ты можешь передать память о них Ане, — их взгляды встретились. На лице женщины появилась ободряющая слабая улыбка, на что Сумрак ответил кивком и сухой благодарностью за напоминание об этом.       — Почему бы не показать Ане их фотографии?       — Я не берегу прошлое, — отрезал он, — грубо, но считай это моим недостатком.       Топот послышался из-за угла. Выбежав к родителям, Аня запрыгнула в кресло, которое стояло сбоку от стола. Усевшись так, что ноги не свисали, она положила руки на подлокотники и посмотрела сначала на папу, потом на маму и скомандовала рассказать ей всё-всё.       — Но сначала самый главный вопрос: вы не бабушка и не дедушка?       — Нет, — подавила смешок Йор, — мы — мама и папа! Ты же знаешь это!       — Мало ли вы меня обманули!       — Мы никогда бы тебя не обманули! — разом ответили мужчина и женщина, боковым зрением посмотрев на друг друга.       «Врунишки», — подумала Аня, скривив личико.       Форджеры удерживали неловкое молчание, будто осознав, что Аня могла знать.       — Бабушка или дедушка — это не только обозначение члена семьи, — начал Лойд, — это также просто женщина или мужчина в старости, в основном их узнают по седине и глубоким морщинам.       — А это у тебя седина? — указательный палец был направлен на его голову.       — Нет, у меня просто волосы светлые. Седые волосы как будто немного прозрачные, более серые.       — Ну у мамы точно нет седины, — Йор попала под оценивающий взгляд Ани. — Красивые черные-черные волосы!       Женщина взяла длинную свисающую прядь волос и прочесала ее пальцами, смущенно отведя взгляд.       — Теперь перейдем ко второй части разъяснения, именно в том контексте говорила твоя подруга. Итак, у Бекки есть мама, миссис Блэкбелл, и эта бабушка как раз является мамой миссис Блэкбелл. Или эта бабушка является мамой мистеру Блэкбеллу. То есть, бабушка — это мать её мамы или папы.       — Ага, — коснувшись рукой подбородка, закивала Аня, — тогда, есть ли у вас мамы и папы?       Оба родителя с неохотой отрицательно помотали головой.       — А у дяди есть?       — Давай вот что сделаем, — Йор сложила руки в ладони, — ты принесёшь мне листочек и карандаш, и я тебе кое-что нарисую.       Девочка сползла с кресла и удрала в комнату за вещами. Женщина отставила чашку чая и откинулась на спинку диванчика в ожидании. Лойд упёрся локтями в колени, нависнув над пространством между мебелью. Врать было легко, когда тебя не цепляло прошлое. Он поднял голову, посмотрел на фиктивную жену, как обратно забежала Аня, выкрикивая, что всё принесла.       Она положила листочек на стол, и Йор, повернув его поудобнее, взяла карандаш, который ей подала дочка. По бумаге начал скользить грифель, очерчивая тонкие линии.       — Я нарисую семейное древо, чтобы было понятнее.       Аня забралась на диван рядом с мамой, слушая шуршание. Девочка выпрямилась, задрав голову, выглядывала, что она там рисует, но рука Йор закрывала процесс работы.       Сумрак убрал локти с колен и сложил пальцы перед собой. Наблюдая за заинтересованной мордашкой дочки, он поднялся и длинными увесистыми шагами подошёл к противоположному дивану. Нагнувшись, он увидел кривые прямоугольники, соединённые извилистыми линиями.       — Я не художник, но для примера пойдет, — наконец Йор оторвалась от рисования, и Аня, пододвинувшись ближе к краю дивана, уставилась на пустые фигуры.       — Древо? — под нос спросила она. — Не похоже.       Женщина перевела взгляд на бумагу, спустя несколько секунд неуверенно кивнув.       — Это не настоящее древо — всего-то словесный оборот, — папа сел рядом с ней. — Хотя, если посмотришь, то вот здесь, снизу, идут корни, — он указал на восемь прямоугольников, — потом начинается ствол дерева, — его палец переместился на четыре фигуры, — и листья, — на самом верху осталось пять фигур.       Йор, помедлив, наклонилась и дорисовала детали дерева, о которых говорил Лойд. Когда она закончила, Аня закивала, улыбаясь.       — Похоже!       — Теперь будем его заполнять! —женщина передвинула листок ближе к дочке, чтобы всем было видно, так как Аня сидела между ними. — Нужно вписать тебя первую!       Девочка ахнула, когда Йор вписала в самый высокий прямоугольник её имя.       — Потом мы, твои родители, — ниже появились их имена, но стоявший рядом с папой прямоугольник оказался пуст. — Я думала, что сюда впишем твою прошлую жену…       — Не стоит, — Лойд вытянул кончиками пальцев карандаш из её руки, повернул ластиком к листу, — давай пока сосредоточимся на нынешней семье, чтобы не запутать Аню, — лишняя фигура исчезла под ластиком. — А с твоей стороны должен быть Юрий. Запишу для Ани в скобках, что это дядя, — пробормотал он, вписывая имя и фамилию.       — Дальше идут уже твои бабушки с дедушками.       — У меня их по двое, да? Как много!       Аня перевела взгляд на спокойное лицо отца, который сосредоточил взгляд на заполнявшемся листе. Она проникла в его голову, прислушиваясь к мыслям.       «Имена?», — девочка придвинулась ближе, будто это влияло на слышимость мыслей. — «И всё? Впервые в твоей голове тишина как во время дрёмы на диване. Папа, ты их помнишь?»       Сумрак оставил в квадратах подписи первых пришедших на ум имён. Карандаш перешёл в руки Йор.        «Юрий? В порядке? А что с ним было?» — Аня наклонилась, рассматривая глаза матери, что часто моргали, будто чувствовав заинтересованное ожидание дочки. — «Одобрили бы твою работу родители? Не знаю. Кем они были? Мама, ты помнишь их?»       Йор сделала тоже самое. Аня, замерев, наблюдала за заполнявшимися ветвями семейного древа.       — Дальше надо вписать твоих прабабушек и прадедушек, но я своих не знала, — женщина сжала карандаш, смотря в сторону, сложив руки в кулаки на коленях. — А ты, Лойд?       — И я нет.       Не зная своих бабушек и дедушек, родители решили молча подписать оставшиеся восемь прямоугольников: «прабабушка», «прадедушка». Десяток секунд сохранялось молчание, но Йор, выпрямившись, сказала:       — Теперь закрепим материал! Смотри, древо начинается с тебя, потому что ты самая маленькая, как росточек, и чтобы расти, тебе нужно солнце, поэтому ты на самом верху..       — Теперь я точно вырасту! Буду самой высокой в классе! — на зло Дэмиану будет самой высокой, теперь прощай прозвище креветка.       Слушая маму, Аня прикрыла глаза, одним ухом улавливая голос, вторым вслушиваясь в мысли родителей. Женщина водила пальцем по бумажке, передвигаясь с одной фигуры в другую, рассказывая о членах семьи, кто с кем и как связан. Сумрак добавлял короткие фразы в объяснение, когда Йор указывала на сторону его семьи.       — Ты спрашивала про дядю, — она проводила пальцем вокруг его имени, — так как Юрий — мой брат и мы связаны вот этой линией, то есть, являемся родными братом и сестрой, то у него тоже нет родителей.       Маленькие глазенки сощурились, рассматривая картину со всех углов. Бекки говорила о своей бабушке по живому, с чувством, а родители не открывались даже в мыслях. Белая бумага, простой карандаш, будто и семья у них была только следом от грифеля. Имена не говорили с ней, воображение не рисовало седых морщинистых, но улыбчивых людей. Душа отзывалась интересом, но нежность принадлежала другим.       — Они были? — с опущенной головой спросила Аня.       Молчание мамы, что словесно, что в мыслях, заставило девочку посмотреть на нее. Когда зелёные глаза встретились с её тусклым взглядом, уголки губ Йор дернулись, не в силах ответить.       — Конечно! — вмешался Лойд. — По факту рождения, родители есть у всех..       — Куда они делись? — Аня сползла с дивана. Оказавшись на полу, она сделала один шаг к столу и упёрлась в него ладонями. Девочка взяла листок за угол и с шуршанием подтянула его к себе. — Кто это? — палец уткнулся в мужское имя с ветки Лойда. — Как он выглядел?       Аня повернулась к молчаливому отцу, который смотрел на указанное имя.       — А она, — палец сдвинулся на женское имя со стороны Йор, — у неё была любимая еда?       Полуприкрытые веки женщины больше не дрожали, когда дочь смотрела на неё.       «Не молчите», — Аня повернулась к ним передом, расставив ноги по плечам. — «Вы обиделись? Аня должна дружить с папой и мамой».       Бледное лицо отца повернулось в её сторону. Замерев, он молча смотрел Ане в глаза, не стараясь ответить. Девочка обняла себя, почувствовав холод, что подступал к её ребрам, и отошла, упёршись спиной в стол. Чашка чая задребезжала от столкновения. На его лице ничего не дрогнуло. Сумрак прикрыл губы ладонью, опустив голову.       Йор повернулась к подлокотнику, упираясь одной рукой в колено, другой в обивку дивана. Сильные плечи спали вперёд, закрывая от Ани нутро. Дочь осторожно сделала шаг к ней, но ладонь Йор велела ей отойти. Аня нахмурилась.       Кончики пальцев похолодели. Она перебрала пальцами тучный воздух, который колол кожу. Ни чужого гласа, ни воздыхания. Аня взяла себя за запястье, притянув его к груди. Вокруг, как древо на бумаге, окружала пустота. Сжавшись в комочек, она замерла, как замирают дети в темном коридоре, когда, проснувшись от кошмара, они с опаской идут в комнату родителей, лишь бы не быть наедине со страхом, но в этом случае ее не утешат. Они сами были скованными в коридоре детьми, которые оказались одни.       «Их мысли пусты?! Они их не помнят! Мама и папа тоже потеряли родителей, как и я! Только я помню, а они нет. Ничего, Аня тоже не знает, где её родители».       — Мы есть у друг друга! — девочка положила свои ручки им на колени. — Мне больше ничего не надо!       Звонко разошелся её голос по гостиной. Она не смела поднимать глаз в продолжавшейся тишине, раздумывая, приняли ли родители её слова. Девочка жмурилась в ожидании, задержав дыхание.       Рядом раздался грохот. На плечи Ани упал вес, от чего она пошатнулась, но спину обхватили большие руки, которые подхватили её ближе. В момент ей стало так тепло. Открыв глаза и осмотревшись вокруг, она увидела что её окружили в объятиях темная и светлая макушки.       — Аня, — взвыла Йор, прижавшись к щеке дочки, — прости, что мы не можем тебе всего дать!       «Ведь я и Юрию не была полноценной заменой мамы. Анечка, я постараюсь стать лучше!» — усталость и одиночество — ничто.       — Когда-нибудь, ты бы всё равно узнала, — пробубнил Лойд, поглаживая её волосы, — но это не значит, что тебе надо переживать по этому поводу.       «Нас с Йор нельзя считать за полноценную семью, но я бы отдал всё хоть за такую», — страх и холод — ничто.       — Вы не злитесь?! — встрепенулась девочка.       — Ты нас укрепляешь, — прошептал Сумрак.       — Папа, мама, — Аня прижалась ближе к родителям, — будем же вместе навсегда!

***

      Лёгкий ветерок шуршал кронами деревьев. Аня сидела на лавке во дворе школы. Её ножки, не достающие до земли, покачивались туда-сюда. Она зевнула и сунула руку в ранец, вытащив зеленый мешочек.       — Это тоже печеньки? — качнулась Бекки.       Аня кивнула, развязывая мешочек с улыбкой.       — Да, — ручка скользнула в ткань, — я их готовила вместе с папой и мамой, — она вытащила несколько печенек, украшенных крошкой арахиса. — Хочешь?       Бекки ловким движением подхватила две печеньки и закинула их в рот, тщательно разжевывая, будто настоящий дегустатор.       — Твои родители умеют готовить вкусняшки? — с набитым ртом сказала одноклассница. — Круто! Вкуснотища!       Аня достала ещё печенья, покрутила круглый коржик перед лицом, рассматривая золотистую корочку, и заявила:       — Они могут всё! На выходных я снова приготовлю с ними печеньки..       Розовые локоны разлетались на ветру.       «Да, Бекки, это конечно не так, как у тебя».       Холодок пощекотал плечи, вынес с груди полноту, которую вложили вчера родители. Они всё ещё самые лучшие, но это другое.       — Так классно, что у тебя каждый день есть возможность есть еду, которую тебе готовят с любовью, — на лице Бекки проскользнула грустная улыбка. — Ты счастливца! Я редко вижу бабушку..       Аня смаргивала накапливающуюся влагу в глазах. Свист ветерка и шуршание листьев глушили сдерживаемые всхлипы. Она хотела их знать. Кем они были — добрыми или строгими, сильными или умными, заботливыми или какими-то другими; как выглядели — сколько седины и где морщины; что им нравилось — арахис или вдруг морковь?       В груди защемила жалость, которая выдавливала наружу слезы. Жалость, что она их никогда не узнает, потому что даже родители, которые беспечно думали о своих грязных делах, не могли вспомнить и мелочи.       Любви недостаточно, когда просыпается любопытство. Оно убило кота, но Форджеры — люди, поэтому они будут держаться дольше.