Этот мир нарисован не мной, Но его красота мне понятна. Освещает холодной Луной Страшный сон мне дорогу обратно. _______________________________
Эпидемия. В этом сне.
Мэв падала во тьму. Последние крупицы сияния едва тлели в полупрозрачной груди. Но ни одна пропасть не может быть бездонной. Девушка знала, что на дне её ждут острые камни, похожие на исполинские клыки. Змеиная пасть захлопнется, и она растворится в ней, словно снежинка на ладони. Спина коснулась чего-то твердого, но неострого. На плечи надавила невидимая сила. Падение остановилось. Мэв услышала, как её зовут по имени. Медленно, но верно окружающее пространство становилось светлее. Стали прорисовываться очертания реального мира. Лиловый туман отступил. Девушка вновь видела небо и кроны, покачиваемые ветром. Голова кружилась. Чувство полного опустошения последовало за ней из мира видений, и девушка едва смогла сфокусировать взгляд, чтобы разглядеть Далемара. Едва ей это удалось, как она вздрогнула от неожиданности: хмурясь, он и правда напоминал своего… дядю из видения. — Проклятье, Мэв! Ты слышишь меня? Ответить девушка не смогла, лишь кивнула. Эльф аккуратно уложил её на покрывало. Взял в руки кисть жены, но тут же отпустил, скривившись и едва слышно ругнувшись. Поднеся свою ладонь к лицу, стал разминать пальцы. Произнёс что-то вслух. Слабый проблеск магии угас, едва вспыхнув. Далемар тряхнул рукой, словно смахивая что-то невидимое. Вновь попытался призвать магию, но ничего не вышло. Коснувшись висков, он потер их, будто прогоняя головную боль. Чертыхнувшись, отстранился и попытался подняться на ноги. Ему это удалось, но едва он шагнул, как пошатнулся и за малым не рухнул. Мэв, застонав, рванулась вперед, но тут же упала обратно. В её кошмаре из него молниями выжгли всю магию. Неужели те видения как-то отразились на реальности? Собравшись с силами, Далемар двинулся к сброшенным у дуба седельным сумкам. Мэв не видела со своего места, чем он там занят, но на душе было очень тяжело и неспокойно. Отчего-то девушка чувствовала себя виновной в том, что они оба в таком состоянии. Что случилось? Почему нега и блаженство сменились кошмаром? А что, если Далемар видел то же, что и она? Или того хуже — ощущал её присутствие? Разом Мэв вспомнила, как мужа взяла та странная трясучка, когда она услышала его признания перед Ниной. А вдруг это и правда были его настоящие воспоминания? А она подсмотрела их… скорее всего, вопреки его воле, ведь подобным он бы никогда не поделился с ней добровольно. Прикусив губу, девушка беспокойно тряхнула головой. Далемар вернулся к ней уже твердо держась на ногах. Мэв догадывалась, что он просто принял зелья. На этот раз магия сработала, и с облегчением девушка ощутила, как энергия наполняет её, возвращая истаявшие силы. Закончив, он сел на покрывало около неё. Склонил голову, укрыв волосами лицо. — Прости. Не знал, что всё получится так. — Что случилось? — Не понимаю, — признался он. — Сначала всё шло как должно, а потом ты перестала откликаться. А я так увлекся, что не сразу это заметил. «Увлекся?» — Мэв с сомнением посмотрела на мужа, вспоминая омерзительные подробности его общения с Карантиларом. Нет… Если бы Далемар знал это, то не был бы таким спокойным. Да и прежде ей уже снились до ужаса реалистичные сны. Это могли быть именно они. Девушка вздохнула с облегчением, чем сразу же обратила на себя его внимание. Тут же она опередила любой его возможный вопрос: — Что это было? То, что мы делали. Мне показалось, будто я покинула своё тело. — Отчасти так и было. Мы же потомки Эт’Ада и можем многое, недоступное прочим. Вернее, могли. — Печальная усмешка окрасила искаженные досадой губы Далемара. — Теперь вот видишь как. Нужно прилагать столько усилий ради того, что наши альдмерские предки могли провернуть с легкостью обычной медитации. «Наши предки? Неужели он всерьёз считает меня меркой?» — опешила Мэв. Впрочем, возможно, это было его самообманом или отрицанием очевидного. Ведь он сам часто проходился и по ее нордскому характеру, и по нордским сиськам, и по всему, что отличало ее от эльфов. В её видении этот мерзавец… Карантилар сказал, что Далемар ненавидел нордов и проявлял к ним особую жестокость. Если это правда, то, возможно, её человеческая половина злила его. И, несмотря на его слова сегодня, он поминал ее людские корни слишком часто. Неприятная мысль. Пугающая. — Испугалась? — Вопрос вернул её в реальность. Далемар поглаживал её щеку, внимательно осматривая лицо. — Немного. Но это было очень приятно, — поспешила уверить его девушка. — Вначале… — А потом? — Я провалилась во тьму, — призналась Мэв, гадая, стоит ли рассказывать ему про мертвый лес и жуткий каземат… А ведь если она просто упомянет Даналию, это мгновенно разозлит его. Как в тот день… на берегу речушки по пути сюда. Далемар нагрубил ей тогда, решив, что она ревнует его к покойнице. Девушка решила хорошо подумать, перед тем как открыть рот, ведь вернуть сказанное слово невозможно. — А потом я очнулась оттого, что ты звал меня. — Я не рассчитал свои силы. — Пальцы мера убрали выбившуюся из косы прядь ей за ухо. — Решил побежать, даже не научившись ходить. Он лег рядом на покрывало и устремил взгляд в небо. Мэв повернулась к мужу лицом и тут же заметила тонкую косичку, собравшую волосы на одном виске. Это она заплела её, пока была в мире света? Девушка помнила, как касалась его волос, но не осознавала зачем. Гонимая побуждением, она приподнялась на локте и положила голову ему на грудь. Закрыв глаза, прислушалась к ритму сердца: стук казался чуть более быстрым, чем обычно. Мэв вложила свою ладонь в его, и он сжал её. «Чувства заставляют размякнуть. Делают слабее. Чувства — это погибель». Из видения или из кошмарного сна пришло это открытие? Девушка не ведала, но знала, что Далемар меняется… Но к добру ли? Вдруг… Лариникано в чём-то прав, и, оставаясь хладнокровным… он был бы по-своему счастлив? Обходился бы без лекарств? — Думаю, нам следует пока повременить с забытыми практиками наших предков, — констатировал эльф, вырывая её из плена тяжелых дум. «Наших предков», — вновь отметила Мэв и аккуратно напомнила: — Я ведь не совсем мер. Может, поэтому и не получилось. — Во-первых, получилось, — уверенно начал он, поворачиваясь к ней и встречаясь взглядом. — Ты выглядишь как человек, но у тебя душа мера, родная, теперь я это точно знаю. «Он в это и правда верит», — поняла Мэв. Во рту отдало привкусом горечи, несмотря на то, каким теплом обдало это его обращение — родная. — А во-вторых? — Я просто не уследил за тобой, — сознался Далемар со вздохом. — Казалось, это длилось не так долго, но, когда покидаешь тело, время течёт иначе. Неравномерно. Про это я тоже читал и не оградил тебя как следует от возможных посторонних влияний. Невольно Мэв напряглась. — Влияний? Мне что, стоит носить обереги от магии и здесь? — встревоженно спросила девушка. — Это ведь глушь и мы здесь одни. — Наверное, стоит, — подумав, ответил эльф. — Хотя обереги этого типа совершенно бесполезны от сил, которые представляют опасность во время пребывания в тонких измерениях. — А на человеческом пояснишь, что за тонкие измерения? — Я выразился на самом человеческом языке из возможных. Просто у людей даже нет слов, способных описать то, что я хочу тебе пояснить. — Далемар замолчал, Мэв почувствовала, как он сжал её кисть чуть сильнее. — Скажи, а в той тьме, в которую ты провалилась, тебя не преследовали… кхм… кошмары? — Нет, я просто падала. Очень долго, — тут же соврала Мэв, осознав, что не готова рассказать ему про те видения. — А почему ты спросил? — Просто не понимаю, как я мог не понять, что контакт между нами потерян. И мои силы… Поддержание простой иллюзии не истощило бы меня до такой степени. Проклятье. Я всё же излишне поверил в себя… Таким манером я мог бы не отреагировать, если бы охранные руны активировала какая-нибудь тварь. Что ни день, то какой-нибудь прокол. Это подбешивает. Надо взять себя в руки. Свободной ладонью он коснулся лба и, задев пальцами висок, почти сразу нащупал косичку. Лицо Далемара исказило непонимание. А когда он определил, что за новую причёску она ему соорудила, то и вовсе явил досаду. — Мэв, да ты издеваешься, — буквально прошипел он, высвобождая вторую руку и заставляя её встать с себя. Едва девушка поддалась, как он быстро расплел волосы и, отыскав на покрывале отброшенную ленту, собрал их в хвост. — Пора постричься, — мрачно огласил он вердикт, когда волосы оказались должным образом зализаны. — Не надо! — тут же запротестовала Мэв, поднявшись следом и слабо охнув от легкого головокружения. Но, поборов противное чувство, поспешила заверить мужа. — Тебе так идут длинные волосы. Мне очень нравится! — Непрактично: мешают и выглядит совсем не солидно, — тут же суховато перечислил Далемар, скрестив руки на груди. — Вот совсем не согласна! — быстро возразила Мэв. — Даже у твоего отца волосы длинные, и ничего же. Подсознательно она сказала так, имея в виду Лариникано. Но Далемар отреагировал мгновенно. Недобро зыркнул на неё исподлобья, презрительно искривил уголки рта. «А в том видении… у Карантилара тоже были длинные волосы», — вспомнила девушка, досадливо прикусив губу. — Сколько раз говорил тебе не грызть губы, — тут же сделал замечание эльф. Поднявшись, он возвысился над ней во весь свой немалый рост. — Отдыхай, и возвращаемся. Иенн расстроится, если нас не будет с нею в столовой на ужине.***
В особняк они вернулись на закате. Мэв поспешила отнести трофеи на кухню, Далемар пошел наверх, чтобы переодеться. Онари нарезала овощи, когда нордка вторглась во владения поварихи. — Младшая госпожа! — тут же поприветствовала её каджитка, откладывая нож в сторону. — Наконец-то вы вернулись! Трофеи едва не вывалились из рук Мэв, когда она увидела тревогу на круглой мордашке служанки. — Что случилось? — спросила нордка, принимая более устойчивую позу с единственной мыслью: «Только бы не с Иенн». — Старшая госпожа прогнала племянников и отругала Эдгари и сестру, — тут же поведала каджитка. — Онари не знает, что случилось, но Навари повела детей в Портовый район. — Пешком? — тут же возмутилась Мэв. Повариха кивнула. — Но ведь Эдг скоро привезет свекра! Он бы мог забрать их домой, как обычно. — Старшая госпожа сегодня совсем не в духе, — заговорчески поведала повариха. Мэв уже знала, что Онари не отличалась сдержанностью и робостью сестры, а также хитростью и житейской мудростью Эдгари. — Как узнала, что младшие господа уехали вместе, разозлилась и весь день только и делала, что искала к чему прицепиться. Сегодня у неё была гостья, и, думается, хозяйка хотела, чтобы вы с господином тоже за столом обедали. — Гостья? — Молодая альтмерка. — Каджитка, жестикулируя, показала стройную высокую фигуру. — Такая белая-пребелая. «Неужели Оливин?» — Мэв тряхнула головой. Но если и так… отыгрываться на Иенн, лишая малышку друзей, она свекрови не позволит! Вручив каджитке трофеи, девушка с воинственным настроем направилась искать эльфийку. Обнаружила она Эльвени там, где меньше всего этого хотела, — в детской. Эльфийка что-то втолковывала не успевшему переодеться Далемару. Впрочем, стоило Мэв только переступить порог протопленной и уютной комнаты, как Эльвени гордо вскинула острый подбородок и повернулась к ней. — А вот и твоя racumirie явилась. Прежде чем она открыла рот при ребенке, объясни ей всё сам. — Ae аua waene, еpevoy stantes, lenya. — Голос Далемара звучал сдержанно и дипломатично. Мэв отыскала взглядом дочь: малышка сидела у сундука с игрушками спиной к ним, всем своим видом демонстрируя протест. Эдгари мрачно стояла в углу у своей кровати, сцепив лапы на груди. — Что произошло? — Сдерживая гнев, Мэв старалась говорить медленно, обращаясь исключительно к Далемару. — Судя по всему, наша дочь переняла от друзей некоторые привычки, — начал он деликатно. — Мама находит это тревожным. — Но это не значит, что мать и детей стоило отправлять пешком через весь… — Злость таки прорывалась из нордки, едва она заметила, как Эльвени скривилась, явно ожидая от сына более резких слов. — Мелкие наглецы посмели на меня шипеть, стоило мне сделать им замечание. А когда я начала отчитывать Навари за эти их вольности, то негодники напали на меня и попытались порвать платье. — Эльвени даже не дала невестке договорить. — Пусть горничная скажет спасибо, что я не вычла стоимость ремонта юбки из её жалования! Более ноги этих дрянных детей не будет под крышей моего дома. Мэв обдало жаром, но она тут же поняла, что возразить свекрови не может: хозяйкой под этой крышей была Эльвени. Стоит только начать — и всё перетечёт ещё в больший скандал, но при этом результата не будет. Девушка вздохнула, сжала и разжала кулачки, собираясь с мыслями. — Хорошо, тогда Иенн будет ездить к ним сама. — Встав напротив свекрови, Мэв невольно приподнялась на носочки, чтобы казаться выше. — Я прогнала этих маленьких варваров во благо девочки, — не отступала Эльвени, окинув невестку неприязненным взором. — Пока вы оба носитесь непонятно где, ваш ребенок превращается в дикаря. Она же деградирует, общаясь с… — Lenya, bura admatye, — быстро осёк мать Далемар, и, искоса посмотрев на сына, Эльвени спорить не стала. Тряхнув головой, альтмерка обратилась уже к нему: — Вместе с Мариньей приехали оба её мальчика. Их воспитание несовершенно, но они хотя бы альтмеры! Девочке будет более полезно общаться с ними, чем окончательно превратиться в зверька без должного общества! «Вот только Маринья не пустит своих детей под крышу дома, где ты хозяйка, Эльвени», — скептично подумала Мэв. Но встретившись взглядом с Далемаром, недовольно прищурилась. Выражение на его лице явно предостерегало её от дальнейших претензий. Опять он ставил её слово ниже мнения своей матери! И это после всего, что творила Эльвени, показывая всем, что человеческая невестка — никто?! После того, как свекровь просто выместила злость на друзьях Иенн? Мэв почувствовала себя уязвленной. — И ты согласен со всем этим? — не выдержала нордка, ни секунды не сомневаясь, что Далемар прекрасно понимал подоплеку этой внезапной заботы бабушки о внучке. — Думаю, нам нужно обсудить такой вариант. — Сначала я хочу поговорить с Иенн, — жарко возразила Мэв. — Хочу выяснить, что здесь случилось на самом деле. Эльвени фыркнула. «Ты здесь никто. Приживалка», — как бы показывала эльфийка, всем своим холеным видом. «Всю жизнь эта роль преследует меня», — с досадой подумала Мэв, глянув на мужа. Но увидела лишь бесстрастность. Далемар усиленно держал нейтралитет, напоминая сейчас судью на кулачном поединке. — Сначала нам нужно переодеться и переобуться, — спокойно напомнил мер. — Ты в этих сапогах по городу шла и не будешь топтаться по ковру, на котором играет наша дочь. Эдраги, будь любезна, протри пол. — Да, младший господин, — глухо отозвалась каджитка. — Выйдем, — предложил он, буквально буравя Мэв взглядом. «Опять обращается со мной как с неразумным ребенком, — кисло отметила Мэв. — Да еще и при Эльвени». Чтобы сдержаться и не сказать чего-то резкого, девушка выскочила из детской первой.***
Мэв успела переодеться и умыться, когда Далемар наконец явился в спальню. Верно, всё это время он беседовал с матушкой в коридоре. Интересно, об Иенн или о том, как сегодняшняя гостья опечалилась, не застав дома «просто интересного собеседника»? Мэв была бы готова поставить на кон собственные пальцы, что обсуждалось именно второе! Нордка вытирала руки, когда Далемар, встав у угла ширмы, обратился к ней покровительственным тоном: — Иногда, чтобы выигрывать, нужно уметь уступать, моя девочка. — Прогибаться, — мрачно поправила она. — Нордские варвары называют это так, Далемар. — Немного прогнешься, не сломаешься, — тут же уколол эльф. — Гибкость вообще полезное свойство характера. Мэв резко повернулась к нему. — Матушка решила заняться воспитанием внучки, — как ни в чём не бывало продолжил мер, — и в сложившихся обстоятельствах это просто подарок судьбы. Вместо того, чтобы шипеть и задирать носик, спроси у неё несколько советов о материнстве. — Советы по материнству от неё? Ты серьёзно? Его выразительная бровь поползла вверх так, будто он изумился. Далемар или не понимал корень её претензий к свекрови, или делал вид. Мэв решила, что опять ставит на второй вариант. — Необязательно выполнять эти советы, девочка. Просто кивай почаще. Ей это нравится. И, глядишь, в следующий раз она пройдется с тобой под ручку перед носом альтмерских матрон. А это очень облегчит твою интеграцию в нашу общину. — Да пусть подавится своей холеной ручкой, — зашипела Мэв, вспомнив недавний прием у Мариньи: высокомерный взгляд Эльвени, показательно прогуливавшейся с Оливин, и разговоры высоких эльфиек. — А все эти спесивые альтмерские матроны катятся на самое дно Ям Периайта! — Мэв, будь хитрее, — недовольно поучал Далемар. Наблюдая за ним через отражение зеркала, девушка увидела, как он скривился. Почти тут же он перехватил её взгляд. — Твоя нордская прямота в этом городе совсем не к месту. Сколько раз мне повторять одни и те истины, чтобы ты их усвоила? — Ты хоть знаешь, что они назвали наш брак извращенной гнилью? — Сама того не желая, Мэв перешла на крик. — Прямо там! В доме Циаранов! И даже не озаботились, чтобы я не услышала, как они сожалеют о том, что человеческие девки вообще способны рожать от меров! Для них наша Иенн не ребёнок, а негодное семя, которое не должно было прорасти. Как и другое моё потомство от тебя… Которого не будет, к общей радости всех альтмеров этого мира! Далемар никак не прокомментировал эти слова, лишь отвел взгляд. Не осудил наветы альтмерок. Не возразил. Мэв тут же почувствовала себя преданной. От досады скомкав полотенце, девушка швырнула его в угол стола. — Возьми и расправь, — тут же велел мер командным тоном. Девушка вскинула подбородок, обернулась и тут же встретилась с абсолютно холодным и колючим взглядом мужа, от которого кожа мгновенно покрылась мурашками. — Расправь, — повторил он, указывая пальцем на угол стола, и девушка поняла, что должна это сделать, потому как в противном случае он заставит. Силой. А перейдя эту грань, зайти можно очень далеко. Чертыхнувшись, Мэв развесила мокрое полотенце на специальной ручке для просушки. — Неровно, — тут же отчеканил мер. — Ты серьёзно? — Да, — рявкнул Далемар, взирая на неё исподлобья. Его жёлтые глаза буквально прожигали её. Выдохнув, Мэв выверила края и разгладила злополучное полотенце. — Доволен? — Нет, недоволен, — возразил мер. — Сейчас ты отправишься к Иенн и успокоишь её. А заодно подумай как следует, что ты только что ляпнула и кому. А так ли уж грешна моя матушка, что не стелется перед тобой дорожкой, девочка? Ты ведь намеренно при ней дерзишь. — Она послала мать с маленькими детьми через весь город пешком! — И правильно сделала. — Что? — Тряхнув головой, девушка надеялась, что ослышалась. — С ними наша дочь познала счастье в этой мраморной могиле, что вы почему-то зовете домом! А вы хотите лишить её и этой радости! Если бы можно было вздернуть нос выше и не выглядеть при этом карикатурно, Далемар несомненно сделал бы это. — Иенн поднабралась от этих друзей неподобающих привычек, — холодно напомнил он. — Наша дочь начала вылизывать себя, словно кошка. — Так она ребенок, Далемар! — охнула Мэв. — Перерастет! — То, что нормально для каджита, совершенно не годится для представителя более культурной расы. В любом возрасте. А то что дети слуг испортили шелк на юбке хозяйки — полностью неприемлемо! — Неприемлемо кричать на мать в присутствии детей! Далемар поднял палец, прося тишины. — С чего ты решила, что она кричала? — Мне сказали! Твоя мать просто разъярилась, что мы уехали вместе и не развлекали за столом распрекрасную Оливин Индомарин! И нашла на ком выместить злость. На тех, кто не сможет ей ответить! — У Онари непомерно длинный язык для служанки этого дома. Это нужно исправить. — Муж тут же вычислил виновника, и Мэв прижала руку к груди. Мысль о том, что она навлекла на бедную повариху гнев Далемара, обожгла её каленым железом. — Я просто догадалась, — быстро вставила девушка. — Онари просто сказала, что Навари повела детей домой, когда я спросила, где она… — Не смей мне врать, — холодно и мрачно скомандовал Далемар. — Про Оливин ты могла узнать только от Онари, потому как Эдгари была у меня на глазах, а Навари ушла. — Мэв кляла себя на чем свет стоял, что не учла по-альтмерски высокомерной реакции Далемара. А муж, осматривая её, добавил уже желчно: — Интересно, откуда слуги набрались этого панибратства? Почему ты скривилась, девочка? Слуг не следует унижать или заваливать непосильной работой, но с ними следует держать дистанцию, моя дорогая! Растраченный авторитет довольно трудно вернуть, а каджиты послушны лишь тогда, когда чувствуют превосходство. Поэтому хозяин всегда должен оставаться хозяином, а слуга — слугой. — Каково быть служанкой, я хорошо помню, — ответила Мэв, уняв дрожь и посмотрев на мужа уже смелее. — Лучше бы помнила, что теперь ты моя жена. Может, тогда ты не осложняла бы мне жизнь, а помогла хоть в чём-то. Мэв вспыхнула. Далемар агрессивно указал пальцем в её сторону. — Нет, слушай меня внимательно! Повторю для ясности: матушка проявила интерес к Иенн. Если ты просрешь и этот шанс наладить с нею отношения, я буду разговаривать с тобой не как с женой, равной мне, а как со служанкой, коль тебе так мила эта роль. Мэв выдохнула. Стремительно, как лавина, злоба накатывала на Далемара. Казалось, немного — и его начнёт трясти. Кажется, он это тоже понял, потому что полез за пазуху. Хлопнула крышка коробочки с лекарствами. Раздался хруст. Девушка посмотрела на его босые ноги — единственное, что сейчас напоминало, что они находятся в спальне, а не в мрачном каземате из видений. — Спросить совет у матушки, по твоему мнению, зазорно потому, что она вырастила меня, — прошипел эльф, и девушка досадливо прикусила губу. — Не грызи губы, — тут же осек её муж. — Да, моя мать не идеал. Но лишь она не дала семейству Лариникано уничтожить меня ещё в детстве. Причем сражалась за меня, а не просто потворствовала чужим прихотям, как твоя нордская матушка. И за то, что я сейчас стою перед тобой, а не продолжаю продвигать так противные вам с Лариникано идеи альдмерского превосходства, тоже стоит благодарить Эльвени. Без стараний матушки торгаш никогда бы не призвал меня обратно и не пошел ни на какие сделки с так ненавистными ему представителями Доминиона. К тому же всё, что тебе нравится во мне, тоже унаследовано от неё, потому как в Карантиларе не было ничего, что могло прийтись тебе по вкусу. Лишь пороки и дерьмо. При упоминании алинорского дядюшки Мэв вспомнила талморца, опирающегося на стол и возящегося со штанами. Пороки… А что, если все те видения правда? Но если и так. В Далемаре не было подобной грязи. При всей своей импульсивности он ни разу не принуждал её к близости. Никогда! — Ты не сын того подлеца! Я знаю, — жарко уверила девушка, шагая вперед, но эльф отступил. — Мне нужно переодеться. — Далемар отвернул лицо. — Отправляйся к Иенн и успокой её. Я тоже приду. Сразу, как управлюсь.***
— Хочу Слюнявку, Замшика и Эша! — упрямо повторила Иенн, нарочито показательно поднеся ко рту тыльную сторону ладони, облизала её и стала «по-кошачьи» умывать личико. — Милая, перестань, — мягко начала уговаривать дочь Мэв, кладя руку поверх детской ладошки. — Маленькие девочки умываются над тазом с мылом, а после вытирают руки и лицо полотенцем. — Слюнявка — маленькая девочка, а моется так. И Замшик с Эшем, — рационально заметила Иенн. — А Жёлтая Леди сказала им идти прочь! — Бабушка, — поправила Мэв, хмурясь. — Не называй бабушку Жёлтой Леди. — Она злая. Кричала на Навари и няню. «Кричала при ребенке. Конечно же, это правда. Но я должна снести и это и сейчас сказать малышке, что бабушка не злая, — поняла Мэв, сжимая кулачок в складках юбки. — Но я не стану врать дочери. В этом доме и без того хватает лжи». — Бабушка просто хочет, чтобы ты была маленькой леди. — Не хочу быть леди. Хочу быть путешественницей. — Девочка тщательно выговорила длинное слово, как бы подтверждая, что ни о какой деградации и речи не идёт. — Мы с Замшиком отправимся на Красную луну. Искать алые цветы. Если натереться их соком перед сном, то наутро вырастет шерсть. Мы оба натремся и станем как все. Будем бегать по улице, а смотреть никто не будет. Горечь наполнила рот, Мэв едва смогла проглотить её и заговорить. — Но перед тем как отправиться в столь дальнее путешествие, вам обоим надо вырасти и многому научиться. Ты знаешь, что лунные цветы охраняют лунные звери? — Какие звери? — спросила девочка, впервые проявив не каприз, а живой интерес. — Лунные саблезубы, — начала фантазировать Мэв, отвлекаясь от тяжких мыслей. — Помнишь, мы видели такого, когда ехали от Дигли? На пригорке? Ещё лошадь испугалась. Девочка задумалась, потом кивнула. — Большая клыкастая киса. — Ага, она самая. Вот только лунный саблезуб ещё больше, и загривок у него красный, чтобы удобнее подкрадываться в алой лунной траве. Открыв рот, Иенн внимательно слушала фантазии матери про бурых мамонтов и великанов цвета обожженного кирпича. Мэв перешла к разноцветным медведям, когда дверь открылась и в детскую тихо вошел Далемар. Усевшись на ковер рядом с ними, он молча слушал её басни про живность Массера. Оборвал мер полёт воображения Мэв лишь тогда, когда она решила заселить луну ещё и гигантскими пауками на рубиновых ногах, а глаза Иенн стали напоминать две малахитовые плошки.***
В спальне они упорно молчали. Легли каждый со своей стороны кровати, даже не пожелав друг другу добрых снов. Но Мэв решила, что так даже лучше. Безмолвно глядя на темный полог кровати, девушка не могла сомкнуть глаз. Не тревога гнала от неё сон, а обычное опустошение. Свеча догорела, но луны давали достаточно света, чтобы она, скосив взгляд, видела профиль мужа. Казалось, что он впал в какое-то оцепенение, потому что спать так, по-картинному ровно, по мнению девушки, было невозможно. Девушке хотелось, чтобы Далемар почувствовал её взгляд и, повернувшись, спросил, что не так. Но этого не произошло.***
Туман затягивал всё вокруг. Мэв даже не поняла, как заснула, но на сей раз она точно знала, что это — сон. Кровать рядом была пуста, но под одеялом что-то плавно двигалось. Почти сразу девушка поняла, что это змея. Отпрянув, Мэв вскрикнула и вскочила с постели. Почти тут же силуэт под одеялом опал, оставив лишь смятый след. С опаской девушка глянула на босые ноги, утопающие в густом тумане. Клубы то тут, то там завивались в зловещие кольца. Слабый свет стал ярче, и это заставило Мэв повернуться. Среди тумана на полу стояла сфера, заливающая комнату белесым светом. Ласковый женский шепот, так похожий на голос матери, позвал её: — Мэв, иди ко мне. — Кто ты? — Ты же знаешь, доченька. Девушка огляделась в поисках тени старухи, что преследовала её в видениях, но видела лишь туман, клубящийся вокруг, словно волны беспокойного моря. Но вот мгла расступилась. Тропинка пролегла к загадочному шару. Качнув головой, Мэв отказалась ступать на неё. — Ты не моя мать, — уверенно заявила девушка. — Оставь меня. Я никуда не пойду с тобой. — Почему ты не веришь мне, доченька? — В голосе звучали так знакомые нотки обиды и осуждения. — Моя мать ненавидела меня! Всю мою жизнь! — крикнула Мэв со злобой. — Притворилась бы кем-то другим. — Но ведь так было не всегда. Я не ненавидела тебя, доченька! Ты же помнишь… Я готова была убить ради тебя. Даже его. Мэв быстро отступила, прижав руку к груди. Сердце забилось чаще. Дыхание перехватило. Казалось, вот-вот колодец чувств поглотит её прямо тут. Она против воли мысленно приблизилась к чему-то подавленному и похороненному. — Понимаю, я сама просила забыть про это. Но держа эту тяжесть в глубине своего сердца, ты никогда не сможешь быть свободной. — Замолчи! Заткнись! — Девушка прижала ладони к ушам и отступала, пока не оперлась спиной на прикроватную тумбочку. Локоть обдало холодом. Сфера с пола переместилась сюда. Неведомая сила вновь преследовала её… — Иди ко мне, доченька. Иди… ко мне, доченька, — повторял голос, замедляясь, превращаясь в тягучую болотную трясину. — Иди… ко… мне…***
— Мэв! Мэв, иди сюда! — звонко позвала её Брит. — Глянь, что нашла! «Но ведь Брит мертва», — вспомнила девушка, оборачиваясь на такой знакомый и родной голос. Стены не было. Сестра, откинув пшеничную косу за плечо, улыбнулась ей. Ладные широкие плечи и высокие груди натягивали мальчишескую рубаху. Штаны выглядели куце на сильных длинных ногах, будто кто-то обрядил саму Кин в нелепые одежды, но не смог скрыть этим ни крупицы её дикой и непокорной красоты. Брит стояла на корточках над сетью, опутанной тиной. Мэв разом узнала это место — берег пруда рядом с родительской фермой. Каждый камешек здесь был ей знаком. Душа так и рванулась вперед… Домой. — Мэв, не топчись, иди сюда. — Сестра замахала рукой. Девушка взглянула на себя: замасленные манжеты платья из домотканки, окрашенного листьями синильника. Цвет был таким ярким, что Мэв разом вспомнила, как они с матерью совсем недавно варили платье в булькающем, почти черном отваре, а потом долго полоскали окрашенные ткани в вот этих самых водах, посматривая на то, как малыш Кард гоняет бабочек. «Я дома!» — с облегчением поняла Мэв, глядя на покрасневшие руки и полоски грязи под ногтями. Ох, и отругает её Далемар, когда увидит, что она так запустила себя. Впрочем… Вспомнив это имя, Мэв поняла, что не знает, кому оно принадлежит. В груди что-то кольнуло, и девушка шагнула вперед. — Брит, ты опять поймала ту черепаху с белой чешуйкой? — с любопытством спросила Мэв, опираясь коленом на холодную гальку. — Лучше! — задорно заверила сестра, распутывая липкие нити. Что-то блеснуло в переплетении зеленого и коричневого. — Что лупаешь глазками, Малая? Помогай! Мэв послушалась. Проворные пальцы, более тонкие, чем у сестры, быстро распутывали узелки, и скоро поверх кучи тины и водорослей лежала стеклянная сфера размером с голову ребенка. Светящиеся белые прожилки вступали в пляс с лиловыми, завораживая игрой красок. — Как думаешь, эта штука волшебная? — с придыханием спросила Мэв, потянувшись к находке. Пальцы ущипнуло, и девушка отдернула руку. — Самое что ни на есть, — воодушевленно пояснила Брит. — Давай отнесем её Ревину Садри? Зуб даю, с руками оторвет. А вырученные деньги поделим пополам. — С ума сошла? — опешила Мэв, с опаской поглядывая в сторону холма с одиноким раскидистым дубом на вершине. За этим пригорком скрывалась их маленькая ферма. — Папа сказал, чтобы мы не смели ходить в город без него. — Так он запретил нам туда ходить, — тут же отмахнулась Брит. — А мы поедем! Про повозку-то он ничего не говорил. Снегопады посылают Годлика и Рамила за семенами гороха. Обернёмся — родители и не заметят. Мэв неуверенно прикусила губу. — Может, ты сама? — после недолгих колебаний предположила Мэв. — Папа велел мне присматривать за овцами. Слышала, у Ветрогонов волки порезали всю отару? — Так то ночью случилось, а сейчас день, — задорно уверила Брит. — Что с ними в загоне станется-то? А на вырученные от продажи этой штуки деньги мы купим себе новые сафьяновые сапожки, а если повезет, то и лент. Второй Сев на носу, — мечтательно протянула сестра. — Ульфрик к народу выйдет! Говорят, он хочет открыто принести воздаяния Талосу. А потом он поедет в Солитьюд и серьёзно поговорит с ихним Торугом. Хватит нам уже перед желтозадыми-то трястись. Кто, как не Буревестник, сможет всё изменить? Правильно! Никто! Видела, какого медведя я вышила на платье? — Вся округа того медведя уже видела, — усмехнулась Мэв, качая головой. Старшая сестра заржала, хлопнув младшую по плечу. — В этот раз Ульфрик меня точно заметит. Помнишь, как меня выбрали Девой Дождя? Эх, было бы у меня тогда это платье. — Брит досадливо закусила губу, но тут же озорно блеснула глазами. — Что скажу… Но смотри, мамке и папке чтобы ни звука! Усекла? Я договорилась с поваренком из крепости, чтобы он меня провел после праздника к… — Брит, не смей! — выдохнула Мэв, оглядываясь. — Тятя с тебя шкуру снимет, коль ты его перед ярлом опозоришь! — Но ты же, как благоразумная младшая сестренка, присмотришь за неразумной старшей? — скромно потупив взгляд, проворковала Брит. — А то чего доброго я сегодня к ярлу в койку проберусь, и он даже на праздник не выйдет. Не сможет просто. А позже и в столицу не поедет. Так увлечемся с ним друг другом, что к нам в холд эти дылды желтомордые заявятся. Те самые, что во вдовьих платьицах щеголяют, но почему-то их мундирами кличут. Мэв хихикнула в кулак. Синие глаза Брит озорно сверкнули. — Впрочем, ты и рада будешь. Схватишь одного, посмазливей, заведешь в мучной амбар, притрусишь беленьким слегонца — и вот вам Снежный Принц готов! — Ну уж нет! — вздорно отмахнулась Мэв. — Я с талморской скотиной на одном поле до ветру не пойду, а в амбар и подавно. Да и снежок-то желтый, сама знаешь, когда бывает. Заливисто рассмеявшись со своей шутки, Мэв наблюдала, как, согнувшись, хохочет сестра. Но когда они успокоились, Мэв поняла, что искушение поддаться на уговоры Брит быстро отступило. А нас смену ему пришел образ сурового отца, хмурящего кустистые брови. И старшая, словно почувствовав сомнения младшей, протянула: — А потом заглянем к Наковальне и прикупим тебе новых стрел. — Ну и разбойница же ты! — хихикнула Мэв, слегка толкая сестру в плечо.***
Мэв не хотела злить отца, но вскоре сидела на сене с узелком на коленях, а Брит в это время на козлах болтала с данмером Рамилом — работником фермы Снегопадов. Пальцы Мэв то и дело поглаживали холодную гладкую поверхность сферы под тканью цветастого материнского платка, который она стащила, не найдя мешка подходящего размера. Девушка вслушивалась в шелест листвы, подставляя лицо бликам света. «Коснись, попроси и обретешь власть видеть сокрытое», — едва слышно прошептал кто-то над самым ухом. — Что? — Ну наконец голос подала, — усмехнулся Рамил, оборачиваясь к Мэв вполоборота и демонстрируя красивый профиль, напоминающий хищную птицу. — Да Малая просто внимание твоё привлекает, — хохотнула Брит. Щеки Мэв тут же вспыхнули алым. Годлик — средний сын Снегопадов, сидящий напротив, широко улыбнулся и хитро ей подмигнул. Фыркнув, девушка отвернулась. — Кстати, Рамил, когда ты дашь сестрице следующую книжонку про ту данмерку? А то я вторую уже до дыр зачитала, — нахально спросила Брит, ударяя серокожего плечом. — Да не напрягайся ты так, папка не знает ничего. И мамка тоже. Но очень мне интересно, что там за отрывок был извлечен по требованию храма? Расскажешь мне? На ушко. Почему нет? И не ври, что не знаешь! Как она уплатила тому каджиту? Что ты смеешься? А ну говори! — Эй, Рамил, лучше расскажи, — хохотнул Годлик. — А то Морозный Щит доберется до топора и заставит. Мэв не знала, что ответил сестре данмер, но та вновь заливисто засмеялась. — А если сестрица попросит? Ей расскажешь? — Ей? — загадочно протянул Рамил. — Ей, возможно, расскажу. — Эвона как, — охнула сестра в притворном смущении. — Уже и не скрываешь! Но тут тебе повезло: она у меня прям по остроухим всяким сохнет, что землица в середине лета! — Брит! — возмущено крикнула Мэв, и сестра опять рассмеялась.***
— Сто септимов — последняя цена, — почти торжественно провозгласил Садри. — Сердечник больше не стоит. Сердечник? С изумлением Мэв взирала на круглое двемерское приспособление, которое крутил в руках мер-торговец. Девушка могла поклясться, что мгновение назад там была светящаяся сфера. Но нет… Выходит, они нашли в пруду сердечник двемерского центуриона. Да, всё так и было. Никакой сферы. И всё же так странно… — Да один гранат внутри больше двухсот стоит, — не отступала Брит, постукивая пальцами по прилавку и прогоняя наваждение. — Не жмись, Садри. Я тебе не какой-нибудь пустомеля, который цены своим трудам не знает. — Сто тридцать и не септимом больше, — проворчал данмер. — И всё же на септим больше, — парировала Брит, широко скалясь белозубой улыбкой. — Мне вон сестренку приодеть к празднику надо. Малая, улыбнись этому буке: от твоей улыбки меры так и млеют… Сморщившись, данмер положил поверх горки монет ещё одну. — За такую улыбку и одну монетку? — возмутилась сестра. — Ну не жадничай, Ревин. — Больше не дам, — ответил данмер, и Мэв буквально нутром почувствовала, что и правда не даст. Впрочем, Брит тоже это поняла. — Уговорил, — подмигнула нордка темному эльфу. — Эх, сестренка, видать, сегодня придется купить на одну ленту меньше. Но, может, нам Рамил что прикупит. Краем глаза Мэв заметила, как торговца так и передернуло от слов старшей сестры.***
Они с сестрой, обнявшись и смеясь отошли от кузни, приваленные грузом новых покупок. Мэв обернулась, чтобы уйти с рынка, но Брит указала на «Белый флакон». — Деньги остались, давай и туда заглянем. — В алхимическую лавку? Зачем? — спросила Мэв, а потом вспомнила. — Хочешь купить папе мазь от коленей. — Угу, — буркнула сестра, криво улыбаясь. — От ломоты в костях. Полутемное помещение пахло травами и какими-то кислотами. Торговец — старый альтмер — любезно приветствовал их обеих. Без лишних предисловий Брит подошла к прилавку и, перекинув толстую пшеничную косу через плечо, что-то тихо заказала. Кивнув, альтмер стал искать товар под прилавком. Отвернувшись, Мэв подошла к стеклянным витринам, рассматривая разноцветные пузырьки. На какой-то миг девушке показалось, что она заметила на алхимическом алтаре в углу знакомую светящуюся сферу, но стоило приглядеться, как та превратилась в колбу, заполненную поблескивающей зеленой жидкостью. — Только одно, — скрипуче объявил алхимик, выставив на прилавок стройный темный фиал. Брит недовольно потребовала еще один, но альтмер развел руками. — В канун праздника Второго Сева это ходовой товар. Приходите завтра. Ночью я сварю новую партию. — Давай не жадься, мер, — уперев руки в боки, велела алхимику сестра. — Я ж знаю, что вы всегда в закромах припрятываете запас на случай, если кто знатный заглянет. Так вот, чтоб ты знал, мер, скоро я стану очень знатной. — Нет ничего, — отрезал алхимик и разразился тяжелым кашлем, указывая им на выход. Сестре он явно не поверил. Чертыхнувшись, Брит взяла Мэв за локоть и вывела на воздух. — Не похоже на мазь, — с сомнением проворчала девушка, смотря, как сестра убирает флакончик за пазуху. — Вот и не говори про него родителям, — сухо велела Брит. Топнув ногой, видная нордка осмотрелась. — Вроде всё купили. Пошли искать Рамила. Он говорил: как закончит, будет ждать нас в Квартале Серых в их клубе. Сейчас налюбуешься остроухими вволю. — Брит, хватит уже! — возмутилась Мэв, опасливо оглядываясь. Рыночная площадь перед ними кишела народом. И, кажется, никому не было до них дела. Девушка сочла это добрым знаком.***
Узкие улочки Квартала Серых утопали в грязи. Мэв, жалея новые узкие сафьяновые сапожки, ступала по скользким от грязи и мусора камням аккуратно, держа баланс, словно канатоходец. Брит вышагивала более смело, неся большую часть их покупок. Встречный данмер направил их от Нового Гнисиса обратно к магазину Садри. По дороге Мэв едва не поскользнулась и проклинала всё на свете, не понимая, как можно жить в такой грязи и нищете. Мысль показалась девушке чуждой. Раньше она так не думала… Раньше? Рамила они встретили буквально на пороге магазина его дяди. Молодой данмер был мрачен. Скрестив руки на груди, он смотрел в одну точку и не сразу заметил их приближения. Его дядя стоял напротив. — И думать про это не смей. С тебя за такое голову снимут. Даже не показывайся на этом нордском празднике. И уж подавно не с ними! Брит громко кашлянула. Оба данмера резко повернулись к ним. Мэв показалось, что она различила на их серых лицах смущение. Сестра объявила, что они готовы ехать назад. Молодой данмер кивнул, расцепляя руки и прощаясь с дядей. Напоследок Ревин Садри крикнул им вслед: — Забудь, парень!***
Сколько Брит ни выпытывала, о чём говорил дядя, данмер упорно отказывался отвечать. За городом их ждал Годлик, загрузивший большую часть повозки мешками с семенами. Их нехитрые покупки заняли целый угол. Едва осталось место для них двоих. В этот раз Брит уступила ей место на козлах. Сама сестра уселась около молодого норда, чему тот явно был рад. А вот Мэв, сидя полубоком к темному эльфу, чувствовала неловкость. Казалось, вот-вот Брит отпустит очередную шутку, но старшая сестра, шепчась с соседом, не обращала внимания на младшую. Лишь когда они выехали из предместий, Брит, приподнявшись, крикнула: — Это там шатры каджитов-торговцев? Очень даже кстати. Эх, Малая, всё же не уйти тебе от судьбы. Рамил, останови!***
— Точно сработает? Сладкое какое-то. — Брит с сомнением облизала палец, на который капнула зельем из флакончика. — В составе есть сахар, — промурлыкал торговец, сидя на ковре у входа в большой тканевый шатер. — Лунный? — недовольно протянула Брит. — Нейтрализованный, — тут же заумно уверил торговец. — Никакого привыкания. Ещё в состав входит перетертый перламутр — это мощный природный афродизиак. А эффективность Ма’дран готов гарантировать своим именем. — Ну смотри, полосатый, если что не так пойдёт — найду и хвост откручу, — пригрозила каджиту Брит, отсчитывая монеты. Неприлично много монет за маленький флакончик. Мэв поняла, что помимо денег, вырученных за продажу сердечника, сестра взяла из накоплений родителей на её приданое. Девушка знала, что тем это очень не понравится.***
Они шли к повозке, когда Брит тихонько всучила ей только что купленное зелье. — Держи, Малая. От мамки хорошо только спрячь. И не в доме, а то Кард найдет и выпьет, не приведи Шор. — Что это? — Не лупай глазками, сестрица. — Бтрит толкнула её под бок. — Это чтобы на гуляньях не отяжелеть. Два дня осталось, пора уже и озаботиться. Округлив глаза, Мэв повернулась к сестре. — Я же сказала, что не буду этим заниматься! — Это почему? Серьёзно хочешь достаться мужу девственницей? — Рука сестры легла на её плечи. — Думаешь, оценит? Ты ведь даже не знаешь, что он из себя представлять-то будет. Вдруг он сам ничего уметь не будет, а тебе мучайся до конца жизни, не испытывая удовольствия. Или член у него комариный будет, а ты по незнанию будешь думать, что это нормально, и лежать под ним, гадая, в тебе он или уже нет. Брит показала пальцами размер под стать хилому стручку гороха. Против воли Мэв прыснула со смеха. — К тому же эти олухи только кичатся, что хотят в постель невинную деву, а потом от скуки налево бегают. Потому что плотская любовь — это ж тоже наука, Малая. Как владение мечом, и каждой женщине надо отточить и это умение. К тому же это приятно. Да и расскажешь мне хоть, каково это — с мером миловаться. Но непременно во всех подробностях. — Брит! — Да хватит уже! Он над тобой уже почти год кружит. Едва у тебя под рубахой холмики проклюнулись, как стал лозой вокруг виться. Вот уж никто не ожидал такого от серого! Да и он тебе нравится, я же вижу. Сама к ограде меж фермами бегаешь, едва время появляется. Конечно, он темноват для Снежного Принца, да и глаза красные, будто все сосуды полопались, но сложен недурно. Я б сказала, даже очень. — Старшая почти прижалась губами к самому уху Младшей. — Я намедни пыталась проверить, каков он из себя там. Так прикинь, он отбиваться стал. Мэв резко повернулась к сестре, густо заливаясь краской. Брит хохотнула. — Не ревнуй, Малая, я ему в штаны просто заглянуть хотела, чтобы убедиться, что тебе он в первый раз подойдет. Потому как больно это. А если у мужика большой не в меру, то больно вдвойне. Сама с тем мельниковым сыном так опростоволосилась. Право, говорю тебе, там кто-то из его предков с великаном лежал. Шором клянусь! Помнишь, ты спрашивала, когда папка нас с гуляний вез, чё я так морщусь? Так вот… — Брит! — Всё Брит да Брит! Стараешься тут, а она только носик воротит. Но в этот раз не отвертишься. Гульнем на славу! Напоследок-то! Холодный ветерок обдал тело Мэв, забравшись под плотную ткань платья. — Ты чего задрожала, Малая? Просто я Ульфрику верной женой буду. А ты думала! Как посвящу ему жизнь, уже не смогу вот так просто через костры прыгать. А кто тебя наставит правильно, коль я со двора уйду? — Брит, я по любви хочу это сделать. — Против воли Мэв хлюпнула носом. Одна мысль, что рано или поздно сестра пойдет своей дорогой, пугала её. Словно она теряла часть души. Самого своего существа. Мэв знала, что рано или поздно это случится, и… девушке очень хотелось заполнить эту неотвратимую пустоту кем-то, кто будет любить её так же сильно, как сестра. В ком она будет уверена и кому сможет без страха подарить всю себя. И Мэв не была уверена, что Рамил — это тот самый. — С тем, кто будет… — Она подбирала нужное слово, но не смогла придумать ничего лучше, чем: — моим. Понимаешь? Чтобы не жалеть и лишь с любимым всю жизнь ложе делить. Я — только с ним, он — только со мной. Остановившись, Брит положила руки ей на плечи и взглянула в глаза, а потом обняла. — Ой и глупая же ты у меня. Глупая, глупая Мэв.***
— Где овца? — От крика отец стал багровым. Сжавшись, Мэв не смела показаться из-за спины сестры. — Хватит орать, — ответила за неё Брит, не отступая. — Придет твоя овца, отец! — Я ей велел за овцами смотреть! Не загоны чистить! Не зерно молотить или дрова колоть, иль ещё чего непомерно трудного! Сиди себе на пригорке да с птичками чирикай. Так нет же — уперлась в город! Вообще ни во что моё слово не ставит, нахалка! — Это я её в город потянула, с меня и спрашивай. Торг встал лицом к лицу со старшей дочерью, не сдвинувшейся с места, словно скала. — И спрошу! — И спрашивай. Норд выставил вперед крупный палец, почти касаясь им красноватого от гнева носа Брит. — Пусть дома сидит. А то притащит нам с матерью в подоле непонятно от кого, а нам расти! — Так и я в подоле притащить могу, — парировала Брит, упирая руки в боки. — Что ж ты меня так не пинаешь? Ведь знамо, кто из нас двоих по сеновалам с парнями регулярно кувыркается! Безмолвная Майра в углу пыталась успокоить ноющего Карда. При этих словах мать опустила глаза ниже. — А к тебе у меня тоже разговор есть, дочь. — Тон Торга мигом изменился, став из гневливого серьезным и почти тягучим. — Про то, чтобы сопровождать кортеж ярла Ульфрика в Солитьюд, и думать забудь! Мэв замерла, глядя на затылок сестры. Что? Какой такой кортеж? Ведь об этом Старшая с ней даже не говорила. Девушке не хотелось этого признавать, но за последний год они с сестрой отдалились друг от друга. Та часто проводила время вне дома, тренируясь во владении оружием и возвращаясь из лагеря, болтала о чём угодно, кроме того, что тревожило её на самом деле. Сегодня Брит болтала о поваренке, а тут выяснилось, что она едет с ярлом в Солитьюд! — Не тебе это решать, отец, — так же серьёзно ответила Брит, скрещивая руки на груди. — Я лучшая из молодых мечниц в тренировочном лагере и заслужила это право потом и кровью! — Пока тебе восемнадцать вёсен не исполнилось, как раз-таки мне то решать. Дома сиди! Таково моё родительское слово! — Вот только если ярл решит иначе, ничего сделать не сможешь! Отец понизил голос, склонился к дочери. Мэв пришлось прислушаться. Но она смогла разобрать слова. — Не поедешь. Хоть костьми лягу, но не пущу. Ты хоть понимаешь, что живыми вам оттуда никому не вернуться? — Тяжелая рука легла на плечо сестры, но та тут же её сбросила. — Догадываюсь я, зачем он туда едет. Твои командиры в яйцах у своих отцов ещё резвились, а я уже отряды водил. И знаю, что когда ярлы хотят в войнушку поиграть, вонять сам воздух начинает. Дерьмецом да смертью, что есть суть любой междоусобицы. И вот несет от тебя этим духом, дочка. Причем сильнее с каждым днём. Брит попыталась отвернуться, но Торг рывком развернул её лицом к себе. — Нет. Меня слушай, баламошка. Худо ваш Ульфрик умыслил. Скверное дело. — Защитить честь нашего народа и нашего Бога… Но Торг перебил дочь, тряхнув за плечо: — Честь да Боги на знаменах колышутся, а воюют, баламошка, за золото и власть. Всегда. И знаешь, что скажу: то, что ярл затевает, нам, нордам, без надобности. Одним проклятым эльфам от того прок да польза, чтоб мы сейчас резали друг дружку. А они взирать на то со стороны будут да науськивать вас и Торгуговых людей, как псов друг на друга. Брит отпрянула, едва не сбив сестру с ног. — Отец! Что ты несешь! — То, что слышала, — мрачно произнес норд. — Коль Буревестник Хаафингардца прижмет, тому придется голову нашему ярлу снести иль с ним согласиться. И кто знает, что хуже. Но одно я ведаю: тебя в это время рядом с ним не будет. Ты, коль за военное дело взялась, не только мечом учись махать, но и головой соображать, иль быстро тебе её снесут. Раз набирает ярл лучших мечников, то пробиваться с оружием хочет, а значит, не с миром он туда едет. А молодых и небитых берет, чтоб вы, дураки, ему время выиграли, пока он с дружиной уходить будет. Мясо ты для него и военачальников его. А мясом всегда жертвуют, когда припрет. Его не жалко терять. — Хватит наговаривать, отец! — крикнула Брит. — Ты сам отказался в наставники к нам идти… — И не пойду! — Торг потер подернутые первой сединой виски. — Лучше принеси ты нам в подоле… Хоть каждый год носи от разных. Но дома сиди. На поле брани такие, как ты, первыми ложатся. Потому как в первые ряды рвутся по молодости да глупости. — Не удержишь! Норд ударил по столешнице рукой. — Дома сидеть будете. Обе! Все гулянья! Надо — цепью пристегну к кроватям, как сук гулящих! А улизнёте… высеку! Плетьми!***
Мэв, поежившись и забравшись с босыми ногами в кровать, смотрела, как мать месит тесто. Кард, скучая, смотрел в окошко, облизывал леденец и ожидал, пока тятя вернется с гуляний, везя новые гостинцы. Девушка печально улыбнулась: ждать братцу предстояло долго. Два дня сплошных скандалов заставили отца махнуть на все рукой и, взяв повозку, уехать на Ярмарку. Напряженная, как пружина, мать всем своим видом подтверждала мрачные догадки Мэв: отец намеревался напиться. А коль так, то до утра он не явится. Если они вообще увидят Торга раньше следующего вечера. Что досадно, так как Мэв чувствовала себя донельзя неуютно. Короткая исподняя рубаха, едва прикрывающая ягодицы, смущала. Но это была единственная одежда. Остальную отец запер в сундук, перед тем как уехать. Чай не маленькая девчушка, чтобы, сверкая задом, у соседей приюта искать, коль отец решит их погонять. Впрочем, после рождения Карда и как Брит подросла, Торг перестал это делать. Ворчал, кричал. Мог перевернуть мебель. Но на мать больше руку не поднимал. Топор, который Брит запустила в него, когда ей едва исполнилось тринадцать, быстро охладил в отце охотку рукоприкладствовать. Но Мэв помнила то время. И мать тоже. — Мэв, пойди сестру поторопи, че она у колодца так долго возится. — Обернулась к ней Майра, вытирая руки. — Угу. — Накинув дерюжку и шлепая босыми ногами по деревянному полу, Мэв пошла исполнять волю родительницы.***
— Не смотри! — строго одернула Годлика Брит, и Мэв, пискнув, прижала рубаху и ленты к голой груди. Молодой норд едва успел увернуть голову от брошенного сафьянового сапожка. Едва не свалившись с лестницы, он смешно зажмурился. — Я там это… цветов вам принес! — Так снизу бы крикнул, олух, — ругнула соседа Брит. — Че лез-то? На сиськи наши глянуть? — Да кто ж знал! — А то непонятно, что раз ты нам одежду принес, то мы её надевать будем, — хохотнула Брит, поправляя нижнюю юбку. Расшитый медведь сестры остался в сундуке дома, и им пришлось выкручиваться тем, что они купили в городе. Сейчас Мэв возилась, украшая бантами из лент исподнюю рубаху, чтобы придать ей хоть какой-то праздничный вид под стать верхней юбке. Не найдясь, что ответить, норд начал спускаться на первый этаж амбара. — Сапог принеси! — скомандовала Брит, когда они видели лишь его кудрявую белобрысую макушку. — Хорошо, — буркнула молодой сосед. — Вот, а ты не хотела домой босой возвращаться, — хохотнула сестра, поворачиваясь к Мэв. — Повезло, что я додумалась вещи у Снегопадов оставить. А то б голыми на гулянье пошли. А что того хуже — без защиты. Девушка достала два флакончика. Взяв темный себе, а каджитский всучив Мэв, Брит, насвистывая мелодию, начала вплетать в распущенные волосы ленты. — Страшно, — стукнув зубами, произнесла Мэв, принимая склянку. — Ничего там страшного нет, — отмахнулась Брит. — Все женщины через это прошли, и никто пока не помер. — Да я не о том, — с раздражением ответила Мэв. — Папа вне себя будет, когда узнает, что мы сбежали вопреки его воле. Вдруг правда выпорет? — Он сегодня всю ночь под повозкой пьяный проваляется, а завтра ещё и похмеляться станет. Не до нас ему будет. А мать нас не сдаст. — Всё равно… Брит, упав на колено, обхватила щеки младшей сестры. — Мэв, это последнее гуляние для меня, понимаешь? После все переменится. Коль я Ульфрику женой не стану, так буду ему верной сестрой. Я рождена для иного, Малая. Останусь на ферме, ненавидеть себя буду! Зачахну. Потому как близится время, о котором будут слагать Легенды. И я буду там. Как папа на Великой Войне, я проложу клинком путь для истины. Ради своего Бога и своего Короля. — Брит… — Но на войну я тебя не зову, Малая. Не думай. Только на гулянья эти. Хочу запомнить этот день! Хочу, чтобы ты тоже счастье познала! Страшно мне тебя одну оставлять. — И не оставляй, Брит… — взмолилась Мэв, обхватывая мозолистые руки сестры. — Прошу. Давай я тоже с тобой пойду! — Эх ты, глупая! Какая ж ты ещё маленькая у меня. Совсем неразумная. Звонко чмокнув Мэв в лоб, Брит рассмеялась и повернулась к лестнице. — Эй, Годлик! Ты там потерялся? Сапог мой где? — звонко позвала нордка, упирая руки в боки.***
Пахло дымом, можжевельником и жареным мясом. Ярко горели костры. Темные на фоне огня силуэты людей с венками и развевающимися лентами танцевали в хороводах. Играла музыка. Рагнар Рыжий — с улыбкой узнала Мэв, буквально повиснув на рукаве сестры. Годлик, улыбаясь во весь рот, нес им три полных жбана с пивом. Сегодня норд был один. Рамил не пришел ни провожать их, ни на праздник. Но Мэв была этому рада. По дороге они, чокнувшись склянками, приняли с сестрой свои зелья, и приторно-сладкий вкус все ещё вязал девушке язык. Но она была рада, что данмера здесь нет. Значит, не придется проверять надежность средства на деле. Пиво горчило, но Мэв почувствовала, как охмелела где-то с третьего глотка. Она осмотрелась: огромная поляна, украшенная флагами и шатрами, слегка поехала перед глазами. — Эй, Малая, смотри, шатер гадалки! Бежим, — озорно позвала Брит, таща её так, что девушка расплескала половину пива.***
Данмерка долго осматривала руку Брит, перед тем как произнести: — Вижу меч, который и будет вести тебя всю жизнь. От этих слов по телу Мэв побежали мурашки. Годлик, приобнявший её за плечи, шепнул: — Ну, с такими мозолями я без всякого дара предвидения скажу, что Морозный щит меча с рук не выпускает. — Смотри лучше, — хохотнула Брит, — ты должна увидеть в моей руке ладонь некого норда. Может быть, даже ярла, скажем… Истмарка, к примеру. — Или Белого Берега, — хохотнул Годрик, на что Брит на него шикнула. — Только меч, — ответила данмерка, отпуская её руку. — Так скудно? — недовольно протянула нордка — Вон Годлику столько нагадала: и жену, и десяток детишек, а мне ни единого ярла! — Не вижу, сэра, — ответила данмерка мрачно. — Эй, Малая, давай сюда руку! Может, у тебя что увидит. Если вдруг тоже десяток детишек, то я, пожалуй, откручу Годлику кое-чего. В превентивных мерах и по-соседски, так сказать. Молодой норд сразу понял намек и тут же убрал руки с плечей Мэв, отступив назад. Девушка, хихикнув, шагнула вперед к данмерке и протянула той ладонь. Приняв её, гадалка затянулась из живописной трубки и пододвинула круглый светильник, выпустив кольцо дыма из темных губ. Мерка заговорила почти сразу. — Долгая жизнь. — Морщинистые серые пальцы погладили ладонь нордки, и внезапно гадалка посмотрела Мэв в лицо. И что бы она там ни увидела, узкий уголок губ дрогнул и пополз вверх. — Наживешь достаток, но не сразу. — Да не достаток важен, — нетерпеливо перебила гадалку Брит, топнув ногой в красном сапожке. — С мужчинками-то как у Малой? Ярл, тан или, может, торговец какой? — Один раз полюбишь, — продолжила пожилая мерка, поглаживая линию, которая по поверью называлась путем Мары. — И всю жизнь по одному томиться и будешь. Трех детей наживешь, но… — Вот видишь, не светит тебе моя Малая, — хохотнула Брит, подмигивая Годлику. Тот фыркнул и отвернулся. И Мэв знала, почему норд так рассердился: сох молодой сосед по Старшей из Морозных Щитов. И Брит это знала, но никогда не относилась к чувствам парня серьёзно. Он не был Ульфриком Буревестником. Повернувшись к гадалке, сестра спросила: — А кем он будет-то? Тот, по кому Малая томиться будет. Данмерка вновь затянулась, поправляя рукой концы цветастого платка. И пустила очередное кольцо. — Чёрная рука в твоей руке, — загадочно произнесла мерка, смотря в рассеивающийся дым. — Вот тебе и дела. Точно не серая? — протянула Брит, и Мэв вспыхнула. — Чёрная? Редгард, что ли? Вот тебе раз, Малая! Но данмерка не слушала возмущения нордки. Затянувшись и выпустив ещё одно кольцо, она внезапно продолжила: — Крепко вы повязаны. Много узлов в этой сети. Но важна лишь одна нить. Для тебя она красная… Замолкнув, данмерка внезапно посмотрела на Брит, сощурив кроваво-красные глаза, утопающие в складках морщин. — Сэра, дай сюда свою руку. — Мою? — изумилась Брит, допивая остатки пива. — Что? Узрела наконец руку ярла в моей руке? Ну на. Только в этот раз побольше скажи. Гадалка, отложив дымящуюся трубку на резную подставку, взяла кисти обеих сестер и внезапно сложила их запястьями друг к другу, сковав их своими пальцами, будто оковами. Брит хохотнула. Но данмерка, освободив одну из своих рук, просунула её меж кистей сестер, охватив руку Мэв. Пальцы гадалки переплелись с пальцами девушки. По спине нордки побежали мурашки. — Вот так тебя держит. Не отпускает. Не может. — Ого, оплетешь своего мужика, как повилика, Малая, — задорно прокомментировала слова гадалки Брит и тут же попыталась освободить руку. — Вот только я тут явно лишняя. Мне редгарды не особо нравятся. А уж сестрин суженый и подавно! Хоть каким раскрасавцем ни был, я не стану её счастье рушить! — Для тебя эта нить красная, — загадочно продолжила данмерка, смотря на Мэв. А потом перевела взгляд на Брит. — А для тебя черная.***
Мэв плясала в хороводе. Смеялась. Разноцветные ленты, переплетенные с локонами распущенных темных волос, летели по воздуху в такт быстрым движениям. Костры обдавали жаром тело снаружи, а мед грел душу изнутри, изгоняя все тяготы и тревоги. Слова и страхи. Сети и нити. Последние гулянья. Затишье перед бурей. Буревестник… Все это тонуло в огне. Утром вновь взойдет солнце, начнется новый день. Но пока царит ночь и она свободна. Закинув голову и смотря на далекие звезды, Мэв кружилась и кружилась. Словно во сне, она тонула в море шелковых покровов, ласкающих тело, будто любовник, которого она не знала. Брит, взявшись за руку с Годликом, выбежала из хоровода, цепь растянулась и распалась. Кто-то крикнул, что костер высокий, но разве сестре был ведом страх. Взявшись за руки, молодые норды посмотрели друг на друга и, разбежавшись, прыгнули. Вылетели из огня, смеясь, и упали на траву. Сестра, бесстыдно оседлав помазанного с нею огнем парня, поцеловала его прямо на траве на глазах у всех. А потом, поднявшись, подала руку и под одобрительные крики потащила парня прочь от толпы, победно улыбаясь. Мэв рукоплескала им. Но едва сестра и молодой сосед скрылись из виду, девушка осмотрелась. Душой она чувствовала, что на этой поляне нет того, с кем её связывала загадочная нить. Где же он тогда? Далеко? Сколько ей ждать своего Снежного Принца? — Держит вот так и не может отпустить, — пьяно прошептала она, поднимая руку к глазам. На тонком запястье красовался яшмовый браслет — подарок Брит. Алые бусины, похожие в бликах огня на капли крови, чаровали игрой света в своей глубине. Нордка пошатнулась, кто-то дернул её за рукав. Мэв повернулась: девчушка лет десяти, которой давно уже положено было быть дома, прижав палец к губкам, попросила нагнуться.***
Сердце стучало, как бешеное. Ноги казались ватными. В темени Мэв не различала ничего. Отзвуки музыки и смех почти умолкли, и лишь проблески огня за спиной указывали, что она ушла не так уж и далеко. Девушка оглянулась и поняла, что хочет вернуться. Она шла не туда. Не к нему. — Мэв. — Тень в капюшоне отделилась от ствола высокого кедра. Девушка ойкнула и оступилась. — Не бойся, это я. — Не ты, — невнятно возразила девушка. Мужчина подошел и, протянув руку, помог подняться. В тени капюшона блеснули красные глаза, отразившие далекие блики костра. Он шумно вдохнул воздух рядом с её лицом. — Да ты совсем пьяная, — протянул данмер, касаясь её затылка, чтобы откинуть голову и увидеть лицо. — И Брит бросила тебя такой среди этих дикарей? Идем, я знаю, где можно присесть и прийти в себя.***
Весенние травы казались мягче перин, но, лежа под небольшой копной пряно пахнущего лугового сена, Мэв не могла расслабиться. — Рамил, не надо, — повторила девушка, уперев руки в плечи данмеру, жадно целующему её маленькую грудь. — Не хочу я… Его рука с огрубевшими от работы ладонями коснулась колена, задирая юбку выше. Холодный ветерок обдал бедра и напомнил про то, что бельё они не купили, а запас домашнего был заперт в злополучном сундуке. Единственное, что понимала Мэв помимо того, что она не хочет заниматься этим сейчас, — так это то, что она очень пьяна. Причем так, будто только и пила без просыха весь вечер. Сладковатая отрыжка напомнила о зелье, которое они выпили с Брит. Сахар… Лунный сахар… Что-то было с этим связано. Но что? — Рамил, — протестующе протянула Мэв, ощутив, как пальцы мера скользят туда, где она совсем не хотела их ощущать. Почему он не слышит? Почему в руках совсем нет сил? Казалось, ещё немного — и ей станет очень дурно или она потеряет сознание. Из последних сил девушка свела бедра вместе. Но он не останавливался, навалившись сверху. Девушка подняла руку, словно тонущий человек. На яшмовых бусинах играли блики огня. — Сюда, говоришь, она пошла? — Грубый голос заставил её незадачливого любовника чертыхнуться и оглянуться. Прошипев проклятие, данмер скатился с неё и спешно поднялся на ноги. — Эй, а ну стой, серая сучара, — грубо крикнул какой-то мужчина. Но куда там. Схватив с земли плащ, мер припустил прочь. — Поймать его! — Двое мужчин бросились преследовать беглеца. В полубредовом состоянии Мэв почти ничего не могла сообразить. Было холодно, но руки слушались плохо. Факелы ярко осветили её, раскинувшуюся на сене. Дрожащей ладонью девушка прикрыла глаза. — Лучше б срам прикрыла, — ругнулся незнакомый норд. Не сразу Мэв сообразила, что он имеет в виду. — С серым во Второй Сев миловаться негоже. Да и в остальные дни тоже, если не знала. Твоя ж вроде девка, Торг? — Не та, — пьяно пробубнил отец, и Мэв в панике попыталась встать, а увидев, что юбка задрана до пояса, поспешила одернуть её. Перед глазами все качалось. Пальцы почти не слушались. — Она чай скумы нализалась, — брезгливо предположил кто-то третий. — Не позорь отца, — произнесла какая-то женщина, наклоняясь и помогая ей привести юбку в порядок, а потом и прикрыть рубахой мокрую от чужой слюны грудь. Закончив, женщина обернулась. — Торг, нельзя её вот так оставлять. Мэв не видела, сколько человек собралось вокруг неё. Факелы скрывали лица. Женщина, помогавшая ей, была крепкой, но седой. Кажется, Мэв уже видела её, но не могла признать. — И то верно, — согласился с седой нордкой незнакомец, заговоривший первым. — Морозный Щит, ты глянь на неё. Опоил её серый чем-то, похоже. Найдем его — яйца отрежем. — Нет! Ищите Брит! — крикнул Торг. — Надо — силой запру в погребе! — Найдем, старый друг. — Незнакомец коснулся плеча отца. Того шатало. — Я с Галмаром поговорю лично, и её не возьмут, даже если улизнет. Езжай домой и проспись. Утром твоя сорвиголова дома будет. Талосом клянусь! Женщина подняла Мэв под руки, словно девушка была тряпичной куклой. Только тогда девушка признала её — сослуживица отца, прошедшая Великую Войну. Имя выскальзывало из разума, будто только что пойманная рыба, но Брит ей очень восхищалась. — Эй, кто это был с тобой? — спросил кто-то из теней с факелами. — Назови имя. — Не знаю, — соврала Мэв. Как бы пьяна она ни была, сдавать Рамила этим нордам не хотела. В голове была каша, но она точно не желала, чтобы мер пострадал. Ведь он всегда был так добр к ней. — Врешь, — надавил спрашивающий. — Ты хоть понимаешь, что, если б не мы, он бы над тобой надругался? Зачем покрываешь мерзавца? — Потаскушье племя, — ядовито выплюнул Торг. — Отвечай, кто это был! Припрешь мне красноглазого… батогами засеку… По пьяни из отца всегда прорывалась эта странная и непонятная злоба. Мэв всегда сжималась, не понимая причины такого его поведения, а мать склоняла голову ниже.***
Не распрягая лошадь, отец тяжело слез с козел и, ругаясь и пошатываясь, пошел запирать ворота амбара. Мэв продолжала лежать в повозке, свернувшись клубочком. Идея провести ночь вот так, на досках и тонкой прослойке отдающего медом сена, казалась более заманчивой, чем показываться на глаза матери. На улице стоял глухой и темный предрассветный час. Самый холодный. Девушку так и била дрожь. Хотелось встать и найти какой-нибудь дерюжку, чтобы укрыться. А может, просто забраться в теплое прошлогоднее сено. Скрипнул засов. Поняв, что отец ушёл, Мэв выдохнула. Отвечать ему сейчас не хотелось. — Слезай, — глухо велел Торг. Мэв вздрогнула. Выходит, отец запер амбар изнутри. Липкий и противный страх вмиг окутал её тело.***
«Не хочу вспоминать», — поняла Мэв. Слабый свет обволок её. В углу повозки стояла сфера. «Просто коснись и попроси. И после этого ты обретешь власть. Будешь видеть только то, что хочешь ты. Прошлое и настоящее. Здесь все ответы на вопросы. Просто протяни руку». «Зачем тебе это? Ведь ничто не дается просто так. А тем более власть. Чего ты хочешь?» «Всего лишь уплаты долга, — поведал тихий и проникновенный голос. — За ритуалы и видения. Никто не смеет уйти от меня, не уплатив цену дарованного». «Но я не проводила никаких ритуалов. И не просила ничего». «Прикоснись и узнаешь, — прошептал голос. — Прикоснись или вспомни, что ждет тебя на глубине темного колодца».***
— Слезай, кому велел! — Отец грубо дернул её за голую щиколотку. Ногу обожгло болью. Мэв вскрикнула. — Сказал, что выпорю, значит, выпорю. Ни во что моё родительское слово не ставите. Впитали обе блядскую материнскую натуру. Ну ничего, я вас обеих быстро отучу от своеволия. Ещё рывок — и Мэв упала на холодный земляной пол, разящий конским навозом. — Папа, не надо! Я больше не буду! Сжавшись, Мэв села, смотря на отца. В руке Торга был зажат свернутый кнут. От ужаса на миг свело челюсть. Девушка разом вспомнила, как пороли воров, стоявших в колодках на площади Виндхельма. Перед глазами встали картины с исполосованными до мяса спинами, над которыми жужжали жирные мухи. До носа донесся тот жуткий запах крови и мучений. — Вставай и задирай рубаху, — невнятно велел норд. — Овцу мне проебала, нахалка! С мером спуталась, проблядь. Покрываешь его, паскудница! — Не надо, папа! Я завтра найду ту овцу… А если и нет, то отработаю её стоимость. В городе! — твердила Мэв, но отец не слышал её. — Чем ты её отработаешь? Опозоришь меня только ещё больше. И юбку не одернула, потаскушка… Перед моими боевыми соратниками сверкала своим постыдным нутром. Верно, ждала, чтобы тебя и они… Выросла потаскухой. Порченая порода ваша. С рождения! Вставай! Бросив кнут на пол, норд рывком поднял Мэв с земли. Повернув к повозке лицом, толкнул. — Снимай одежду. Хватит с меня трат ещё тебе на новые тряпки. И так деньги у меня украли. — Мы не украли! — возразила Мэв, обхватив себя руками. — В пруду нашли двемерский сердечник, продали его и за это всё купили. На миг грубые руки норда замерли. Мэв, не решаясь обернуться, тоже застыла. Казалось, минуты текли густым маслом. — Я же запретил вам нырять туда! — Брит просто хотела наловить рыбы, поставила сеть и вытащила ту штуку. С самого дна. Было много тины… — И рыбу там я тоже запретил ловить! — крикнул Торг. — Там вода дурная. Мертвая! Там великан утонул и всё трупными ядами отравил. — Сколько лет назад то было, папа, — дрожа, пояснила Мэв, припоминая старую страшилку, которой отец заставлял их держаться от водоема подальше. — Пусти меня, пап. — Ты мне не… — выплюнул норд, но недоговорил. Затрещала ткань рубахи, спину обдало холодом. Мэв зарыдала, попыталась встать, но Торг толкнул её назад. Теня вниз и юбку. Теперь девушку трясло не только от ужаса, но и от стыда. — Не надо. Я буду послушной, папа! — Стой на месте, — велел норд, отпустив её и шагнув назад. Дрожа и прижимая к телу обрывки рубашки, Мэв ждала, когда он подберет кнут и, щелкнув тонким кончиком, нанесет удар. Но звук был другой. — Торг, открой! — крикнула мать, начав стучать в закрытую дверь амбара. — Я видела, что ты приехал! Открой! — Мама! — крикнула Мэв, радостно оборачиваясь, и тут же замерла, бессильно взирая на приближающегося к ней отца и не понимая: реальность это или кошмар. — Папа! Не надо! — Торг, не трогай её! Не смей! Ты обещал! Крики глохли, Мэв ощутила, как стоит на краю пропасти. Вот он… Тот первый раз, когда она замерла. Предательство, ужас, непонимание. Она молча взирала на норда и не могла понять, почему это происходит. Чем она заслужила это предательство… Слабый треск. Материя или дерево? Она уже не знала. Она просто хотела бежать, но сил не было. Мэв не могла ни сражаться, ни отстоять себя. Даже отвести взгляд. Были лишь отрывки воспоминаний и шепот, призывающий её коснуться шара, чтобы всё это закончилось. Она видела простоволосую мать в одной рубахе и с топором в руках. Видела изрубленную задвижку амбара. — Тронешь — убью! — кричала Майра. — И всё равно, если не смогу! Сдохну, слышишь, а не отступлю! Всю жизнь из меня испил уже!***
Следующее, что помнила Мэв, — то, как она, кутаясь в платок, сидела на траве, положив голову на колени матери. Топор лежал рядом, прямо перед глазами. Амбар давал густую тень, над крышей фермы и кронами деревьям светлела белесая полоска зари. — Забудь, — повторяла мать, гладя её по голове. — Забудь, как страшный сон. Не было этого. Просто сон. И Брит не говори. Не надо. Подерутся. Она теперь сильная. Убьет его. А потом ни себя простить не сможет, ни нас с тобой. Напился он просто. Напился. Трезвый бы не стал. Трезвый он помнит. Это я виновата. Я виновата… доченька. Слабая оказалась. Не дождалась. Думала, он не вернется… А он вернулся… — Почему? — дрожавшими губами спросила Мэв. — Это просто сон. Утром проснешься, все как прежде будет. Только, как пьяный, на глаза ему не попадайся. Трезвый-то он неплохой. Он простил меня. Не попрекает, как трезвый. А тебя мы замуж отдадим, чтобы спокойнее было. — Не хочу я замуж, мама. Я с Брит пойду. За Бога и короля воевать. Она с мечом, а я с луком спину ей буду прикрывать, чтобы она в беду не попала. Будем вместе убивать эльфов. Мать вздрогнула, рука замерла. Мэв хлюпнула носом. — Одна беда от них. Один меня в рощу заманил и не останавливался, сколько я о том ни просила. И папа с товарищами увидел меня с ним. Оттого и рассердился. Опозорила я его перед всеми. Мать упорно молчала, смотря куда-то вдаль. — Даже сердечник тот они сковали, — посетовала Мэв, хлюпнув носом. — Какой сердечник? — В голосе матери послышалось что-то иное. Дрожь, похожая на тревожную песнь свирели. — Гномий. Круглый такой, с алым камнем по центру, — выдохнула Мэв. — Брит его из пруда выловила. Со дна. А потом мы его в город продавать поехали. — Какого пруда? — Того, что за холмом. Где мы ткани полоскаем. Папа запрещает нам там рыбу ловить, но Брит сеть закинула… Мама? Мама? Что с тобой? Майра, привалившись к стене амбара, рыдала. Мэв, поднявшись на колени, звала её: — Мама! Ну перестань, мама! Я забуду! Клянусь! Я забуду! Проснусь — и все будет как раньше…***
— Мэв, проклятье! Она открыла глаза, взирая на подсвеченный магическим светом полог кровати. В который раз она уже увидела встревоженное лицо Далемара над собой. Кошмар… Опять. Хотя нет, в этот раз это было больше, чем просто ночной ужас. В достоверности этого сна она не могла сомневаться, как того ни хотела. Мер отпустил её, и Мэв откинулась на подушку. — Опять тебя разбудила, — выдохнула она с сожалением. — Переживу. Она повернулась к мужу, взирая на него такого мрачного и сосредоточенного, будто готовящегося отправиться в бой. Мэв собралась с силами и духом. — Не понимаю, как ты можешь так спокойно спать после всего, что с тобой было, — изумленно прошептала девушка. — Неужели тебе не снятся кошмары? — Если и снятся, то они не кошмарнее обыденности, — с неохотой ответил Далемар, искоса рассматривая её. — Есть секрет, моя девочка: нужно смотреть своим страхам в глаза, и они становятся не опаснее собственной полупрозрачной тени. При упоминаний тени Мэв внутренне сжалась. Знал ли он что-то? Стоит ли рассказать ему всё? Нет, страшно. Вдруг и те прошлые видения были так же реальны. И тогда он воспримет это как вторжение в собственный разум. Это его разозлит, ведь, получается, она тронула без разрешения то, что он почитал исключительно своим. Да и самой Мэв не очень хотелось, чтобы Далемар узрел какие-нибудь из её воспоминаний и узнал, что она обычная мелкая лгунья. Хотя… вероятно, он уже это знает. Понял ещё в Бруме, когда спросил про отчима и приступы оцепенения. Против воли Мэв коснулась шрама на шее. Потом осмотрела запястье. Яшмовый браслет она похоронила в пустой могиле Брит. На войне не место украшениям, рассудила девушка, когда уходила. От слабости тело потряхивало. Мэв посмотрела на мужа и убедилась, что в этот раз сил лишилась только она. Где-то на границе сознания она понимала, что это потому, что она не приближалась к нему. А значит, в этих снах она должна держаться подальше. И не отзываться на зов. Просто лежать на кровати, и пусть чертовы змеи ползают по ней сколько им влезет. Они нереальны. Лишь тень. Страхам надо смотреть в лицо, и они потеряют власть… — Я постараюсь наладить связь с твоей матерью, — произнесла Мэв, глядя на мужа. Далемар повернулся к ней, приподняв бровь. Вряд ли это чувство было иронией. Нет, скорее просто её бледной тенью или простым удивлением. — Не стану дерзить и лягу кверху животом, если придется. Пусть мне и кажется, что это бесполезная затея, но я буду стараться. Я хочу помочь тебе. Тем, чем могу. — Благодарю. Мэв рассчитывала не на эти слова, но все же это было вполне в его духе. Далемар лег на своё место. Вновь повисла тишина. Та данмерка на ярмарке нагадала ей одну любовь и троих детей. Троих? Возможно, мерка была просто шарлатанкой. А может, хотела открыть перед ней неведомый секрет, но Брит перебила её. Мэв посмотрела на его руку, лежавшую вдоль тела. Вот только они совсем не черные. Эх, знала бы она тогда, кем он будет. Осмелилась бы поделиться этим с Брит? — Далемар, а что значит быть связанными красной нитью? — Данмерские поверья, — без труда определил он. — Они поклоняются Мефале и почитают её как Прядильщицу. Темные эльфы верят, что эта даэдра связывает определенные души до рождения, сотканными ею же нитями. Красная нить, например, связывает возлюбленных, которым самой судьбой предназначено быть вместе. — Красиво, — признала Мэв, придвинувшись чуть ближе. — Ты в это веришь? — Нет. Я не даэдропоклонник, моя девочка. И тебе настоятельно не советую верить в это всё. Девушка вздохнула облегченно, прилегла ещё ближе и коснулась его руки. Переплела свои пальцы с его. Совсем как показала та гадалка. «Хотя бы не даэдропоклонник», — улыбнулась Мэв про себя. Вот только он, хоть и не выдернул руку, но остался безучастным к её ласке. — Далемар… — Что ещё? Мэв едва не прикусила губу, опомнившись в последний момент, и прикусила вместо этого кончик языка, чтобы не нарваться на замечание. — А по этим поверьям… кого связывает черная нить? — Убийцу и жертву, — без колебаний просветил её эльф. Тело девушки дернулось. Она ведь догадывалась… Но опять закрыла глаза на то, что твердил разум. — Мэв, всё это чушь полнейшая, — тут же отреагировал мер, поворачиваясь к ней и сжимая её пальцы. Он навис над ней, осматривая её лицо. — Не знаю, где ты всё это услышала, но Мефала не властна над теми, кто ей не поклоняется. Как и все прочие даэдра, к слову. А мы с тобой не данмеры, как видишь. Признавая его правоту, Мэв кивнула. Та гадалка ещё нагадала ей трех детей, тогда как у них будет одна лишь Иенн. И достаток, когда она живет приживалкой. «Нашла, из-за чего переживать…» Всматриваясь в его глаза, Мэв улыбнулась… В красную нить она бы, пожалуй, поверила, но даже и тут с натяжкой: они вместе лишь потому, что она в своё время свалилась за борт и ей повезло выбраться из-подо льда, а он ухитрился не пойти на дно вместе с тем кораблем. Это воля случая. Да и на редгарда Далемар не походил. Всё это ложь и бредни балаганной шарлатанки. Нужно взять себя в руки и просто не зацикливаться на этих снах. Это собственный разум играет с ней. — Может, успокоишь меня? — прошептала девушка. Далемар кивнул, поднимая руку и намереваясь призвать иллюзию. Перехватив его запястье, Мэв подалась вперед. — Да не как маг, а как мужчина.