Осень пройдёт

Глушит мотор своего автомобиля, вглядываясь через лобовое стекло в возвышающиеся этажи типового многоэтажного дома. Почему-то заходить в него и подниматься наконец домой после тяжёлого трудового дня, особого желания не возникает. Отчего-то кажется, что там, в уютной квартире, свет в которой отсутствует благодаря зашторенным окнам, гораздо холоднее, чем здесь, в машине, по крыше которой, создавая причудливые удары, капает, стекая, прохладный осенний дождь. Хочется сидеть здесь, рассматривая кривые дорожки, оставленные стекающими каплями, сидеть часами, вслушиваясь в звуки капели с улицы. В серый подъезд то и дело заходят соседи, мелькая пёстрыми, цветными зонтами, и Соколова вынуждает себя покинуть машину и выйти в дождь, не раскрывая даже чёрного, так отличающегося от остальных, зонта. Всё-равно до двери подъезда остаётся пару метров. Кнопка автомобильного брелка послушно вдавливается, после чего внедорожник издаёт мерное пищание, приветливо мигая фарами. Домофон впускает в прохладную сырость подъезда, оглушая на мгновение мерзким писком. Когда лифт и входная дверь квартиры остаются позади, не остаётся больше никаких желаний, кроме как незамедлительно отправиться в ванную комнату. От кафельных плит исходит пар, появляющийся кажется в каких-то нереальных количествах по вине контраста температур. Горячая вода приятно обжигает кожу, погружая в мягкую негу. Указательный палец скользит по запотевшему зеркалу, рисуя на том что-то простое, о чём майор не особо задумывается. Она прислоняется к прохладной стене спиной, поёжившись, и устало прикрывает глаза, продолжая нещадно поливать себя кипятком. Кожа постепенно краснеет, кафель нагревается, а вода становится уже излишне горячей. Она покидает ванну, становится мокрыми ногами на холодный пол, поскользнувшись, хватается за полочку. Та, с диким скрипом сваливается со своего места в раковину, а Юля, безразлично махнув распаренной ладонью, закутывается в огромных размеров белый банный халат и покидает санузел. Босыми пятками шлёпает по направлению к кухне, по дороге поднимая с пола, упавшее с вешалки в прихожей, пальто. Щёлкает кнопкой электрочайника и опускает в светлую кружку пакетик травяного чая. Пока вода закипает, издавая рассыпающееся по всей квартире бульканье, Соколова вглядывается в полумрак, думая о чём-то своём. Горячий чай ещё больше разогревает изнутри, наполняя теплом горло, и кажется, даже лёгкие. Окно послушно открывается, впуская в кухню потоки свежего воздуха, а вместе с ними и звуки автомобилей, чириканье ещё не улетевших птиц и писк сверчков. Юля опирается руками на белый подоконник, вглядывается в огни соседних панелек и автомобильных развязок, с улыбкой отмечает виднеющиеся вдали разливы алого заката и делает ещё несколько глотков свежезаваренного чая. Не хочется абсолютно ничего, только бы стоять вот так целую вечность и не думать не о чём. Усталость после рабочего дня неприятно давит на виски и Соколова забирается на подоконник с ногами. Тот прогинается под ней, но остаётся стоять на месте, периодически издавая тихий скрип. Порывы воздуха уносят расходящийся от чашки пар и раздувают несколько рыжих прядей волос, в рутинной серости большого города кажущихся потускневшими, временно утратившими свою первоначальную красочность. Какое-то время царит тишина, почти ощутимо давит. Майор прокручивает в голове детали очередного дела, пытается остаться равнодушной к судьбе преступников и потерпевших, уверяя себя же саму, что за годы работы в органах давно ко всему привыкла и это всё ни на йоту её не тревожит, но всё же мысленно спорит сама же с собой, как могли бы сложиться судьбы фигурантов, если бы всё было по-другому. Буквально теряет себя в переливающимися из одного в другой монотонными буднями, забывая о существовании чего-то светлого и хорошего. Но шестерёнки, крутящиеся в её голове практически материально, останавливаются под трелью мобильного телефона. Юля пытается понять, откуда звук, хмурит брови, соскакивает с подоконника, опрокидывая и чашку с чаем. Содержимое чашки расползается по белой ткани халата огромным коричневым пятном, а Соколова мечется по кухне в поисках мобильного. И когда он всё же оказывается найденным на тумбочке в прихожей, улыбка буквально загорается на лице женщины. -Юль, привет-здороваются по ту сторону провода относительно бодрым и весёлым голосом. -Привет, Лёнь. Как ты?-Соколова продолжает улыбаться, поудобнее подхватывая телефон и облокачиваясь бедром о тумбочку. -Я? Хорошо. Кстати, по этому поводу тебе и звоню. - шустро отвечает старлей, обращаясь к смиренно слушавшей его по ту сторону Юле. -Завтра мой официальный больничный заканчивается. Доктор тоже дал добро выходить наконец на службу. И в общем-то мы завтра с тобой вместе работаем, если верить графику. -Правда? Я очень рада, Лёнь. Вся ФЭС ждала твоего выздоровления. - её улыбка становится осязаемой и на том конце провода. -Ну так вот. Ты же говорила на днях, что никак не можешь до автосервиса доехать, ибо очень замоталась на работе. Я хотел предложить заехать за тобой завтра с утра, а после работы или в обеденный перерыв, например, помочь закинуть твою машину в ремонт. -Слушай, отличная идея, ты бы мне действительно очень помог. - Соколова примерно прикидывает в уме, до скольки завтра работает автосервис и сможет ли она отлучиться в обед с работы. -Ну, тогда договорились. Завтра в семь я буду у тебя под подъездом. - Субботин тоже улыбается, про себя радуясь, что в этот раз она откинула свою гордость подальше и согласилась на его помощь. -Спокойной ночи. -Да, до завтра, Лёнь. И, спасибо большое, ты-мой спаситель. -Пока что не за что. В трубке раздаются гудки. А Соколова думает, что не такой уж и плохой сегодня день. В конце концов, полочку в ванной можно легко повесить на её законное место, халат постирать, а без конца скрипящий подоконник заменить на новый. И осень ведь тоже скоро закончится.