***
В тусклом свете настольной лампы с плетеным торшером Тэхен лежал в ворохе смятых белых простыней, листая ленту инстаграма и надеясь не видеть счастливые лица своих одногруппников с дипломами в руках. Тема учебы сильно била по собственному эго. Иногда парню казалось, будто он настолько безответственный, что ему не хватило терпения и силы воли на то, чтобы доучиться в этом проклятом университете. Ему казалось, что он не может сосредоточить свое внимание на чем-то серьезном. И тысячное непрочитанное сообщение его отца, мелькнувшее вверху экрана, о том, что он найдет его и притащит обратно за шкирку в Сеул уже не вызывало пугающего трепета, а лишь скребущееся под кожей раздражение. Противное пиликанье уведомило парня о том, что его девайс пора поставить на зарядку, и Тэхен не смел противиться приказу собственного телефона, поэтому оставил его заряжаться на тумбе, а сам, прихватив бутылку любимой Мулаты*, ретировался на балкон, чтобы продолжить свой и без того короткий вечер перед очередной рабочей сменой. Балконная дверь, ведущая в номер, плотно закрыта, впуская на улицу лишь небольшую толику теплого света от горящей в окошке прикроватной лампы. В остальном же, на улице царила кромешная темнота. Кубинские ночи, наверное, самые черные, потому что Сеульское ночное небо не сравнилось бы с Гаванским ни на йоту. Тэхен прикрывает глаза, делая глоток рома, и вслушивается в голоса на улице. Играет живая музыка, смеется молодежь, а пахнет солью и платаносом*. В такие минуты Ким мечтал о собственном тихом домике на берегу моря, где будет выращивать виноград и пить по вечерам ром, закусывая сладким изюмом. Спустя несколько минут голоса постепенно затихают, давая возможность вслушаться в сладкую мелодию уличных музыкантов. До Тэхена доходило лишь эхо саксофона, но он был очарован звуками ночной Гаваны, поэтому не торопился покидать удобное плетеное кресло, с которого открывался вид на густую пушистую зелень за кирпичным забором и мягкий, поблескивающий в лунном свете, горизонт, где сливалось смоляное в звездной россыпи небо и спокойное ласковое море. Перед тем, как последний глоток из причудливого граненого бокала оказался на Тэхеновом языке, парень неторопливо встал с насиженного места, чтобы еще раз погладить взглядом чудесный пейзаж, после чего он бы вернулся в прохладный номер, чтобы со спокойной душой лечь спать, но его внимание зацепил молодой парень с большим футляром за спиной, судя по форме которого, можно было предположить, что футляр от саксофона. Ким перегнулся слегка через перила балкона, стараясь разглядеть в тусклом освещении уличных фонарей чужое лицо. Музыкант зачесал пальцами кучерявые темные волосы, подставляя загорелое лицо под прохладный ночной ветерок. Неужели его чудесную мелодию Тэхен слушал все это время? — Простите, — стараясь не кричать, но достаточно громко произнес Ким, — парень внизу тут же открыл глаза, чтобы узнать откуда доносится голос. — Я здесь, на втором этаже, — чуть более застенчиво пояснил Тэ, и тихо выдохнул с облегчением, когда их глаза встретились, — я просто хотел сказать, что вы прекрасно играете, я часто слышу вашу музыку отсюда. — Спасибо, — удивительно громко и радостно отвечает незнакомец, — я Чонгук, играю на главной площади каждый день с девяти до одиннадцати вечера. Приходите посмотреть как-нибудь. Ослепительно-яркая солнечная улыбка украсила и без того симпатичное личико. Тэхен на секунду забылся, поражаясь тому, что говорит с незнакомым музыкантом посреди ночи с балкона. Это заставило его тихо рассмеяться. — Я обязательно приду завтра, Чонгук, доброй ночи, — учтиво кивнув, брюнет отошел от перил, чтобы вернуться в номер, но не успев коснуться дверной ручки, он резко развернулся, вновь перегнувшись через ограду. — А меня Тэхен зовут, если что! — громко выкрикнул вслед уходящему музыканту парень, от чего Чонгук заливисто рассмеялся, а затем развернулся лицом к балкону, продолжая медленно идти спиной. — Приятно познакомиться, Тэхен, увидимся завтра.***
— С балкона? Ты че, Джульетта? — Чимин громко рассмеялся, лежа в шезлонге у пустого бассейна. В семь утра солнце было не таким беспощадным, как в полдень, к тому же отдыхающие выползают из номеров не раньше десяти, поэтому парни спокойно отдыхали перед началом смены, плескаясь в бассейне и попивая холодную содовую из стаканчиков с модными зонтиками. Тэхен неловко улыбнулся, тряхнув мокрой челкой, лезущей в глаза. Он подтянулся, опираясь локтями о бортик бассейна, пока остальная часть его тела находилась в воде. — Но я хотел сделать ему комплимент. Он правда классно играет. — Тэхен, музыканты обычно бедные, он за мелочь на улице играет. — По-твоему комплименты делают только чтобы с кем-то замутить? — А ты знаешь другие причины? — Блондин вопросительно повел бровью, смотря на друга поверх солнцезащитных очков. Тэхен не нашел ответа умнее, чем закатив глаза, нырнуть под воду. Это лучше, чем признать правду. — Так у вас сегодня свидание? — Я пообещал ему прийти и посмотреть, как он играет. — А потом свидание? — Чим… — Тэхен посмотрел на друга красноречивым взглядом, в котором читалось одновременно «Как ты меня бесишь» и «Я делаю вид, что приличный, не рушь мой образ». Брюнет вылез из воды, натягивая на мокрое тело белую футболку и зачесывая пальцами волосы назад. Отсутствие дресс-кода на работе несказанно радовало в такие моменты. — Эй, Си Джей Паркер, давай на пост, — из отеля раздается грозный, но насмешливый голос менеджера. Еще один «беженец» Ким Намджун или, как его называет Чимин, мистер «Как он вообще попал на эту должность». Намджун прекрасный менеджер и хорошо ладит с персоналом, но абсолютно рассеянный, неорганизованный, а еще на испанском знает только «Hola». — Кого спасать прикажешь? Бассейн пуст, как кошельки туристов перед отъездом. — Спасай утонувшее чувство юмора, Тэ, у тебя оно явно уже на дне, а ты ни сном ни духом. Чимин заливается смехом, едва не падая с шезлонга, пока его друг лениво взбирается на свой стул. Ким Намджун. Он же гений гостиничного бизнеса. В его 35 он уже был менеджером в двух пятизвездочных отелях в Сеуле, потом перебрался в Новую Зеландию, а оттуда уже на Кубу. Почему он сделал такой выбор, никто не в курсе, но Тэхену казалось, что Санта Изабелла свела их троих в одном месте совершенно не просто так. — Я планирую по пятницам и субботам делать вечера живой музыки в ресторане. Нужны хорошие музыканты и шоу-программа. Но тамада из меня, конечно, вряд ли лучше, чем менеджер. — Ты так думаешь? — спрашивает Чимин, который усердно делал вид, будто разминается перед утренней тренировкой. Намджуна таким не проймешь, — я бы посмотрел, как ты проводишь конкурсы. — Молчал бы лучше, — Ким вздохнул полной грудью, поглядывая на наручные часы. До завтрака еще пятнадцать минут, — хрен с вами, работнички месяца, пойдемте позавтракаем, пока все оладьи не разобрали. Намджуна в этом отеле любили все.***
Гавана царствует по ночам. Если днем ты ощущаешь спокойствие и умиротворение, смотря на лазурное море, блестящее в солнечных лучах, то ночь кипит своей энергией, она заряжает весельем, окутывает страстью. Тэхену нравится это, он ловко протискивается сквозь толпу людей, аккуратно, поднимая вверх руки, в которых держал два пластиковых стаканчика с ром-колой, чтобы не пролить, конечно же. В эпицентре веселья на Тэхена смотрели теплые, но черные, как Кубинские ночи, глаза. «Ты пришел?» читалось в них радостным тоном. Тэхен не мог знать, это ли хотел сказать ему Чонгук, игриво подмигнув ему, пока ритмично пританцовывал под сладостные звуки саксофона, однако что-то подсказывало ему, что музыкант действительно рад встрече. Возможно красноречивый взгляд, возможно веселая мелодия, а может то, что даже в огромной снующей толпе туристов эти двое не прерывали зрительный контакт ровно до тех пор, пока композиция не закончилась. В перерыве между игрой, Чонгук доставал из футляра бутылочку воды, жадно отпивая из нее пару больших глотков. — А следующую композицию я посвящаю милому парню в гавайской рубашке, — улыбаясь, говорит парень в свой микрофон, и Тэхен испуганно озирается по сторонам, надеясь, что помимо него в этой толпе есть хоть один человек в гавайской рубашке. Ощущение чужих взглядов на себе дало понять, что Ким единственный. Какой стыд. С первых нот брюнет узнает популярную мелодию. Слова сами оседают на языке, эту песню невозможно не петь. Даже если ты думаешь, что не знаешь эту песню, припев сам будет слетать с языка. На саксофоне эта песня звучит гораздо медленнее, романтичнее, сексуальнее. Саксофон сам по себе безумно сексуальный инструмент. Тэхен задумался о том, что хотел бы видеть Чонгука играющим по вечерам в ресторане их отеля. Хотел бы слушать его игру чаще, даже несмотря на то, что эта песня пару лет назад играла из каждого утюга, даже несмотря на то, что Чонгук играет ее только чтобы привлечь туристов. Почему бы и нет? То, что музыка перестала играть, Тэхен понял только по громким овациям людей вокруг. Чонгук лучезарно улыбнулся толпе и поклонился в знак благодарности. — Спасибо, вы чудесная публика, увидимся завтра на том же месте, — музыкант убрал саксофон в футляр, сложил стойку микрофона и небольшую колонку в чехол и медленно подошел к Тэхену, когда люди разбрелись по кафешкам и уличным барам. — Мне очень понравилось, — прямо в лоб. — И тебе привет, — смеется Чон, принимая протянутый стаканчик с напитком, — спасибо, я рад, что ты пришел. — Я же обещал, — пожимает плечами Ким, пряча глаза куда-то в стакан, потому что неловко. — Может на пляж? — Ночью? — Это повод туда не идти? — Почему мы говорим только вопросами? Чонгук рассмеялся. Это определенно выглядело нелепо. — Прости, просто я хотел предложить тебе обстановку поспокойнее, чем центральная площадь. Только я сначала оставлю оборудование в баре. Оно не мое. — Арендуешь? — Типа того. Играю под процент от выручки. Тэхен кивнул. Это довольно умный ход, если у тебя нет своего дорогостоящего оборудования. Ночной пляж завораживал своей красотой. Люди рассыпаны вдоль берега небольшими компаниями на большом расстоянии друг от друга, поэтому можно было лишь слабо расслышать чужие голоса, которые заглушал шум волн. Ночью море более буйное, чем днем. — Я очень люблю приходить сюда после того, как отыграю, — Чонгук не смотрел на Тэхена, он понимал, что это может вызвать неловкое молчание, поэтому учитывал чужой комфорт, смотря вдаль, на водную гладь. — Ты давно тут живешь? — Лет с пяти. Моя мама отсюда, а папа кореец. Она работала в сувенирной лавке в Сеуле, а потом ловко охмурила папу и увезла нас на родину, — музыкант переводит взгляд на Тэхена, — а ты тут недавно? — Два года. Работаю в Санта Изабелле, — Ким мотнул головой ориентировочно в ту сторону, где находился отель, хотя с пляжа его и не было видно. — Подожди, позволь мне угадать, — стоит Чонгуку улыбнуться, Тэхен не может не улыбнуться ему в ответ. Этот человек слишком заразительный, — ты официант? Кима прорывает на смех, он прикрывает лицо ладонью в попытке успокоиться. — То, что я принес тебе выпить не значит, что я официант. У тебя еще одна попытка. — Администратор на ресепшене? — Мимо. — Я сдаюсь, Тэхен, если ты скажешь, что это твой отель, ты сломаешь все шаблоны. — Хотелось бы, но я всего лишь спасатель в бассейне. — Как Си Джей Паркер? — И ты туда же… Они просидели на пляже порядка трех часов, болтая про музыку, работу, увлечения. Тэхен рассказал, про то, как они с Чимином сбежали из Сеула. Чонгук рассказал, что мечтает на рождество съездить в Швейцарию. Тэхен признался, что обожает закусывать ром изюмом. Чонгук признался, что легко пьянеет. Тэхен заметил это, потому что уже после второго стаканчика речь парня стала менее связная. Брюнет прыгал с темы на тему, стараясь рассказать побольше. Не стеснялся показаться смешным и не стеснялся смеяться сам. Тэхену понравился смех Чонгука не меньше, чем его игра. Уже ближе к утру Чон предложил проводить Тэхена до отеля, потому что знал, что тому скоро вставать на смену, хотя и хотел бы встретить с ним рассвет на пляже. Но ведь никто не говорил, что они больше не увидятся? — Спасибо за чудесный вечер, Чонгук. Я приду завтра снова. — Завтра на том же месте, — парень тихо рассмеялся, придерживая открытую дверь в холл. Отпускать Кима не хотелось. — В воскресенье у меня выходной, — невзначай добавил Тэ, отводя взгляд в стену. Не хочешь выпить где-нибудь? — Я знаю одно место, где делают самый лучший в мире ананасовый дайкири. Тэхен широко улыбнулся, медленно спиной направляясь к лифту. Чонгук не спешил отпускать открытую дверь. — Ананасовый дайкири, значит, — повторил Ким, глядя в глаза музыканту, пока двери лифта медленно закрывались. — До завтра, Тэхен.