***
Расставаться было больно. Хелен привязалась к девушке, которая некогда одним взглядом хотела убить её, но после всего, что они пережили… Да, она даже плакала, но понимала, что всё это пойдёт во благо если не всего мира, то уж точно целого штата. Лишь одна мысль вызывала в ней тепло. Лишь одна новость помогала девушке понять всю важной этой миссии, что упала на её плечи. Она медленно подошла к Пасаджу, вернее сказать, теперь уже Джейдену, вернувшему своё старое имя после мести. Обняв мужчину сзади, Хелен тихо хихикнула, поцеловав его в щёку. — Знаешь… Сейчас ведь не время расстраиваться. — Не то, чтобы я был расстроен. — Спокойно ответил Джейджен, когда Хелен села рядом, крепко сжав его руку. — Лишь волнуюсь за тебя. — О, всё замечательно! Мы восстановим торговлю, возродим поселения, увеличим численность… Заметив странный акцент девушки на последней части предложения, мужчина непонимающе глянул на неё. — Что ты имеешь ввиду? — О, ну, ничего особенного… Просто я жду нашего ребёнка! Джейден удивлённо уставился на Хелен, после чего, на его суровом лице появилась слабая улыбка. Он мягко обнял любимую, слегка прижав её к себе. Эта новость была неожиданной… Но не сказать, чтобы он не мечтал однажды её услышать. — Ты… ты счастлив, да? — Как никогда раньше. — Мужчина прикрыл глаза, после чего мягко поцеловал будущую мать в лоб. Может, теперь, когда в на юге штата больше не было никаких угроз, кроме, разве что, зверья, Джейден может наконец обрести покой на душе и завести семью… В конце концов, это ведь то, о чём он всегда втайне мечтал… Повесить оружие на стену и быть уверенным в завтрашнем дне.***
— Прости, экс-босс, ничего личного. — Пожал плечами Кэш, забирая у Зеллера походную сумку, набитую патронами, препаратами и разной всячиной, схваченной впопыхах ещё в брошенном ныне городе. — И ты туда же?! — возмутился рейдер, но прежде, чем он успел схватиться за своё ржавое ружье, Мэш ловко выхватила его, хитро захихикав. Ей нравилось видеть недоумение, а ещё больше нравилось наконец заняться чем-нибудь со своим любимым братцем после стольких месяцев сидения на одном месте. — Ну, в общем-то, босс решила твою судьбу. — И что это, расстрел, травля собаками или радиоактивные отходы на голову? — устало простонал Зеллер, которого Чейнз держал под прицелом своего новенького автомата, выбитого у бежавшего из убежища охранника. — Вообще-то, всё интереснее. — Кэш тихо рассмеялся, — Эй, парни, помогите-ка! — Что за- — Зеллер с ужасом понял, что сзади его тут же схватили два довольно крупных парня, крепко держа. Он уставился на Кэша, к которому вальяжно подошла его полоумная сестра. — Чик-чик! — захихикала Мэш, достав охотничий нож из походной сумки. Внезапно осознав, что его ждёт, бывший главарь банды начал брыкаться, словно попавший в капкан яо-гай, но это мало ему помогало. Рейдеры крепко держали того, громко смеясь. На жестокую расправу пришли посмотреть и другие, кто-то даже спохватился помочь придержать Зеллера за ноги. Кто-то в толпе свистел, другие же просто кричали предложения о том, как сделать «наказание» более изощрённым, но, по правде сказать, Кэш не очень-то хотел с этим затягивать. Ведь у него была сестра, которой он уже обещал сделать похлёбку из дутня, а после научить играть в карты… В сотый раз, но всё-таки. Забрав нож из рук девушки, рейдер медленно подошёл к брыкающемуся пленнику, который в ужасе наблюдал за действиями бывшего члена своей банды. Он в отчаянии начал понимать, что порой, последствия прошлых деяний всё-таки возмещаются сполна… И что порой, девушки отнюдь не забывают своих прошлых обид, и, может, специально делают всё, лишь бы однажды вернуться и отомстить. В ту ночь, в отдалении от основного лагеря, слышались громкие крики, вой, а также хохот толпы, почти что ликование. Урза не хотела смотреть на это, ведь Зеллер был ей совершенно омерзителен… Может, гуманнее было бы убить его, но это было бы слишком просто. Не зря же рейдеров прозвали отморозками, мерзавцами и извращенцами, верно? В конце концов, идея была не её. Среди толпы стоял Рейзор, и с горящими глазами он наблюдал за агонией человека, когда-то посмевшего посягнуть на чужое. Он не испытывал ни жалости, ни желания самой жестокой расправы. Он хотел лишь преподать небольшой урок… Урок о том, что рейдеры никогда не забывают. Урок о том, что он никогда не забывает. Ночь обещала быть долгой и холодной.***
Война. Война никогда не меняется. Меняются лишь люди. Испокон веков, люди вели ожесточённую борьбу. Им был не столь важен повод, как и не были для них важны последствия. С камней и палок, мушкетов и первых танков, человечество перешло на ядерные технологии. И это стало роковой ошибкой. Ресурсы земли были быстро истощены, и страны, которым было необходимо найти козлов отпущения, начали жестокие битвы. Технологии совершенствовались, создавалось новое смертоносное оружие, и лишь понимание последствий так и не сдвинулось с рокового нуля. Когда бомбы упали, миллиарды людей сгорели в ядерном огне, ещё миллионы умерли в первые недели, после Великой войны. Те же, что выжили, потеряли либо возможность выходить на поверхность, закрывшись в стальных убежищах глубоко под землёй, либо потеряли человеческий облик, став настоящим олицетворением ошибок науки, гниющих заживо, либо же потеряли самое ценное — человечность. Во многих городах сразу же объявились бандиты, которые отнимали припасы, убежища и оружие. Очень скоро этих отморозков прозвали рейдерами, и выбросили их со счетов мировой партии, приняв скорее как мутантов. Может, это был лишь способ психики объяснить жестокость недолюдей, а может, это было нежелание понимать очевидное. Выжить. Вот единственное, что ценится на пустоши. Выжить нужно любой ценой, ценой сотен, тысяч жизней. Конечно, рейдеры были жестокими, но что есть милосердие и самопожертвование среди пепла постъядерного мира? Да и разве другие не грешили мародёрством, воровством, убийствами и насилием? У каждого человека на пустошах есть своя история, но всегда неизменно одно — чёрные, запятнанные кровью и слезами страницы есть у всех. Просто у кого-то их немного больше. Кто-то более жесток, кто-то менее, но разве не великие спасители мира сего твердят о втором шансе, шансе на осознание, исправление и изменение? Шансе на искупление грехов прошлого? Может, никто не верит в этот шанс. Ни воодушевленные выходцы из убежищ, что хотят помочь всему миру и склонить чашу весов в сторону добра, ни суровые наёмники, готовые за крышки отдать родных детей незнакомцам, ни религиозные фанатики, что поклоняются радиоактивному снегу. Но Урза верит. И она верит, что может изменить что-то… Хотя бы попытаться. Ведь война… Война никогда не меняется. Но люди меняются.