Шёл неправильный снег

      Шёл неправильный снег.       Было ветрено, темно и морозно. В разрывах тяжёлых снеговых туч мелькала местная луна и подсвечивала путь Доктора бледно-жёлтым светом.       Доктор шёл по заснеженной равнине, оставляя за собой чёрные следы (кажется, снег пошёл совсем недавно) и пытался понять, почему этот снег такой неправильный, и, в идеале, определить степень этой неправильности. Снег был, как и полагалось бы нормальному, правильному снегу, белым, холодным, искрящимся в свете той самой местной луны, хрустящим под подошвами ботинок и навевающим романтическо-философское настроение.       Под идущим снегом хорошо признаваться кому-то в любви, а потом целовать его в губы и слизывать с них холодные снежинки. Прогулки с кем-то близким в снежную погоду тоже получаются отличными: можно предаваться тёплым воспоминаниям или не менее тёплым совместным мечтам. И одному в снег гулять просто замечательно — можно в такт хрусту проигрывать застрявшую в голове весёлую песенку или думать о новом дизайне звуковой отвёртки… Много чего можно делать под идущим снегом, но только при условии, что снег правильный.       А этот снег был не такой.       За всю свою долгую жизнь Доктор повидал много разных видов снега: снег из замороженного аммиака, снег из бриллиантовой пыли, кроваво-красный из-за особых водорослей, живущих в атмосфере, снег, снег вперемешку с рыбой и лягушками…       Он как-то прожил почти тысячу лет на планете Рождество, где снег шёл постоянно, и у местных жителей было сто пятьдесят семь слов для названия всех форм, которые он мог принимать.       А ещё иногда на землю падал пепел от сгоревших космических кораблей, и он был только похожим на снег, но снегом не являлся.       У Доктора замёрзли уши и руки. Он поёжился, поднял воротник сюртука, потёр ладони друг о друга и подышал на них. Снежинки падали и таяли на его коже, и это почему-то было очень неприятно.       Что же не так с этим снегом?!       Доктор остановился и осмотрелся. Снежная равнина тянулась во все стороны, снег поблёскивал в свете луны.       Было очень тихо.       Метель усилилась.       Порыв ветра взъерошил Доктору волосы, и несколько снежинок попали ему на левый висок.       В этот момент он и услышал словно бы отзвуки чьего-то далёкого голоса:       — Послушай…       — Слушай…       — Слушай нас…       Снежинки растаяли, оставив на лице Доктора мокрые следы, и вдруг он ощутил направленный ему телепатический сигнал.       — Послушай…       — Слушай…       — Нам больно…       — Больно…       Больно. Слушай. Больно! Слушай! БОЛЬНО! СЛУШАЙ!       — Нам больно…       — Больно…       — Мы… умираем.       Умираем. Умираем! УМИРАЕМ!       Телепатическое поле было совсем слабым, и контакт с сознанием Доктора получался настолько быстрым, что он никак не мог определить его источник.       Доктор сосредоточился:       — Вы кто? Вы где? Чем я могу вам помочь? — усиленно думал он эти простые мысли.       — Мы… везде… повсюду… Ты… делаешь нам… больно… И мы… умираем… — получил Доктор такой ответ, как будто посылающему его существу было крайне тяжело сосредоточиться.       — Везде? Повсюду? — удивился Доктор и пристально всмотрелся в темноту перед собой. — Где?       — В… метели…       В метели?       Доктор увидел, как ещё одна снежинка, кольнув его кожу ледяным кристалликом, растаяла на ладони, всё понял и в ужасе замер.       Телепатический сигнал исходил от снега. От снега целиком и от каждой его снежинки. Снег был живым и разумным.       Живой и разумный снег. Именно поэтому он и был таким неправильным!       Снежинки просили не делать им больно. Они только просили потому, что больше ничего не могли сделать перед лицом ожидающей их трагедии: гравитация тянула их вниз, ветер менял их направление, они падали на такого большого и горячего Доктора и… умирали.       — Ты. Делаешь. Нам. Больно! Уходи!       — Я понял! — резко подумал Доктор. — Простите меня! Я сейчас… уйду! Простите! Я не знал, что вы живые! Простите!       Доктор сделал было шаг, но тут же осознал, что под ногами тоже лежит живой снег.       Что же делать?! Просто оставаясь на месте, он убивал сотни живых разумных снежинок в минуту, но, если он куда-то пойдёт, он каждым своим шагом будет убивать их ещё тысячами.       Решать, как поступить, нужно было как можно быстрее, но Доктор не мог заставить себя сделать первый шаг, зная, что в ответ услышит крики боли, сливающиеся в один общий невыносимый вой.       ТАРДИС!       У неё не было пульта дистанционного управления (давно надо было сделать!), но был свой, своенравный и непредсказуемый, телепатический интерфейс. И если её хорошо попросить…       — ТАРДИС! — мысленно проорал Доктор куда-то в эфир. — Помоги мне!       Вокруг Доктора сформировался воздушный вихрь, и снежинки закружились в нём.       — Помоги… Пожалуйста… — Доктор ощутил очень сильную вспышку головной боли и чуть не упал на колени, но огромным усилием воли устоял на ногах.       ТАРДИС возникла в центре вихря и зависла в паре дюймов над землёй. Доктор до этого даже и не знал, что она умеет так делать.       Он осторожно открыл дверь и вошёл внутрь.       В ТАРДИС было очень холодно, а её интерьер теперь напоминал интерьер фургона-рефрижератора — стены и пол были оббиты блестящим серебристым металлом, и вдоль стен шли тонкие трубки, покрытые инеем. Консоль управления и стоящий рядом с ней стул тоже были покрыты инеем.       — Сейчас, сейчас… — бормотал Доктор себе под нос, осторожно стряхивая с волос уцелевшие снежинки, стараясь сделать так, чтобы ни одна снежинка не попала ему на кожу и не растаяла. Затем он также осторожно снял с себя сюртук и повесил его на спинку стула. Он хотя бы попытается спасти как можно больше снежинок!       И зачем он только прилетел на эту планету! Почему он не проверил, какие на этой планете есть разумные формы жизни?! Так легко можно было предотвратить смерть стольких живых и разумных существ!       А, действительно, зачем и почему?       Зачем?       Почему?       Доктор почти увидел, как эти вопросы повисли в воздухе, и помотал головой. Вопросы медленно растворились.       Он не помнил, как оказался на этой планете, и не помнил, почему не провёл стандартную проверку.       Наваждение постепенно рассеивалось.       Доктор открыл маленький ящик под консолью управления и вытащил из него пинцет. Пинцетом он подцепил снежинку с сюртука и, поднеся её к лупе с анализатором веществ, задал ему мысленный вопрос.       — Кристаллизованная дистиллированная вода, — таким был ответ анализатора.       Интерьер ТАРДИС постепенно вернулся к своему обычному виду, а температура поднялась до комфортной для Доктора. Снежинки на полу и на его сюртуке сначала растаяли, а потом и вовсе высохли.       Доктор посмотрел в монитор, показывающий вид снаружи. Там больше не было никакого — ни правильного, ни неправильного — снега. ТАРДИС стояла на ровной и сухой поверхности тёмно-серого цвета.       — На чём это мы стоим? — спросил Доктор и сразу же всё вспомнил.       — Звёздный кит. Детёныш, — прозвучал ответ у него в голове.       «Гадёныш это, а не детёныш», — беззлобно подумал Доктор и вышел из ТАРДИС. Она тут же исчезла.       Доктор сначала сел, а потом лёг на спину, почувствовав под собой тёплую и немного вибрирующую кожу.       Всюду, куда хватало его взгляда, сияли, наверное, триллионы близких и далёких звёзд (звёздный кит проплывал близко к центру галактики), и это было невероятно завораживающее зрелище.       — Хорошо получилось, да? — мысленно услышал Доктор голос кита.       — Да, — коротко ответил Доктор и улыбнулся. — Ты и вправду сильно меня напугал! Я чуть не поседел! Ещё раз!       — Ты сам просил страшную сказку! — чуточку обиделся кит.       — И она отлично удалась. У тебя талант!       — Спасибо! И теперь твоя очередь думать сказку. Только не страшную, ладно?       — Страшной сказки и в мыслях не было, — ответил Доктор, заложил руки за голову, устраиваясь поудобнее, и сосредоточился, усиливая телепатический контакт. — Так вот…