Всем нужен свет

Дин вёл машину. Дорога была узкой, путь — абсолютно тёмным; асфальт весь покрыт выцветшей потрескавшейся краской желтого цвета, с мягкой трещиной посередине. Старые высокие деревья тянулись по обе стороны тенями, зловеще нависавшими над Импалой. Над деревьями простиралась зеркальная дорога бесконечных звёзд — тысяч миллионов точек света, который, тем не менее, не мог изменить окружающей темноты. Дин крепче сжал руль. На ободранных костяшках пальцев натянулась кожа. Он так устал. Преследуемый очередным монстром, он только что завершил тяжёлую охоту в Или, Миннесота. Ему потребовалось почти две недели и столько же новых трупов, чтобы наконец выследить духа в заброшенной таконитовой шахте. Образы их столкновения всё ещё мелькали в его глазах; тени, отбрасываемые фарами Импалы, мерцали также, как огонь, охвативший фигуру старого шахтёра, когда кожа с треском отрывалась от искривлённого и обугленного жаром черепа. Почти что осязаемая ярость призрака. Злобный оскал, как шрам, разрезающий его лицо. Он с лёгкостью перебросил охотника от одной стены к другой, подняв в воздух черную пыль и грязь, и у Дина зазвенело в ушах так, что он потратил почти на целое мгновение больше, чем мог себе позволить, чтобы понять, что часть туннеля вот-вот обрушится. Он тут же побежал и больше уже не останавливался. Он не мог рисковать, возвращаясь в местный мотель. Не тогда, когда скоро кто-то точно заметит, что произошло с той шахтой. По крайней мере, он завершил свою работу. Кроме призраков и теней Дин был на дороге один. Одну руку он держал на руле, а другой тёр глаза. Они были сухими и тяжёлыми от дыма, пыли шахты и практически бессонных ночей на дерьмовой кровати паршивого мотеля на самом краю бескрайней глуши Нортвудса. Это не помогло. Он несколько раз моргнул, решив, что с каждым разом будет распахивать веки шире, однако время между каждым взмахом его ресниц становилось всё длиннее и длиннее, дорога была тёмной и бесконечной... Какая-то фигура метнулась через дорогу, что-то большое и движущееся неровно, будто скачущее — Дин не задумывался, он ударил по тормозам на чистом инстинкте. Внезапный всплеск адреналина заставил его мелко дрожать, а глаза широко раскрыться от ужаса. Олень. Это был олень. Просто олень, который уже успел исчезнуть в темноте деревьев. Дин ещё какое-то время сидел на месте, осматриваясь по сторонам. Фары Детки освещали лишь кромешную пустоту. Ни знаков, ни дорожных указателей. Но... слева, за деревьями... это был утёс? Но, если так, этот путь должен был привести его на 61 шоссе, идущее вдоль всего северного побережья Миннесоты. Это означало, что он проехал мили извилистых дорог на восток от Или, прежде чем каким-то образом, сам того не подозревая, добраться до озера Сьюпириор. Он же собирался отправиться на запад... Его чувство направления, отточенное жизнью, проведённой в дороге, каким-то образом подвело его. Оказавшись пойманным между величественными горными лесами с одной стороны и холодным бескрайним озером с другой, Дин, казалось, мог быть единственным человеком во всем мире. Маленьким. Незначительным.  — Возьми себя в руки, чёрт побери, — пробормотал он. Дин осторожно отпустил тормоза и снова двинулся вперед. Он привык действовать. Он должен действовать. Он охотился один уже пару лет; отец редко бывал рядом после того, как Сэм сбежал в университет. Поэтому не было никого, кто мог бы заменить Дина за рулём, пока тот отдохнёт. Да и, не то, чтобы это беспокоило Джона Винчестера, когда Сэм и Дин были детьми. Дин мог поклясться, что Джон был способен вести машину от Байи до Мэна без остановок для чего-либо, кроме заправки. Но опять же, кого вообще он пытался впечатлить? Собирался ли его отец, находящийся за полстраны от него, выйти из запоя, чтобы оценить выдержку Дина? Если нет, Дину же по-прежнему нужно было защищать Детку, правда? Этот олень был предупредительным выстрелом — если бы Дин разбил Импалу о какое-нибудь дерево, Джон Винчестер наверняка бы его убил. Затем посыпал бы солью и сжёг тело, чтобы, чёрт возьми, убедиться, что его неупокоенный дух не застрял здесь. Получается, вопрос был решён. Дин пообещал себе остановиться в ближайшем же мотеле. Он мог оказаться и довольно далеко, в зависимости от того, в какой именно части побережья Дин сейчас находился, однако в Нортвудсе в любом случае было ещё много мотелей, остававшихся на плаву благодаря местным жителям и рабочим семьям, которые не могли позволить себе курорты для богачей из больших городов. Они, конечно, захудалые и с их лучших времен прошли уже десятилетия, но они хотя бы должны где-то здесь быть. Он едва успел снова набрать скорость, когда в свете фар жёлтым текстом на тёмной древесине вспыхнула вывеска: "Райская бухта". Внизу, на металлических цепочках, висела табличка поменьше с надписью "свободные комнаты". Кажется, удача всё же иногда улыбалась Дину. Он включил поворотник скорее по привычке, нежели зачем-либо ещё. Ночная темнота казалась будто осязаемой; свет фонаря, освещавшего вывеску, постоянно мигал на фоне деревьев и дороги там, где та отделялась от основного шоссе и сворачивала в лесную чащу. Вскоре подъездная дорога вывела Дина к старой, покрытой трещинами парковке. За ней он разглядел несколько небольших зданий: видимо, этот мотель представлял собой серию маленьких коттеджей. Круто. Такие мотели были особенно удобны для охотников, благодаря большему уединению и отсутствию соседей за стенкой. Главное здание, которое тянулось по всей длине парковки, представляло собой большую деревянную хижину, мрачную и внушительную. Всё выглядело так, будто посреди ночи там не было ни души, чтобы встретить Дина и предоставить ему ключ от номера. Кстати, сколько вообще было времени? Дин остановил Детку возле входной двери, белые линии на дороге были настолько выцветшими, что их едва можно было разглядеть. Когда он выключил двигатель, наступила оглушающая тишина. Его взгляд поник. Имело ли значение то, что он не сможет снять номер? Это место было таким же безопасным для парковки, как и любое другое и, на самом деле, он, итак, постоянно спал в машине. Это не должно быть так уж плохо... Свет внезапно включился, ослепляя Дина, уже привыкшего к кромешной темноте. Круглая лампочка висела над дверями хижины, словно маяк — два мотылька и целое облако комаров набросились на неё в мгновение ока. Большие окна, каждое из которых было снизу очерчено цветочными корзинами, наполненными белой геранью, разделились на ярко-жёлтые квадраты. За оконными рамами проплыл мужской силуэт. Похоже, кто-то всё-таки не спал. Дин колебался. Было чертовски сложно собрать всю оставшуюся у него энергию и сдвинуться с места, но одной лишь мысли о горячем душе оказалось достаточно, чтобы он всё же попытался. Дверь машины со скрипом открылась и Дин ступил в холодною ночь, издавая болезненный стон. После многих часов, проведённых за рулём, всё его чертово тело напоминало сплошной синяк. Он похлопал по своим карманам в поисках бумажника и, найдя его, закрыл машину, направившись в сторону здания. Нырнув в облако насекомых, он быстро схватился за одну из деревянных ручек больших двойных дверей. Скрепя старыми петлями, дверь распахнулась, и он проскользнул внутрь. Войдя в холл хижины, в котором, кроме всего прочего, располагалась стойка регистрации, Дин уже многое мог сказать об этом месте. Насколько старым оно было, насколько чистыми будут номера, насколько владельцу или менеджеру насрать или не насрать на свой бизнес, насколько трудно будет избежать постельных клопов и насколько виноватым он будет себя чувствовать, совершая здесь мошенничество с кредиткой. Несмотря на усталость, Дин сразу понял, что, если он сможет себе позволить, он бы не стал изображать Хассельхоффа в этом месте. Хижина действительно была то, что нужно. Тут ощущалась самая настоящая эстетика старого Нортвудса. Всё здесь было сделано из дерева: удивительно большое открытое пространство поддерживалось колоннами из огромных бревен — цельных стволов деревьев, отшлифованных и действительно надёжных на вид. Справа, перед стойкой регистрации, лежал тканый ковёр, а у дальней стены стоял огромный камин. Камин был сделан из множества камней неправильной формы, которые были сложены друг на друга до самого потолка и сильно выделялись на фоне окружающего интерьера комнаты. Несмотря на то, что огонь в нём не горел, благодаря камину создавался эффект уюта, особенно в сочетании с деревянной мебелью и тёмными, невероятно удобными на вид подушками. Картины, фигурки, различные безделушки и остальные всевозможные предметы, лишь отчасти видимые в тени, нависавшей над дальними уголками комнаты, усеивали всё её пространство. Было ясно, что это место очень старое, но о нём бережно заботятся. Хотя сейчас здесь было пусто и безлюдно, всё пространство отзывалось эхом воспоминаний о давно минувших беспокойных днях; однако ни пыли, ни запаха плесени здесь не было. Во всём, что Дин видел вокруг себя, чувствовалась чья-то осторожная и заботливая рука. Может быть, дело в человеке, стоящем за стойкой регистрации? Парню было максимум немного за тридцать. У него были тёмные волосы и светлые синие глаза, цвет которых немного искажался ярким жёлтым свечением настольной лампы, разливающимся по комнате тёплыми отблесками. Сердце Дина ёкнуло. Он будто бы занервничал, почувствовав внезапное раздражение, хоть и не знал из-за чего. Язык тела этого парня был мягким, совершенно не угрожающим, а его улыбка — по-настоящему искренней.  — Выглядишь так, будто у тебя была действительно долгая поездка, — сказал мужчина; что было ничем, кроме как мягким способом отметить, что Дин выглядел как ходячий труп. Вероятно, и пахло от него также, если подумать. Это заставило Дина не подходить к парню слишком близко; это, и странное чувство, словно мотыльки снаружи трепещущееся в его груди. Но затем парень пододвинул к нему блюдце с прозрачной стеклянной крышкой. — Печенье с арахисовым маслом? В животе у Дина заурчало. Мужчина улыбнулся так, словно услышал это. Чёрт, может он и правда мог. — Испёк их сегодня утром, — сказал он. Его голос был приятно глубоким. — Они всё ещё должны быть хороши, — он приподнял крышку, и запах арахисового масла окутал Дина. В два больших шага Дин оказался у стойки и затолкал в рот большое печенье. Оно было одновременно и сочным, и хрустящим, не слишком солёным и не слишком сладким, с идеальным количеством арахисового масла. — Очнвксно, — пробухтел Дин, крошки прилипли к его губам. Мужчина явно остался доволен. — Бери сколько захочешь, — сказал он. Затем он подготовил за столом какие-то бумаги и вновь поднял взгляд на Дина. — Добро пожаловать в Райскую бухту. Меня зовут Кастиэль. Вы хотели бы снять номер? Дин использовал время, которое требовалось, чтобы прожевать остатки печенья, чтобы всё обдумать. Если это будет стоить дороже восьмидесяти баксов, ему действительно стоит расплатиться кредиткой. Ему не хотелось подставлять это место, но... Дин в точности не знал, насколько далеко находится следующий мотель, и сейчас, когда он уже вышел из машины, мысль о том, чтобы продолжать ехать в ночи, когда он уже находился в тепле с тарелкой печенья с арахисовым маслом перед ним... что ж. В своей жизни он совершал и гораздо худшие преступления. Совесть вполне могла простить ему это. — Сколько за одноместный?  — Сорок долларов за ночь в одноместном домике, — сказал Кастиэль. — Завтрак включён в стоимость.  — Завтрак? — спросил Дин. Второе печенье замерло у его рта.  — Завтрак, — подтвердил он слегка кивнув. — Можно сделать заказ из ограниченного меню прямо здесь, с шести до одиннадцати.  — К чёрту, — пробормотал Дин, доедая следующий кусок. Если это стоит всего сорок баксов за ночь, да ещё и с завтраком, что лучше он мог бы найти? Не говоря уже о том, что наличка у него была. Он порылся в кармане и вытащил бумажник, чтобы протянуть парню пару двадцаток, заработанных во время последней игры в бильярд. — Я согласен. Кастиэль вновь улыбнулся той своей улыбкой и взял деньги. Судя по звуку, он убрал их в обычный ящик — ни кассы, ни компьютера Дин не увидел. Затем, он положил на стойку между ними большой журнал в кожаном переплете. — Ваше имя, пожалуйста. Не задумываясь, он черкнул Дин Пэйдж на указанной строке. Не лучший его псевдоним, но сойдёт. Он был уставшим, и, казалось, здесь всё равно не ведутся никакие цифровые записи, да и большинство людей даже не заметили бы поворота к этому месту, если бы решили искать Дина. У него и без того достаточно причин для беспокойства. Принять душ, для начала. Затем просто отдохнуть в тишине и покое хотя бы недолгое время. Кастиэль бросил взгляд на журнал, забирая его обратно. — Спасибо, мистер Пэйдж.  — Просто Дин.  — Тогда спасибо, Дин. — Кастиэль подписал что-то рядом с именем и развернулся, чтобы снять ключ с висящей за его столом доски. На металлическом кольце, вместе с ключом, висел большой пластиковый брелок зелёного цвета с номером 12, написанным белыми буквами. — Следуй по дороге, затем направо и до конца. Двенадцатый коттедж — наш самый уединённый из одноместных, там всегда тихо и спокойно.  — О, отлично. — ответил Дин. Говорил ли он что-то вслух до этого? Кажется, он устал сильнее, чем думал. Лучше поторопиться, пока он не начал рассказывать анекдоты о коттеджах с привидениями. Он прокрутил ключи на пальце, пока брелок не лёг в его ладонь идеально.  — Бери ещё печенье, — предложил Кастиэль. Кем он был, чтобы отказываться? Дин взял одно и отсалютовал им парню. Кастиэль вернул стеклянную крышку обратно и крикнул Дину "Спокойной ночи!", когда тот вышел за дверь. Взбодрённый недавней порцией сахара, он скользнул в машину уже немного менее усталым, чем он был, покидая её, хотя и с не меньшей болью во всём теле. Он целиком засунул в рот третью печеньку и вставил ключ машины в зажигание. Двигатель Детки зарычал слишком громко в изолированном пузыре тишины и покоя, который представляла из себя вся территория мотеля. Он выехал с парковки и медленно свернул с дороги направо, как и говорилось, оставляя озеро слева от себя. Вероятно, отсюда открывался неплохой вид, когда света было достаточно, чтобы его разглядеть. Одним глазом он следил за дорогой, а вторым вглядывался в глубокую тёмную пустоту там, где Сьюпириор встречалось с Миннесотой. Периодически между дорогой и озером мелькали коттеджи, одни совсем маленькие, другие побольше, хотя фары Детки вспыхивали, отражаясь о припаркованные возле них машины, лишь пару раз. Дорога продолжала идти параллельно краю утёса до самого его конца, где было достаточно места, чтобы, если понадобится, развернуть машину. К дереву, стоявшему рядом с входной дверью маленькой хижины, был прикреплен номер 12. Справа находилась усыпанная гравием площадка, где Дин и припарковал Импалу. Он позволил себе немного привыкнуть к абсолютной темноте, хоть у него и не было никакого желания задерживаться. Держа в руке ключи от номера и от машины, он в последний раз с болью поднялся с водительского сиденья. Он остановился у багажника только для того, чтобы взять из него сумку с вещами, а из-под пола — охотничью сумку с оружием и солью. Тропинка, ведущая к деревянному коттеджу, была сделана из больших камней, расположенных настолько равномерно, насколько позволяли их разнообразные формы. Без всяких сомнений, они были взяты с берега озера когда-то давно и отшлифовались десятилетиями использования постояльцами мотеля. Дорожка камней заканчивалась у двух маленьких деревянных ступенек, ведущих на крыльцо. Само крыльцо практически полностью занимала большая куча дров, сложенных под навесом и верхним поленом достигающая груди Дина. Несмотря на то, что навес должен был сохранять дрова сухими, от них исходил едкий запах сырости. Получается, в коттедже был настоящий камин. Не то чтобы Дин собирался его использовать. Кроме, разве что, кочерги, на случай если поблизости окажется призрак. Ключ от домика легко вставился и провернулся, замок явно не был ржавым и не нуждался в чистке. Деревянная дверь слегка застопорилась, открываясь — это было ожидаемо, с учётом того, насколько старыми могли быть эти коттеджи. Дин нащупал выключатель рядом с дверью, проскользнув внутрь ещё до того, как включил свет, опасаясь впустить комаров. Лампочка над входом слегка мигнула и ожила, заливая комнату тёплым слабым свечением. Пол был неравномерно разделен на две части. Ближе к двери он представлял из себя грязно-белый линолеум, который вел к шкафу и открытой двери в ванную справа, и к небольшой кухоньке со столом и стульями слева. Оставшееся же пространство заполнял старый тонкий ковёр голубого цвета, лежавший под огромной кроватью и тумбочками, стоявшими по обе стороны от неё. В дальнем углу, прямо перед камином, который был меньше того, что стоял в главном здании, но сделанным из абсолютно такого же камня, находилось удобное на вид кресло напольной лампой рядом. Дальняя стена представляла собой сплошное окно, хотя и не полностью цельное от пола до потолка. Это были три отдельных окна и такая же стеклянная дверь, ведущая во внутренний дворик. По всей видимости, окна открывали прекрасный вид на озеро, однако ночью стёкла лишь отражали комнату позади Дина и его собственную жалкую фигуру посередине, стоящую с двумя сумками, перекинутыми через плечо. В целом, коттедж оказался довольно милым. Никакого запаха плесени или инсектицидов, и, даже несмотря на то, что свет был довольно тусклым, Дин готов был поспорить, что одеяло на кровати окажется чистым. В этот момент, он ничего не хотел сильнее, чем рухнуть лицом вниз прямо на него. Однако Джону Винчестеру не нужно было находиться даже в соседнем штате, чтобы без каких-либо усилий перманентно стоять над душой у своего сына. Нужно было сделать ещё много дел, прежде чем он сможет позволить себе расслабиться, и это должно отнять куда меньше энергии, если он просто перестанет задумываться о том, насколько он устал. Он бросил сумки на маленький кухонный столик и достал соль, начав с порога двери, замок которой он дважды проверил. Затем перешёл к окну той же стены, над столом, и к более маленькому — над кухонной раковиной. Укол вины слегка задержал его руку, прежде чем Дин высыпал длинную линию соли на низкие порожки больших задних окон. Вздохнув, Дин закрыл соль крышкой и тяжело поставил её на ближайшую прикроватную тумбу. Практически в то же движение он сбросил кожаную куртку и уже расстегнутую рубашку на пол к своим ногам. Со стоном он сел на кровать и наклонился, чтобы расшнуровать ботинки, а затем отбросил их прочь, и они один за другим ударились о стену с глухим стуком. После, он тяжело поднялся с кровати и поплёлся в ванную, включив там свет. Она оказалась довольно скромной, но чистой, вся в оттенках белого и цвета слоновой кости. Там также был серебряный кран с двумя крестообразными ручками с каждой стороны. На стене был ещё один выключатель и Дин щёлкнул им, оглядываясь по сторонам в попытках понять, что он делал. На потолке рядом с обычным светильником находилась красная лампочка, свет которой, сопровождаемый низким жужжанием, всё то время, что Дин наблюдал. Тепловая лампа. Вопреки своей усталости, заметив, что стоит, изогнув губы в полуулыбке, он обнаружил, что доволен. Он обожал мотели с разными олдскульными штуками, как эта. Жаль только, у кровати не было никаких массажных функций. Вздохнув, Дин разделся там же, где и стоял, отпинывая свою грязную одежду куда-то в угол. Он задумался, не слишком ли это место нортвудское, чтобы гостям было где постирать свою одежду. Душевая занавеска была грязно-белой и тонкой, пластиковые кольца лязгнули друг о друга, когда Дин открыл её. Он ступил в ванну, которая была слишком мала, чтобы человек его роста мог в ней полежать, нежась в объятиях тёплой воды и пены. Что ж, наверное, так даже лучше. Он был уже на грани сна, и ни один достойный охотник не хотел бы быть найденным мёртвым в собственной ванне. Он включил воду и повернул переключатель душа, не проверяя температуру воды. Дин подскочил. Холодная вода разбудила его, взбодрив ровно настолько, чтобы он не забыл задёрнуть шторку. Вода нагревалась ужасно медленно, но Дину было всё равно. Было приятно наконец стоять под мерно бегущими струями. Он смыл большую часть грязи с лица, рук, отовсюду, заставляя пол ванны потемнеть от земли, крови, пепла, и бог знает чего ещё. Когда Дин решил, что готов, он слегка приоткрыл занавеску и огляделся. На сушилке для полотенец висела мочалка, до которой он с лёгкостью мог дотянуться, а рядом с раковиной, словно игрушечные солдатики, выстроились в линию две маленькие бутылочки и кусок мыла в тонкой упаковке. Он снял мочалку с вешалки, закинув ее себе на плечо, затем взял бутылочки и открыл мыло, бросив упаковку на крышку унитаза, обещая себе разобраться с ней позже. Он намылил мочалку и принялся натирать себя. Дин зашипел, когда, наконец, заметил в каком состоянии был его правый бок, чуть ниже подмышки и немного выше грудной клетки. Огромный, противный синяк уже темнел в этом месте. Повезло, что он не сломал гребаное ребро. Закончив с этим, он быстро помыл голову, взял мыло, и вновь начал оттирать свою кожу. Дин делал это, думая только о том, чтобы наконец почувствовать себя чистым, но чёрт... Он охотился всю свою жизнь. Когда вообще он чувствовал себя по-настоящему чистым? Он тёр и тёр, но все его усилия только стекали в водосток. Вода постепенно становилась всё холоднее. Когда Дин пришёл в себя, он стоял, прислонившись к стене ванной, изо всех сил пытаясь держать глаза открытыми. Слегка запачканная мокрая мочалка смятым ворохом лежала у его ног. Он переключил ручку душа, а затем ногой выключил кран. Внезапная тишина оглушала. Последние капли воды падали с лейки душа. Тепловая лампа жужжала; пластиковые кольца душевой шторки лязгнули, когда Дин переступал на маленький коврик для ванной. Он стянул ближайшее полотенце с сушилки и небрежно протёр им волосы, пока, щёлкнув обоими выключателями, выходил из ванной. В открытом пространстве коттеджа было гораздо холоднее. Он остановился посередине комнаты. Рука, сжимавшая полотенце, также замерла на его груди. Дин собирался распаковать вещи и найти в сумке комплект одежды, но... на этот раз он приглушил в своей голове голос отца, который твердил о боеготовности, мгновенной реакции и постоянных тренировках... одна лишь мысль о том, чтобы надеть грязную одежду после этого долгого душа вызывала у него отвращение. Да и не похоже, чтобы ему было куда спешить завтра. Кроме того, он мог стрелять одинаково точно как голым, так и одетым, если бы ему пришлось. Он обернул полотенце вокруг талии, включил прикроватный светильник и стянул одеяло вместе с простынями. Никаких подозрительных пятен — хороший знак. Дин приподнял матрас, осмотрев каркас кровати, и отметил узкое пространство между изголовьем и стеной. На вид постельных клопов не было. В другом месте он поискал бы внимательнее, но здесь, вероятно, всё было чисто. Он вернулся на кухню, чтобы выключить свет и захватить пару пистолетов, с которыми он обычно спал. Их он спрятал рядом с кроватью, а затем сам завалился на неё. Укрывшись и выключив светильник, он лежал там в практически непроглядной темноте. Ни фар или флуоресцентных полос, светящих сквозь окна и щели дверей, ни стуков, криков или пьяного смеха бесцеремонных соседей. Только слабый звук мерно накатывающегося на скалы озера Сьюпириор, приглушённый стенами домика. Мягкий и ровный, словно дыхание. Сердцебиение Дина плавно замедлялось, совпадая с ним. Он думал о призраке шахтёра, его жертвах и огне, боясь кошмаров, которые — он знал — придут, стоит ему закрыть глаза. Он перевернулся на живот, вздохнул, и больше не знал ничего.