тихая ночь, шорох и дождь

      — Эй, помедленнее! Куда ты так несешься?!       — Это ты еле ноги волочишь! Ползешь как хромая столетняя улитка.       Му Цин вырвал край рукава из чужой цепкой хватки и скривился, оглядывая образовавшиеся на ткани заломы.       — Куда ты вообще меня тащишь, придурок?       — Помолчи и следуй за мной.       Вопреки указаниям тот, кому предназначались эти слова, встал как вкопанный.       — Еще чего! Какой мне резон участвовать в твоих сомнительных ночных вылазках?       Ушедший было вперед Фэн Синь возвратился и вперил в него полный нетерпения и раздражения взгляд. Му Цин ответил ему тем же.       — Тебе что же совсем не интересно, что я хочу показать?       — Абсолютно. В отличие от такого бездельника, как ты, мне есть чем заняться: Его Высочество опять зацепился за что-то рукавом и порвал его аж до локтя. Кому, по-твоему, придется это зашивать?       Судя по покрасневшему лицу, Фэн Синь собирался разразиться очередной гневной тирадой в ответ, но отчего-то вдруг передумал, тяжело вздохнул и уже чуть менее враждебно продолжил:       — Хорошо, тебе неинтересно, но я прошу тебя пойти со мной и не задавать вопросов, пока мы не придем. Ладно?       С лицом кислым, будто лимон проглотил, Му Цин посверлил его взглядом, попинал камешек под ногами и наконец, приняв совершенно мученический вид, кивнул.       Остаток пути они преодолели молча. Фэн Синь больше не решался поддерживать Му Цина за руку: споткнется — так ему и надо. В конце концов, миновав вишневый сад и перелесок, они оказались у неприметного овражка — одна его сторона поросла кустарником, другая круто переходила в холм.       — Пришли.       Му Цин огляделся по сторонам. Увиденным он явно не был впечатлен.       — Ну и дыра! Зачем ты меня сюда привел? Решил прикончить подальше от свидетелей? — он ядовито ухмыльнулся с видом человека, давно раскусившего чужие замыслы. — Или может еще что недоброе задумал? Отвечай, бесстыдник!       — Заткнись, — беззлобно бросил Фэн Синь и ловко спрыгнул на дно овражка.       Му Цин последовал за ним осторожно, втянув голову в плечи, будто и правда испугался за свою жизнь. Фэн Синь же, пошарив под кустом, извлек на свет и торжественно протянул своему спутнику загадочный горшочек с запечатанным, перевязанным веревкой горлышком.       — Это что? — спутник маневра не оценил и вытаращился на горшочек как баран на новые ворота. Его тонкие брови сошлись к переносице.       — Слепой что ли? Вино это, — для убедительности Фэн Синь пару раз тряхнул сосуд — внутри бултыхнулась жидкость.       К его неожиданности, Му Цин не только не обрадовался, но и оттолкнул протянутый ему горшочек.       — Сдурел? — недобро зашипел он. — Нам нельзя это пить.       — Так никто не узнает.       — Я буду знать.       — Всего глоточек, — Фэн Синь снова попытался вручить ему сосуд с вином. — Да ладно тебе, неужели не любопытно?       Красивая линия губ Му Цина брезгливо изогнулась. Ему словно бы даже смотреть на алкоголь было противно.       — Делай что хочешь, я в этом участвовать не собираюсь, — и для надежности отошел на три шага назад.       Фэн Синь невесело усмехнулся.       — Так и знал, что ты это скажешь.       Едва затихший Му Цин вновь встрепенулся.       — Да ну! Зачем тогда привел меня сюда? Хочешь, чтобы я про тебя старшим доложил?       Фэн Синь замолк на мгновение. Зачем привел именно его? Ну, как тут объяснить… Своим ближайшим другом — таким, которому можно доверить все секреты — он по праву считал Се Ляня, однако никогда бы не посмел втянуть его в такую авантюру. В конце концов, его друг не просто соблюдал заветы своего пути самосовершенствования, он был наследным принцем, а таким важным особам не пристало прятаться по кустам и нарушать правила. Конечно, были и другие приятели, но, пожалуй, никому из них Фэн Синь не мог бы довериться, ни с кем другим не захотел бы разделить первые впечатления от манящего запретного напитка.       А Му Цин… Ну, Му Цин всегда был рядом — назойливой мухой, что вечно брюзжит на ухо, колючкой репейника, что пристала к царственным одеждам Его Высочества и ни в какую не хочет отвалиться, непонятным и непредсказуемым пришельцем, свалившимся на их головы откуда-то с небес. Последнюю мысль Фэн Синь тут же поспешил отогнать подальше — еще чего, с небожителями сравнивать этого выскочку? Обойдется.       Однако, по всему выходило, что, пускай Му Цин и был личностью крайне раздражающей, порой даже с ним можно потолковать по-человечески.       Что Фэн Синь должен ему ответить? «Я доверяю тебе, Му Цин». «Я считаю тебя своим товарищем, потому и позвал». «Я думаю, что на тебя можно положиться».       Да Му Цин его за такие слова засмеет! Еще, чего доброго, обидится, а обиды свои он всегда подкрепляет кулаком.       — Я подумал… — наконец решился он, но тут же запнулся и неловко уставился себе под ноги, — что, даже если ты сам не будешь пробовать, ты мог бы… ну… приглядеть за мной.       И без того сложное выражение на лице Му Цина стало совсем нечитаемым. Он сложил руки на груди и, поджав губы, смерил Фэн Синя почти жалостливым взглядом.       — Вусмерть упиться что ли задумал?       — Да нет же!       Кончики ушей обожгло жаром. Как можно было такое предположить?!       — Тогда какой прок от моего присутствия?       И снова-здорово! Вернулись к тому, с чего начали. Какой же он непробиваемый, невыносимый, раздражающий… Фэн Синь махнул рукой и с деланным безразличием предложил:       — Ладно. Не хочешь — проваливай. И без тебя как-нибудь справлюсь.       Му Цин хмыкнул в ответ и, вопреки ожиданиям, первым опустился на траву, скрещивая ноги, чем немало ошарашил своего собеседника. Фэн Синь всегда считал себя человеком, которого легко взять на слабо, но от Му Цина такого не ожидал. Неужели он и вправду всегда действует «вопреки»?       Ход его мыслей был непонятен, но Фэн Синь поспешил последовать его примеру, устраиваясь на траве и продолжая бросать недоверчивые взгляды в сторону своего подельника — вдруг сейчас передумает?       Подперев рукой голову, Му Цин без особого интереса рассматривал глиняный сосуд и кажется никуда не торопился.       — Где ты вообще это взял?       — Где взял, там уже нет, — загадочно изрек Фэн Синь и распечатал горшочек.       Му Цин следил за каждым его движением. Не желая спугнуть, Фэн Синь не стал в очередной предлагать ему отведать алкоголь. Он вдохнул едва различимый запах риса и, не мешкая более, сделал первый глоток.       Он не знал, чего конкретно он ожидал. Возможно чего-то потрясающего, невероятного, от чего голова пойдет кругом и перехватит дыхание — не зря же некоторые так восхваляют хмельные напитки! Но… алкоголь лишь обжег глотку и остался на языке чуть кисловатым привкусом.       Му Цин, позабывший о необходимости сохранять на лице маску невозмутимости и глядевший на него во все глаза, проследил за случайной каплей вина, скатившейся из уголка рта по подбородку, за тем, как дернулся его кадык, и тем, как Фэн Синь безотчетно облизал губы, опустив сосуд с вином.       Они молча глядели друг на друга еще несколько мгновений, пока Му Цин наконец не выдержал:       — И это все?       Фэн Синь пожал плечами, тщательно скрывая собственное разочарование.       — А чего ты ожидал?       — Не знаю, какого-то более явного эффекта? — он неопределенно махнул рукой. — Может ты что-то не так сделал?       — Что значит «не так сделал»? — начал закипать Фэн Синь. — Как тут можно ошибиться?!       — Это у тебя надо спросить, придурок.       — Что ты сказал?!       Му Цин вдруг выхватил горшочек из его рук и притянул к себе быстрее, чем он успел что-либо предпринять.       — А ну, дай сюда, неумеха.       Фэн Синь на секунду потерял дар речи от такой неприкрытой наглости, а когда пришел в себя, высказывать недовольство было уже поздно — Му Цин прильнул к горлышку глиняного сосуда и сделал осторожный глоток. Который, очевидно, совершенно не дал ему представления о напитке, потому что он тут же сделал еще один.       — Эй, погоди! — спохватился Фэн Синь. — Моя очередь.       Так, передавая друг другу горшочек, они еще несколько раз сняли пробу, обсуждая вкус напитка и свои ощущения. Первый глоток был обжигающим, но в последующие вкус раскрывался все больше и больше, пощипывая язык. Внутри расползалось приятное тепло. Так они осушили половину.       Когда вновь настала очередь Му Цина, Фэн Синь вдруг пригляделся к горшочку. Ободранная этикетка напомнила ему кое о чем.       — Знаешь, это вино называется «Весеннее свидание». Я еще под-       Его слова заглушил кашель Му Цина. Бедняге не повезло услышать название напитка в тот самый момент, когда он делал очередной глоток. От неожиданности он хватил лишнего, вино пошло не в то горло, а неудачливый Му Цин согнулся пополам в удушающем кашле.       Фэн Синь поспешил постучать ему по спине. Как бы ни выглядели их сложные взаимоотношения в глазах окружающих, в его планы на вечер вовсе не входило убийство своего заклятого друга.       Наконец отдышавшись, Му Цин вытер выступившие в уголках глаз слезы, отпихнул руку Фэн Синя и весомо заявил охрипшим голосом:       — Дрянь это — вино твое.       Они лежали на траве, глядя в потемневшее небо. Фэн Синь чувствовал плечом тепло — их разделяло едва ли больше пяти цуней. От горла по груди разливалось тепло, пока кончики пальцев бездумно царапали остывающую землю. Сложно сказать наверняка, что было причиной этого тепла — выпитое недавно вино или приятная компания. Фэн Синь тихонько фыркнул в ответ своим мыслям. С каких это пор он считает компанию Му Цина приятной? Может с тех самых, как тот принял лучшее в своей жизни решение помолчать пару минут?       Было действительно тихо: откуда-то издалека доносилось птичье пение, да прохладный сквознячок трепал волосы на лбу. Казалось, можно было расслышать даже их дыхание.       Разморенный вином разум качался на волнах сознания, легко лавируя туда-сюда, переключая внимание с одного на другое. Фэн Синь чувствовал, что больше не хозяин собственным мыслям. Те юрким ручейком скользнули к земле — уже холодной, лишившейся солнечного тепла — и дальше, к лежащему рядом человеку. Руки белые, чуть более изящные, чем должны быть у мужчины, вытянуты вдоль тела, сжаты кулаки — как будто он не может позволить себе расслабиться даже сейчас. Взгляд из-под полуопущенных ресниц коснулся выступающих, точно из оникса выточенных костяшек. Натянутая кожа мерцала в лунном свете.       Из приоткрытого рта вырвалось почти неразличимое облачко пара. Похолодало, земля остыла, не застудит ли этот выскочка спину? Стоило постелить что-то на траву, прежде чем они тут расположились.       Какое-то время Фэн Синь, чуть повернув голову, наблюдал за тем, как размеренно поднимается и опускается чужая грудь. Он почти задремал за этим занятием, но Му Цин вдруг пошевелился, и это движение привело Фэн Синя в чувство. Он часто заморгал, отгоняя остатки сна. Некогда сейчас дрыхнуть — такие моменты спокойствия рядом с Му Цином на вес золота. Затаив дыхание, Фэн Синь вновь перевел на него взгляд.       Му Цин высматривал что-то в ночном небе: возможно искал созвездия, а может думал о чем-то своем. Смоляные волосы, даже сейчас убранные в высокий хвост, красивым изгибом легли на траву, вызывая сходство с рекой: бесконечной и черной-черной. За последние пару лет его волосы отросли — Фэн Синь помнил, что при первом появлении Му Цина они едва касались плеч. Но уже тогда они были ухоженными на вид и красиво переливались на солнце. Фэн Синю всегда хотелось проверить, взаправду ли они такие мягкие, какими казались.       Вот бы поднять незаметно руку и провести пусть даже самыми кончиками пальцев, ощутить кожей шелк волос, хотя бы на мгновение. В темноте ночи никто не увидит, не так ли?       Фэн Синь почти решился на эту маленькую дерзость, но был остановлен слегка хриплым от долгого молчания голосом.       — Чего пялишься?       — У тебя красивые волосы.       Он не задумываясь ляпнул то, что крутилось в мыслях последние десять минут. И тут же пожалел об этом.       Му Цин вздрогнул и посмотрел на него. Внимательно, глаза в глаза, словно силился разглядеть подвох, издевку, а не найдя, фыркнул и отвернулся, чересчур резко мотнув головой, отчего взметнувшиеся волосы мазнули Фэн Синя по лицу.       — Придурок.       Фэн Синь усмехнулся. Если Му Цин поленился придумать более изощренное ругательство, значит и не злится по-настоящему.       Губы против воли растягивались в улыбке, и он встряхнул головой, отгоняя это странное чувство удовлетворения.       — Там еще осталось? — спросил он, кивком указывая на глиняный сосуд.       Му Цин кивнул в ответ.       — Будешь?       Не дожидаясь ответа, он протянул было руку к сосуду и вдруг резко толкнул его. Тот накренился и завалился на бок, выплескивая на землю оставшееся вино. При виде этого Фэн Синю показалось, что у него заболело сердце.       — Ты что творишь?!       Му Цин молчал, напряженно глядя на то, как стремительно пустеет посуда. Фэн Синь несильно пихнул его в бок, не дождавшись ответа.       — Эй! Что это было? Я с таким трудом достал это вино, а ты…       — Ну и что?       Опешивший от такого Фэн Синь не находил слов для ответа.       — Подумаешь, разлил случайно, — без тени сожаления продолжил Му Цин. — Нам все равно запрещено это пить.       — Полчаса назад ты был другого мнения.       Му Цин приподнял подбородок и надменно, как показалось Фэн Синю, усмехнулся.       — Неужели? Пытаешься выдать желаемое за действительное?       — Ну ты и засранец!       Эта реплика вырвалась у Фэн Синя почти неосознанно. В действительности он не собирался ссориться, но в этот момент голос его подвел, и фраза вышла чуть более враждебной, чем ему бы хотелось.       Му Цин чуть прищурил глаза и поджал губы — верный признак обиды и сдерживаемого раздражения. Его плечи снова напряглись, руки сжались в кулаки до побелевших костяшек. В конце концов, отвернувшись от Фэн Синя, он отозвался едва слышно:       — Да пошел ты.       И, вновь вопреки собственным словам, резко поднялся и, отряхнув одежду, уверенно зашагал прочь.       Му Цин быстро шел, не разбирая дороги, прямо через кусты. Едва покрывшиеся листвой низкие ветви деревьев хлестали по разгоряченным щекам. Подобные оплеухи от самой матушки-природы заставляли чувствовать себя еще хуже.       Как позорно он сбежал, поджав хвост! С каких это пор он не мог постоять за себя, объясниться? Немыслимо!       Му Цин едва не подвернул ногу на кочке, но сумел удержать равновесие.       Ну какие тут объяснения? Что он мог сказать? Что он всего лишь пытался их защитить, ведь ему почудилось, будто в траве затаилась змея? Которой там, в итоге, не оказалось. Да его насмех поднимут в два счета! Глупая ситуация. Глупый Фэн Синь! Зачем он затеял все это, привел сюда, назначил своим сообщником в этой возмутительной шалости? Зачем сделал так, что Му Цин впервые за долгое время сумел освободиться от беспрестанно жужжащих в голове мыслей, почувствовать умиротворение… и своими же руками все испортить чуть позже?       Пребывая в полном отчаянии, не переставая то обвинять себя, то оправдывать, Му Цин пнул случайный камушек на дороге. Тот отскочил в ближайшие кусты и спугнул какую-то ночную птицу. Ее глухой вскрик подействовал отрезвляюще.       — Какая же это все… глупость, — заявил Му Цин, убеждая самого себя.       Ему оставалось лишь надеяться, что уже завтра Фэн Синь обо всем забудет и не станет заводить разговор об этом вечере. А если попробует, то у Му Цина на это уже готов ответ: кто старое помянет — тому глаз вон. Кажется, в драках они всегда гораздо легче находили общий язык.       Вот бы так оно и оставалось — ссоры и драки. Это ведь легко и понятно. Это привычно. На таких условиях легко играть, ведь ты всегда знаешь, чего ожидать от своего соперника. А сегодня… сегодня произошло что-то, что абсолютно не умещалось в установившиеся рамки, что-то новое. Все новое Му Цина пугало, поскольку делало уязвимым. А быть уязвимым ему, само собой, не нравилось. Поэтому было бы во сто крат лучше, если б все вернулось на круги своя.       Пересекать черту опасно, так он не сможет себя защитить — по такому принципу он привык жить, но… неужели все было так плохо? Как бы ни хотелось соврать самому себе, а не получалось. Кажется, этим прохладным весенним вечером он ненадолго и правда забылся, отпустив проблемы и лишние мысли. Пожалуй, ему было это нужно. Оглядываясь назад, Му Цин заключил, что не жалеет о том, как провел эти несколько часов. На душе стало чуть легче. Загадка в другом: что было этому причиной и можно ли снова с помощью того же средства вернуть покой своим мыслям?       По всему выходило, что кандидата всего два. Первый — вино, что Му Цина абсолютно не устраивало. Он был тверд в намерении никогда больше не иметь дела с алкоголем. Второй — его сегодняшний сообщник. Фэн Синь.       Трудно сказать, какой из вариантов раздражал сильнее. Фэн Синь вел себя как всегда, то есть был шумным придурком с идиотскими затеями, но что-то в его порыве позвать Му Цина в это маленькое приключение отзывалось теплом в солнечном сплетении. Горячая рука, что крепко держала его рукав, увлекая за собой в лес, кривоватая и до ужаса глупая улыбка, что возникла на чужих губах, пока Му Цин пробовал вино, и взгляд, что щекотал кожу, пока его хозяин думал, будто Му Цин ничего не замечает — от всего этого внутри поднималась буря чувств, которым он не мог дать названия. Да и не очень-то желал, по правде говоря. Робкая надежда тоненьким росточком проросла было сквозь мостовую убеждений и запретов самому себе. Му Цин же занес над ростком сапог, решая, как поступить — задавить это глупое чувство или позволить ему расти, крепчать и день за днем все сильнее снедать его душу. Что стоило предпринять в такой ситуации?       Выбравшись наконец из леса и оказавшись в вишневом саду, он наконец смог перевести дух и попытался успокоиться.       «Не придавай этому значения — вот и все,» — мысленно посоветовал он самому себе. Так будет лучше. Росток следует раздавить, пока он не стал его слабостью.       Или нет?       Вряд ли он догадывался в тот момент, что подобные мысли терзали не только его одного.       Му Цин исчез в ночи уже какое-то время назад, а Фэн Синь все еще чувствовал его присутствие — то ли из-за едва уловимого теперь запаха мыла, то ли из-за примятой травы рядом. Стало совсем холодно, но Фэн Синь все никак не мог заставить себя подняться и пойти обратно. Казалось, что тогда очарование этого странного вечера пройдет, а завтра по пробуждении и вовсе покажется сном.       Фэн Синь мог лишь догадываться, почему Му Цин вдруг решил удобрить землю вином. Зачастую его поступки со стороны казались странными, даже враждебными. Поди разбери, что творится в голове у этого выскочки — там, вероятно, сам черт ногу сломит. Думать сейчас об этом не хотелось. Так же, как о волосах, мягкость которых он так и не рискнул испытать. Как знать, может подобного шанса больше и не представится?       Фэн Синь огляделся в поисках глиняного сосуда, что так и остался лежать где-то в траве. Он не заметил, в какой момент луна и звезды скрылись за тучами, погружая землю в темноту. Дорога до монастыря предстояла долгая. Кое-как нашарив на земле кувшин, он поднялся и почти на ощупь двинулся на север — туда, откуда они пришли ранее. Действие вина давно прошло, но передвигаться в потемках было крайне непросто.       В очередной раз споткнувшись, он выронил сосуд и услышал, как тот раскололся, наткнувшись на камень. Хорошо, что это был всего лишь глиняный горшок, а не его голова. Не успел Фэн Синь подбодрить себя мыслями, что все могло быть и хуже, как ему на нос приземлилась холодная капля. А потом еще по одной на макушку и на лоб.       — Да твою ж мать!       Начался дождь. Добраться до монастыря в таких условиях едва ли представлялось возможным. Фэн Синь отругал себя за то, что не последовал за Му Цином — сейчас бы уже видел десятый сон у себя в теплой кровати. Но вместо этого он стоял посреди леса, уперевшись спиной в дерево, пока с небес обрушивался настоящий водопад. Где-то вдалеке послышались раскаты грома. Фэн Синь невесело рассмеялся: хотел приключение — получай!       Он смирился с тем, что проведет ночь посреди раскисшего от дождевой воды и слякоти леса, и радовался лишь тому, что рядом не было Му Цина, а значит, некому было ворчать и упрекать Фэн Синя во всех смертных грехах.       Он уже собирался забраться на дерево, где планировал стойко переждать ненастье, как вдруг… впереди во тьме, чжанах в пяти от него забрезжил огонек. Сначала совсем крошечный, затем больше и ярче. Огонек приближался, а вместе с ним из темноты стал выделяться силуэт его спасителя.       — Ну и видок у тебя, похож на мокрого пса. Чего застыл? Шевелись, я не собираюсь стоять тут вечно!