Монетка катится

Перо мажет по губам невесомо, но даже так ощутимее, чем прикосновение его губ. Лили жмурится, скрывая лицо за рыжими волосами от солнечных лучей. На дворе — жаркая весна, на траве — студенты. В воздухе любовь. *** Прочие неприятности обязательно его настигнут, убеждает себя Ремус. Остается подождать, вот прям сейчас, вот прям зайдёт Сохатый и такое ему устроит! И никакой ген оборотня не спасёт — у Джеймса Поттера удар поставлен. Тут наверное даже Сириус не вмешается, только покачает головой и бросит напоследок: — За чужими трусами бегать не дело, Лунатик. Я знаю, Сириус. Знаю. Но разве можно иначе, когда она такая.! Когда она так…! Да все, все — вот так! Смеётся звонко, ругается страшно, краснеет как роза и ходит и даже дышит рядом такая кра-си-вая! Это было похоже на коллективную болезнь и началось с Сохатого. — Ой, а вы видели Эванс? — Рыжие волосы… — У Эванс новая юбка, прикиньте! — Опять шастает с этим пуффендуйцем. Эванс, Эванс, Эванс. Люпин не помнит дня, когда хотя бы раз не всплывала эта фамилия. Джеймс всё говорил о ней, все восхищался ее волосами, и до такой степени это воспевание продолжилось, пока Люпин и сам не стал обращать внимание на Лили. Волосы и вправду рыжие-рыжие. Ремусу нравится смотреть на них, когда она на улице. Там ветер играет прядями и взбивает их ввысь, до солнца. Солнечные волосы. И мятные губы. *** Через два дня финальная игра между Слизерином и Гриффиндором, и несмотря на сжатые сроки, Джеймс упорно хотел нагнать и перегнать по стратегии команду змей. Поэтому сейчас гонял несчастных по полю так, что позавидовала бы сама Макгонагалл. Люпин сначала сидел на трибунах и пытался учить конспекты, потом плюнул и стал смотреть за тренировкой, но послеобеденное солнце палило так беспощадно, что Лунатик не придумал ничего лучше, чем спрятаться в тени под трибунами. На втором курсе они с Питером часто здесь сидели, но теперь он здесь один. Питер кажется даже прятал сюда какие-то маггловские журналы с голыми сиськами, но как Люпин не старался, найти не мог. Он ловко запрыгнул на деревянный брус и довольно поежился от запаха мокрого дерева. Здесь, в тени, еще не до конца высохли доски после ночного дождя и его обостренный нюх мог уловить такие тонкие детали, как влажную листву и почву, отсыревшие дерево и что-то еще вроде… резко-неприятного запаха мокрой печатной бумаги? Ага, так вот где журналы! Довольно усмехаясь, Ремус подцепил доску наверху прямо над над ним, а когда она съехала в сторону, увидел размякший журнал. На обложке красовались и вправду голые сиськи и красные трусы. «Шалости Морганы». Какая пошлость. Закатив глаза, Ремус вполне оправдано решил подшутить над другом и уже вытащил палочку, чтобы левитировать журнал к себе и наколдовать что-то вроде несмывающихся чернил везде, где бы он смог закрыть самые интересные места и обломать Хвосту весь каеф, как… — Жарко, да? — спросил нежный девчачий голос. Люпин уронил волшебную палочку на землю. — Лили? — Нет, Макгонагалл под оборотным. Пришла снять с тебя баллы, Ремус, — по-доброму съязвила Эванс, поднимая его волшебную палочку. — Я так и знал, — усмехнулся и приглашающе похлопал по брусчатке рядом. — Что ты здесь делаешь? — Поттер так звал меня сегодня на завтраке посмотреть на его тренировку, что я ради интереса пришла. Не ради него, конечно, — быстро добавила Лили и запрыгнула к нему. Ремус не мог оторвать взгляд от ее голых ног. — Там же Марлин тоже тренируется, но там такая жара! Невозможно сидеть. Да и смотреть не на что, Поттер играет так себе. Слышать подобное от Лили было привычно, все знали, что она недолюбливала Джеймса то ли за его настойчивое внимание к ней, то ли за то, что он действительно ей нравился. Люпину хотелось, чтобы причина была в первом. — Вообще не о чем, — зачем-то добавила она, принимая его молчание за скептицизм. У Ремуса в душе во-волчьи завыли сотни ромашек. Стало приятно. Поняв, что его ухмылочка и молчания могут показаться странными, Ремус поддакнул ради приличия. — Это да. Лили, ты уже выбрала предметы для сдачи СОВ? Учеба — самая безопасная тема. — Конечно, а почему ты спрашиваешь? — Да так, — он пожал худыми плечами. — Все никак не могу определиться с последним предметом. Эванс засмеялась и заболтала ногами в воздухе. — Поверить не могу, ты и не можешь выбрать? Ты всегда кажешься таким рассудительным, Ремус! — Это оскорбление? — он похихикал вместе с ней. — Просто не решил, кем буду дальше. О том, что все это было бессмысленно, ведь он оборотень и вряд ли кто возьмет его на работу, Ремус, конечно, промолчал. — А знаешь, я тоже, — поделилась Лили и запрокинула голову наверх. — Ой, а это что? Ремус? Черт. Он быстро направил палочку на журнал и сжег его. Прощайте, сиськи и красные трусы. Прости, Хвост. — Лили, это не мое, честное слово! Это кто-то оставил здесь, я случайно нашел, — оправдываясь, он старался не смотреть на девушку и спрятал волшебную палочку обратно в карман. — Мерлин… — Я верю тебе, Ремус, не переживай так, — смеясь, Лили покачала головой и легонько поддела его плечо своим. Кончики рыжих волос скользнули по его руке. Мягкие… Он взглотнул тугой комок в горле и вытащил завалявшуюся монетку сикля, просто, чтобы крутить хоть что-то в руке. Эванс, конечно же, заметила его неловкость и перевела разговор на недавнюю тему по Трансфигурации, потом заговорила о новых сладостях в «Сладком королевстве» и вообще все говорила и говорила, а Ремус только и мог, что слушать и смотреть на ее охренительно-красивое лицо. Как она улыбалась. Смеялась, показывая ровные зубы. Морщила веснушчатый нос. Щурила зеленые глаза. Косые лучи проникающего сюда сквозь доски солнца выхватывали в полутьме ее белую кожу лба, веснушки на руках и ногах, правильные губы, произносившие слова. И бесконечно-огненные волосы, струящееся в воздухе. Она кажется что-то спросила, но он, олух такой, снова засмотрелся на ее ноги. — Ремус? — Эм, да? Я…слушай… — он нервничал еще больше под ее любопытным взглядом и монетка выпала из его вспотевших рук. Вниз — на землю, и катится по мокрой траве. Монетка катится. А Ремус внезапно схватил ее за плечи и прикоснулся к теплым губам Лили. Мягкие. Немного влажные. Он соскочил с насиженного места и понесся прочь так быстро, что Лили ничего не успела сказать ему. Или хотя бы дать увидеть свое покрасневшее лицо и улыбку. Она все сидела там еще какое-то время и с беспечным выражением лицо смотрела в пустоту. Не зря Трелони предсказал ей сегодня держаться подальше от солнца! Она тоже спрыгивает на землю и поднимает серебряную монетку. Она уже давно холодная, но Лили чудится, что сикль все еще хранит тепло его рук. Солнечный луч отражается от монеты и Лили поднимает серебряный сикль высоко над головой и зажмуривает один глаз. Так теперь чудится, что это — маленькая луна. Она снова счастливо улыбается.