каждый месяц

      Дневное солнце волнушками струится по капоту. В салоне душно, кондиционер не работает.       Окно со стороны водителя открыто, из него льётся что-то старенькое и попсовое.       Илье этот расклад не очень по душе, но Денис его как-то особо не спрашивал.       Дорога за лобовым стеклом — вечно неизменная живая картина в ретроспективе.       Бутылка воды бликами по полу и задним сиденьям рябит.       Денис весь красный от парилки в салоне, ему невмоготу уже. Он всеми буклетиками по пдд и картами всякими разными пообмахиваться успел и поканючить, что им воды не хватит.       У Ильи нервы железные, но и он вспотеть успел раза три. Стекло опущенное не помогает от слова совсем.       Им ехать ещё полдня минимум, останавливаться — терять время, но— — Я щас прям так выйду, — и ремень отстегивать тянется.       Илья глаза закатывает. — Блять, Денис, не выводи меня, я не могу остановиться посреди ебаной дороги, — скорость сбрасывает и чуть к обочине прижимается, — щас на аварийку встанем и выйдешь.       Щебетание всякой живности почти сразу глушит своим многообразием. Вроде вокруг нет ничего особо высокого, только опоры линии электропередач и колок где-то вдали. А по звукам будто в самое заселенное место мира попали.       Денис с бардачка спрей от всяких нежеланных существ вытаскивает и, по ногам пару раз пшикнув, прямо в поле выбегает. Оно кое-где ухабистое, будто вспаханное, но забытое когда-то давным-давно. Всё травой да сорняками заросло. Колосья зелёные травы сорной на ветру шелестят, почти неосязаемо для слуха.       Ветер в копну, позолотой выцветшую, вплетается, остужая. Рубашка серая трепыхается от каждого дуновения, к коже освободительный холодок допуская. Денис руки в стороны раскинул и глаза прикрыл.       Спокойно.       Илья пачку потрёпанную мальборо любимых достал и, с замешательством на лице зажигалку отыскав, закурил.       Солнце слепит, но не греет до жару, скорее нежно оглаживает. В машине не так. Хорошо, что остановились.       Парень на капот чуть облокачивается и тут же отпрыгивает. Раскалённый метал, сковородка блять, но не деталь машины.       Глаза по полю бегут и на прекрасное представление натыкаются. Денис с самой счастливой улыбкой, как маленький птенчик носится, смеётся. Колосья в руках сжимает и семена только образовавшиеся раскидывает.       Илья только через пару минут безотрывного наблюдения улыбку на своём лице замечает. Сигарета тлела все это время в руке. Ну что осталось то докурит. Глазами в кеды свои утыкается и проволоку размышлений в форму неоднозначную складывает. Ему поистине хорошо сейчас, он даже заметить не успевает, как в сложившейся атмосфере расслабляется почти полностью. Денис его чуть пугает, когда под нос одуванчик побелевший суёт. — Я тебе его в рот засуну, если ещё раз так сделаешь, у меня аллергия на них, — щурится немного, голову к лицу чужому обратив. А там глаза — хрустального неба отражение.       Денис смеётся и за руку друга ухватив к полю тянет. — Там прикольчик один нашёл, пойдём посмотришь. — Машину дай закрою и хоть всю жизнь оставшуюся меня за руку таскай. — Правда? — А?       После пиликанья, подтверждающего блокировку всех дверей, они двигаются куда-то куда известно только веснушчатому дурачку тащащему за собой друга.       Глухое перешептывание воды берётся из ниоткуда. Илья неожиданно сам вперёд вырывается и от удивления присвистывает.       Журчащая многоголосием совсем небольшая чистая речка, может даже ключик. Слепит блеском и влечёт своей прохладой.       Илья на корточки усаживается и в ладони воду набирает.       Денис по бережку каменному, ходит, склоняясь куда-то к траве, что стеной с обеих сторон это природное сокровище скрывает.       Илья, лицо наскоро обмыв, подниматься не спешит, усаживаясь в тень колосьев. Денис себе что-то под нос бубнит и смешно наклоняется, рассматривая заинтересовавший его предмет. Ему точно девятнадцать?       И тут Илья себя опять на разглядывании ловит. Он подвис на чужих руках, здорово худых и совсем загар не выносящих. Да у Дениса вся кожа — белый тонкий лист — вместо загара краснеет и противно потом шелушится. Единственный плюс — веснушки, коими он усыпан каждое лето.       Илья улыбается, когда Денис с глазами горящими к нему скоро направляется. — Не наебнись в водичку. — Я щас сам тебя наебну. — Ты то? — Да, я, а ещё вот смотри.       И венок на колени чужие укладывает. Бело-желтый. Ромашки и ещё цветы какие-то неведомые. И где он только плести их научился, а главное когда? — Это мне? — Тебе-тебе, — и улыбку, гордостью пропитанную, на лице растягивает, — чихать начнёшь, я таблетки с собой взял твои, против аллергии, вот.       Рядом усевшись, на локти откидывается, чуть траву примяв.       Небо облаками истории рассказывает, бездонностью своей магнитит. А Илье оно и не надо как-то. У него своё, личное в глазах чужих, которые года два ещё назад родными стали. — Через пол часика поедем.

— Давай обниматься?

      Почти одновременно выпаливают и следующие пол часа на просьбу Дениса тратят.