Гилберту Блайту нравится рыжий цвет

Гилберту Блайту нравится рыжий цвет И тот, кто сказал это — недалекий и поверхностный человек. Гилберту нравится ассоциации, связанные с рыжим цветом. Рыжий — темноватый оттенок оранжевого, что-то между красным и желтым. Между таким уютно-домашним, солнечным, пчелиным желтым и пламенным, будто раскаленным, пылающим красным. Рыжий — это прищуренные глаза из-за игривого солнца в середине марта, кое слишком сильно печет, оставляя свежий, немного припекающий румянец на щеках и крепко поджатые в небольшой агрессии губы, будто они приняли вечный обет молчания (ошибочно: оттуда, в случае необходимости, вылетит столько сравнений, что самому дар речи можно потерять). До приезда Энн в Эйвонли у Гилберта не было любимого цвета. Он никогда не ловил себя на мысли, что цвета можно любить. Они просто световые лучи разной волны. Неужели возможно выбирать из огромного множества какой-то особенный, любимый? Разве они все не просто цвета? На удивление, да. Впредь Гилберт не мог не выбирать рыжий. И, чем больше парень обращал внимания на «пылающий» цвет, тем больше его становилось в округе. Старый лакированный комод, принадлежащий его покойному отцу, небольшой табурет ростом примерно с малышку Дельфину, большая глиняная миса Мери, которой она пользовалась каждое утро (перешла во владения миссис Лакруа, мамы Баша). Даже та ручка, которую передала самый большой источник рыжего в жизни парня, на солнце переливалась темно-рыжим. Энн Ширли-Катберт — настолько точное, наглядное описание рыжего цвета, что, даже объехав весь земной шар по несколько раз, вам не найти кого-то, кому этот теплый цвет подходил бы больше. Ох, Блайт успел объехать достаточно земель и все еще не нашел. И едва ли найдет спустя целые десятилетия. Его предмет воздыхания меняет оттенок непрестанно, причем с различными интервалами. Долгие наблюдения за этой несносной красавицей привели Гилберта к неким выводам. На уроках сосредоточенная Энн похожа на морковный оранжевый (за такие мысли, слышала бы она, несомненно получил доской по щеке еще раз). Ее немного хмурые бровки, широко открытые глаза, будто в процессе запоминания они играют главную роль, изогнутая прикушенная нижняя губа (ей так явно лучше запоминается) часто виделись Гилберту в блаженных снах. Во время разговоров с Дианой или Руби девушке отлично подходил тыквенный. Активно жестикулируя, используя все возможности своей мимики и красочно описывая новую воинственную историю, она наполняется непередаваемой яркостью. А в сладостные моменты, когда глаза пяти океанов (Блайт нарекает их так) встречаются с его и застывают на одном месте с небольшой дрожью, она олицетворяет огненный цвет, словно восставший из пепла феникс. Рыжеволосая, верно хранитель души, заполняет своим жаром все пространство сознания, вытесняя любые другие мысли, испепеляя их дотла. Потушить такой огонь невозможно, сколько бы парень не пробовал. Как только казалось, что опасность миновала, рыжий цвет доливал керосина в остаток пепла, восстанавливав жар-птицу с новой силой. Окрыленный любовью Гилберт, «вылетая» с поезда, бежал навстречу источнику рыжего цвета. Все последние дни он пытался вытравить, перекрасить этот поганый цвет. Мисс Роуз отлично замещала эту невыносимую девчонку. Она была так проста и легка, не вызывая никаких колебаний в душе. Она морской гладью, едва двигающейся в сторону берега. Она была понятна, каждое её движение было обусловлено, предсказуемо. И перед самой развилкой, которая должна была отрезать жизнь Блайта на «до» и «после», он взглянул на изумрудное кольцо и услышал в недрах души тихий отголосок: «Только тина морская и останется. Гадкое болото». В голове сложился пазл, тянувшийся уже долгие годы. Только в один, совсем неподходящий (или же самый нужный) момент вся путаница с цветами стала на место, в одну слаженную палитру. И пускай она лучше вся будет в ярко-оранжевом, чем разочарованно затухнет, оставляя лишь след какой-то сочности. Повернув за угол здания, сердце Гилберта замерло, разливая по венам рыжеватые краски, что наполняло парня сладостным восхищением. Перед его глазами стояла не та привычная, морковная Энн, а самая настоящая Бригитта. Две любимые косы расплелись в яркие, пылающие языки пламени, сжигая парня без остатка. Блайт боялся шевельнуться, будто одно движение, и привороженное видение, спустившееся с самого Солнца испарится в дневном бытии. С каждым мгновением движения становились смелее, сокращая расстояние между парой. И чем ближе парень подходил, тем точнее ожогом отпечатывалось в его памяти его «Солнце». В голове промелькнула мысль «Раз сгорать, так полностью», и Блайт сократил расстояние между губами, получая невероятную дозу обжигающего пламени. Оторвавшись от желанных, будто медовых губ из-за глупейшей необходимости дышать (ах, черт бы побрал этот кислород), он взглянул на свою возлюбленную. Перебегая с одного маленького пятнышка на другое, он старался запомнить каждое, чтобы в сумрачные дни отражать в своей памяти сегодняшнее событие, сжигая всю тоску напрочь. И в тот момент его озарило: он бесповоротно влюблен в рыжий цвет. Гилберт Блайт влюблен в рыжий цвет.