Бутерброд

… На этот вызов к Лорду человек напросился в сопровождение. Кадис Этрама ди Райзел не имел ничего против — не смотря на состоявшийся Контракт, слуга был волен жить своей привычной жизнью. За мелкими, незначительными, исключениями, о чем Ноблесс поставил его в известность сразу. Но человек предпочёл и дальше отыгрывать роль слуги, добросовестно (и даже с избытком!) заботясь о молодом благородном, вводя того в продолжительные раздумья о причинах такого выбора. По мнению Ноблесса, все живые существа при наличии выбора предпочитают свободу. А тут мало того, что добровольно от неё отказались, так ещё и с радостью! Это было непонятно, и занимало значительную часть его раздумий. *** Дорога во Дворец не заняла много времени — привычная. От визита к Лорду Кадис Этрама ди Райзел не ожидал чего-то нового — снова будет шутить свои непонятные шутки и уговаривать переехать жить во Дворец, не смотря на многочисленные отказы и твёрдую позицию по этому вопросу. Упрямства Лорду не занимать, но и Ноблесс имел его неограниченный запас. Хотя… Райзел давно подозревал, что Лорд таким образом развлекается за его счёт, и игра «кто кого переупрямит» давно уже ведётся правителем не всеръёз. Однако и уступать ему Ноблесс был не намерен. Даже ради того, чтобы посмотреть на реакцию на согласие. Он, конечно, любопытен, но не азартен. … На встречу Райзел отправился один — человек отпросился на время встречи в библиотеку. А, если останется время, то прогуляется по лавкам торговцев. Или посмотрит на фонтаны. Оранжерею. Зоопарк. В общем, найдёт, чем себя занять, и "пусть Мастер не беспокоится и не торопится! " Кадис Этрама ди Райзел не беспокоился — пусть он и не отслеживал постоянно человека по Связи, но и долетающих отголосков эмоций хватало, чтобы понять — с человеком всё в порядке и он занят делом, приносящим ему удовольствие. Да и не торопился — поторапливать Лорда? Как такое вообще кому-то в голову прийти может? Но и затягивать визит тоже не стал (привычно отказавшись, на этот раз, от предложения занять трон) — обязанность необременительная, но и удовольствия никакого. Кроме обратной дороги. *** Обратную дорогу Кадис Этрама ди Райзел старался каждый раз растянуть на подольше, наслаждаясь неспешной ходьбой по земле, а не несясь сломя голову по воздуху, не замечая ничего, кроме конечной точки направления. Быстро, но скучно. То ли дело ногами, по земле. Смотреть вокруг, замечать неизбежные изменения в пейзаже, отмечая знакомые ориентиры, запоминая новые — ещё недавно раскидистое дерево, дающее кров множеству живности, теперь валяется высохшее, почти слившись с землёй. С позеленевшей от мха корой, с проросшими сквозь голые, сухие ветви кустарниками и травами. Оно по прежнему служит домом, но уже для других существ, и за ними наблюдать не менее интересно, чем за прежними. Выросший молодой подлесок, ещё больше затенивший старую просеку. Изменившееся русло ручья, весело журчащего по камням. День сменяется ночью, но жизнь вокруг не замирает ни на мгновение — благородный хорошо умеет замирать, чтобы его можно было принять за деталь пейзажа. Увидеть с высокого дерева рассвет. Вымокнуть росой, струшенной с густой листвы рассветным ветерком. Смотреть, как копья солнечного света пробивают листву, растворяя своим теплом рассветный туман в подлеске. Слушать птиц. И — дышать. Запах леса всегда ему казался запахом свободы, в отличие от затхлого воздуха закрытых комнат. И Райзел привычно шёл как можно медленнее по направлению к дому, чтобы продлить эти мгновения. *** Как всегда, он потерял счёт времени. Привыкнув к одиночеству и обычной ненужности, он не спешил возвращаться, зная, что его отсутствия никто не заметит в ближайшее, после посещения Дворца, время. И на эмоции человека привычно внимания не обратил тоже. А зря. Потом уже, по оговоркам и жалобам каджу на несносного человека, он смог построить картину происшедшего. Тот, оторвавшись наконец, от источника знаний, поинтересовался местонахождением своего Мастера. Недолюбливающие его благородные в один голос ехидничали, что он такой никчёмный слуга, что смог потерять своего господина, хотя тот уже несколько дней, как отправился домой. А раз, не призвал его к себе, значит и сам не жаждет его общества. Как метался в его поисках человек, все больше впадая в панику, когда не нашёл его дома и в окрестностях. Как, вернувшись во Дворец, поднял на ноги всех встреченных в попытке организовать его поиски, включая Лорда. И как искал по совету Геджутеля по земле, а не по воздуху, только что не крича «Ау!» на весь лес. И так бы и бегал дальше, если бы Райзел не проголодался. *** Сначала небольшое, но давно привычное, ощущение не доставляло неудобства. Но судя по тому, что ужин, которым накормил его Лорд перед уходом, уже переварился, Райзел понял, что пора домой. Откликнувшись на очередной зов человека, он продолжил неспешное продвижение. Ну а то, что в процессе обхождения всяческих препятствий на пути следования, он иногда шёл совсем даже в противоположную сторону — так он не причём! Это все рельеф местности виноват, а не его способность заблудиться в трех деревьях. И можно насладиться свободой подольше. — Мастер, вы наверняка голодны, — сказал нашедший его Франкенштейн, протягивая завернутый в бумагу бутерброд. Райзел растерялся. С одной стороны — да, он проголодался. С другой — всю свою предыдущую жизнь он ел в столовой. Что дома — и при клане, и при Франкенштейне, что во время редких посещений Дворца и особняков каджу. И принимать пищу вне этих помещений привык считать неправильным. Ну, кроме чая с печеньем — их можно ещё в гостиной, куда приходят редкие посетители. Рот наполнился слюной — бутерброд выглядел и пах потрясающе. Многослойный, с яркой пышной юбочкой салата, с жареным со специями мясом, ещё исходящий паром, сводящий с ума ароматом… Желудок громко буркнул, заставив молодого благородного покраснеть. — Я отказываюсь. И отвернулся, постаравшись удержать равнодушное выражение, продолжив двигаться в сторону дома. Человек, понятливо запаковав бутерброд обратно, двинулся следом. Райзел шёл в задумчивости. То, как человек предложил ему еду, говорило о том, что тот не видит в этом ничего необычного. Для него это привычно — питаться вне предназначенного для этих нужд помещения. И, если бы не этот случай, Ноблесс и не узнал бы об этом человеческом обычае. У них, благородных, ведь как? Перемещение от одного до другого особняка занимает по воздуху не очень много времени, проголодаться не успеваешь. А там или накормят, или до дома потерпишь. Так что есть вне дома никогда не приходило даже в голову! Да и странно это — носить с собой запас еды. *** Незаметно за всеми этими раздумьями наступил вечер и Франкенштейн предложил остановиться на ночёвку, снова сбивая молодого благородного с толку. Зачем? Оба в темноте видят достаточно, чтобы безопасно продолжать движение. Это тоже какой-то человеческий обычай? Интересно, и позволит узнать человека (и людей в его лице) лучше. А потому согласился, просто кивнув головой. Обрадовавшийся человек развил бурную деятельность — быстро оббежав вокруг, выбрал чем-то приглянувшуюся ему полянку. Усадив хозяина на поваленное дерево, сам занялся непонятной суетой — зачем-то стал собирать сухие ветки и мох, некоторые, потолще, отломал от того самого поваленого дерева, набрал некоторые травы, тихонько ворча, что не догадался пару миль назад набрать ещё какой-то. Сложил это все в две кучи, одну из которых выстроил не просто так, а шалашиком, придерживаясь какого-то, неведомого Ноблессу, порядку. Достал два камушка, склонился над конструкцией, низко, так, что любопытствующему, но не подающему вида, благородному и не видно ничего, стукнул два раза, подул внутрь конструкции… И вот уже сначала робкие, но все более уверенные, даже наглые, языки огня скользят по веткам. Перепрыгивают с прутика на прутик, перетекают на крупные. Пляшут под дыханием ветра, колышутся, стреляют вверх искрами. Завораживают. Трещит хворост, прогорая, оседают ветки, взметывают вверх пламя, как руки, словно пытаясь дотянуться до высыпавших уже на ночное небо звёзд. Сыпя искрами туда, вверх, и чудится, что взлетая, искры осыпаются на тёмную ткань небосвода, прожигают её, оставаясь там новыми звездами… *** Из задумчивости вывел все тот же запах бутерброда, протягиваемого человеком. Собравшись было отказаться, Райзел вдруг заметил второй свёрток, лежащий рядом с человеком, и вдруг отчётливо понял, что тот тоже не станет есть, если он снова откажется. Осторожно взяв предложенное у просиявшего слуги, он по прежнему не знал, как поступить и что делать. Ему не дали хотя бы тарелку с ножом и вилкой, не говоря уже о столе и окружающих этот стол стенах. Что делать дальше он не знал, а потому растерянно наблюдал за человеком, даже не развернув бутерброд. Человек же не имел таких сложностей — отогнув с одной стороны упаковку, он с упоением вгрызся в мягкую булку с начинкой. Райзел сглотнул и перевёл взгляд на свой свёрток. Отогнул уголок. Снова сглотнул — из-под бумаги пахнуло сложным ароматом непривычного блюда. В тёплых отблесках пламени костра булка выглядела ещё румянее и аппетитнее, чем ему помнилось, а начинка приобрела глубину и контрастность, влажно поблескивая от пляски огня. — Попробуйте, Мастер, это вкусно. — подбадривет человек, а Райзел только медленно кивает, соглашаюсь, но все ещё не решаясь переступить вбитые с детства правила. Не понимая, как это есть? Смотрит на человека, пытаясь понять процесс. Тот, не замечая внимания, широко открывает рот и откусывает большой кусок, с наслаждением и похрустыванием овощей принимаясь пережевывать. Замечает направленный на него взгляд, смущается, смотрит на булку в руках, проводит рукой по лицу, словно стирая что-то. Вопросительно смотрит в ответ, от чего уже Райзел смущается, осознавая неприемлемость своего пристального внимания. — Сдавите немного булку с того края, откуда хотите откусить, — даёт совет человек, догадавшись о затруднении своего Мастера. И Райзел, мысленно махнув рукой на этикет и установки, с какой-то бесшабашностью следует совету человека. Он много раз проводил ночи вне дома. Смотрел в ночное небо, отмечая движение звёзд. Слушал ночные звуки. Но никогда прежде ему не было так… Уютно, что ли. Тихий треск костра, тепло от него же, вкусный бутерброд. Присутствие рядом человека. Привычное одиночество отступило, и оказалось, что бывает ещё и так — по другому. Не в одиночку. И он, не в силах выразить свою благодарность, просто продолжил есть бутерброд, приготовленный специально для него. Поперек привычек и установок, до последней крошки. Испытывая благодарность за всё, и надеясь, что хоть что-то человек почувствует по их Связи… *** И заваренный в котелке чай, поданый в грубой металлической кружке, тоже был необыкновенно вкусен. С лёгким ароматом дымка, придающим ему неповторимый вкус. И можно было бы просидеть так до самого рассвета, молча глядя на пляску языков огня, но человек решил по своему. — Мастер, а почему Вы из Дворца идёте по земле? Догадываюсь, что гуляете, и я этому рад. Вижу, что вам это нравится. Но почему тогда в другое время сидите дома, словно взаперти? Не выходите на прогулки? Райзел растерялся. Он как-то привык из дома выходить только по делу — на зов Лорда, или на происшествия, требующие его присутствия. Но чтобы просто так, без цели? Человек, глядя на непривычно яркие эмоции, только рукой глаза закрыл. А чего он хотел? Это же Райзел!