Не теряй меня никогда

Петя уже тянется к тяжелой крышке, когда Игорь пытается перехватить его руки. Хазин вопросительно смотрит на него, не понимая, почему Гром его останавливает. - Стой, Петь, подожди! Тебя должны были бы давно найти, если бы ты… Если бы Горюнов тебя оставил там. - Так пока мы не откроем, не проверим, правильно? – Хазин хмурится. - Подожди, говорю! Я хочу набрать номер ЖЭКа, спросить, ничего ли им не известно, – Игорь вцепляется в трубку, как в спасительный круг. – Ты можешь подождать ещё немного? Петя пожимает плечами, хотя видно, что ему уже не терпится заглянуть в коллектор. Однако он покорно ждёт, пока майор нетвердыми пальцами судорожно вбивает нужный запрос в телефон. Номер ЖЭКа находится без проблем, и петербуржец нажимает кнопку вызова, забывая, что время уже движется к одиннадцати часам вечера. Автответчик предлагает перевести Игоря на круглосуточную линию. На том конце провода начинает звучать гаденькая мелодия, повторяющаяся по кругу. Хазин стоит рядом, запрокинув голову к темному небу. Звезд не видно из-за количества огней, но Петя всё равно всматривается куда-то, может, чувствует что-то. Наконец трубку снимает сонная женщина с очень уставшим голосом. - Горячая линия ЖЭК Москва, оператор Людмила, слушаю вас. -Доброй ночи, я тут нашёл приоткрытый люк, вы не могли бы подсказать, кто его обслуживает, адрес Большой Саввинский переулок, тринадцать, строение десять А, клуб Эрвин. Нужно же позвонить, пока никто не провалился, – сбивчиво объясняет Гром, надеясь, что до завтра ждать не придётся. Вряд ли они с Петей это выдержат. Женщина щёлкает компьютерной мышкой и громко дышит в трубку. Молодым людям приходится подождать ещё минут пять прежде, чем они получают ответ. - Так там нет люка. По крайней мере по документам точно. Есть только у Большого Саввинского переулка, семнадцать дробь два. - Но я же сейчас на него смотрю. Адрес точный, вот табличка висит. - Странно, – тянет Людмила. – Вам, случайно, серийного номера на крышке не видно? - Сейчас гляну, – Игорь присаживается на корточки и подсвечивает темный металлический круг дисплеем телефона. – Да, есть. Триста семьдесят пять тире сто два, точка двадцать шесть. Людмила снова начинает щелкать клавишами, сопя в трубку интенсивнее, бормоча что-то и тихо ругаясь. Наконец она выдает удивленно: - Вы знаете, он тупиковый, коллектор этот, у нас почему-то по базе даже не проходит, только в архиве нашла, его должны были давно уже заделать, потому что поток оттуда увели в сторону, и теперь этот коллектор бесполезен. Вы уверены, что он вскрыт? - Скажите, прежде чем его заделать, его бы проверили? – вопросом на вопрос отвечает Гром. Оператор мнётся, но отвечает. - Вы не волнуйтесь, я сейчас вызову техническую службу. Вообще всегда проверяют, иногда, конечно, бывает, что забывают и сразу заливают бетоном, но обычно проверяют. А что? - Ничего, спасибо за информацию, – Игорь отключается и смотрит на Петю, который слышал весь разговор. – Петь, если бы ты был там, они бы тебя нашли. - Игорь, они могли про него просто забыть. Пожалуйста, давай проверим. - Может, я ошибаюсь, и там ничего нет, – тихо говорит майор, закрывая глаза и отрицательно мотая головой. Они оба понимают, что он просто оттягивает момент. Но никто об этом не говорит. - Нет… – лицо у Хазина вдруг становится каким-то светлым, одухотворенным, как говорила бабушка Грома. – Нет, ты всё правильно нашёл. Я чувствую, что скоро всё закончится, что ты сделал то, о чём я просил. Странное такое чувство… Не могу описать… Будто мне спокойнее стало, знаешь, когда что-то случается, ты к маме бежишь, а она тебя обнимает крепко… Вот такое примерно, но я всё равно не могу описать. Давай посмотрим, Игорь, пожалуйста. Если бы Петя таким же просительным тоном попросил Игоря сигануть под поезд, Гром бы сделал это, не задумываясь. Поэтому он присаживается перед люком снова, с трудом поддевает пальцами угол металлической крышки и откидывает ее в сторону, стараясь не задеть чужую машину. Внутри тягуче темно, будто саму темноту заперли в этом коллекторе и сейчас, из-за того, что Игорь сюда влез, темнота выплеснется и поглотит весь город. Но первым, конечно, поглотит самого майора. Может, так будет даже лучше. Игорь включает фонарик на телефоне, чтобы рассмотреть то, что скрывается под землей. Хазин стоит рядом, стараясь успокоиться и дышать более размеренно, считывает эмоции с лица Игоря, пытаясь понять, нашли ли они то, что искали. Гром светит вниз. Коллектор, видимо, действительно просто забросили. Серые стены облеплены мхом, сам колодец достаточно неглубокий, чтобы слабый свет, исходящий из телефона, осветил внутренности бетонной шахты и её дно. У Игоря перехватывает дыхание, всё внутри наливается свинцом, он не может глотнуть воздуха в слипшиеся, кажется, легкие. Молодой мужчина прикрывает глаза и судорожно нажимает подушечками пальцев на них, чтобы забыть посеревшую от времени ткань, которая когда-то была бежевым пальто, чтобы забыть белизну торчащих из истлевших тканей костей и «умерший» три года назад айфон с разбитым экраном. Хазин пытается взять у него телефон, чтобы тоже заглянуть в темноту, но Игорь перехватывает его руку. Ему очень не хочется, чтобы Петя увидел бесформенную кучу мумифицированных частично тканей, костей и разлагающейся одежды. - Не надо, Петь, ладно? Не смотри. - Значит, ты нашёл меня, – невесело посмеивается Петька, кривя лицо в подобии улыбки и сжимая его плечо. – Всё настолько плохо, да? Должно быть… Всё же три года… Игорь, ты плачешь? Не нужно, мы ведь… Господи, Игорь… Гром сам не замечает, что успел усесться на всё еще теплый от жаркого дневного солнца асфальт. По щекам правда течет что-то горячее и мокрое, отдающее солью на вкус. Петя усаживается рядом, осторожно стирая мокрые дорожки с чужих щек. Игорь плачет молча, как настоящий мужчина, он бы и попытался, может, себя сдержать, чтобы вообще чувств не выдать и не причинять боль Пете, но слезы текут сами по себе, он ничего с этим сделать не может. Петя мученически хмурится: он не хочет оставлять Игоря, но он так устал… Устал быть просто тенью, которую когда-нибудь и Игорь перестанет видеть, а это его просто уничтожит, раздавит, как тяжеленный асфальтовый каток, он сойдет с ума. Этого не должно случиться, и Игорь не должен страдать из-за него. Петя мягко целует Грома в уголок губ. - Ты такой эгоист, Петя Хазин… – чувствуя, как очередная горячая слеза скатывается по щеке, стараясь успеть упасть прежде, чем её поймают, шепчет Игорь, слабо улыбаясь и слизывая по-детски соленую влагу из уголка губ, будто надеясь, что так Петя её не заметит. Стоит майору поднять глаза, он видит, что Петя смотрит на него с щемящий нежностью во взгляде, грустно, но в то же время так светло, и из его глаз тоже текут прозрачные капельки. Жаль, что призраки умеют плакать, было бы легче, если бы не умели. -Почему? – Петины слезы, падая с подбородка, исчезают, потому что в этом мире Пети Хазина не существует уже три года. Он тоже пытается улыбаться и, наверное, у него это выходит даже лучше, чем у Игоря. - Потому что мы не встретились, когда ты был жив, потому что я теперь знаю, как это – тебя целовать, но узнал это слишком поздно, и теперь ты отправишься в лучший мир, а я так и останусь тут с этими знаниями, сломанный и любящий человека, которого больше нет, – Игорь трёт глаза пальцами левой руки, чувствуя, как внутри всё сжимается в спазме. - Ну ты сказанул, дядь, – Петя даже не пытается утереть влагу с лица, только смеётся глухо и кусает губы. Вдруг берет руку майора и с любовью целует центр ладони. – Игорь, я так рад, что ты был тем, кто меня видел. Я так рад, что ты был со мной. И я рад, что именно ты всё закончишь это. Потому что я… - Не надо, Петь, не говори это, ладно? Не говори о любви, пожалуйста… Я не хочу, чтобы это звучало, как последние слова перед расставанием, – Игорь заставляет себя встать на ноги и сжимает Петины ладони в своих руках. Словно зная, что им нужно попрощаться, побыть наедине те крохотные секунды, что у них остались, мир застывает, не выпуская из душного клуба посторонних, не пропуская в их маленький кокон тишины рёв автомобилей и чужие голоса. - Но нам придётся попрощаться, – едва различимо шепчет Хазин, утирая плечом слезы, чтобы только не отпускать руки Игоря. – Спасибо за всё, Игорь. Эти несколько дней были, наверное, лучшими в моей жизни. Но тебе нужно меня отпустить. Игорь давится рыданиями, которые сами лезут откуда-то изнутри, разрывая грудную клетку до невыносимой боли. Игорь этой болью захлёбывается, широкие плечи сотрясаются, и Петька крепко целует его в искривленные от невыносимого страдания губы. Целует так нежно, что Гром всё понимает. Пора. - Пожалуйста, дай тебя запомнить таким…* – тихо умоляет он Петю. - Тебе пора возвращаться домой, – Петя слабо улыбается и отступает на шаг, разрывая их руки. Никаких вспышек света не происходит, никого мерцания, которое унесло бы Хазина в лучший мир. Петя, всё ещё улыбающийся, всё еще плачущий, всё такой же живой со своими растрепанными волосами и дорогим пальто, просто становится всё менее и менее заметным. Игорю в последний момент пытается поймать Петину руку. Может, ещё можно задержать его? Пусть ходит рядом, пусть отпускает язвительные шутки, пусть делает что угодно… Ладонь Игоря проскальзывает сквозь Хазина, не встречая преграды, как в тот раз в архиве, только тогда Гром ещё не был влюблен в Петьку, а москвич был задиристым до невозможности. Петя смотрит Игорю в глаза и мягко качает головой, мол, вот же ты упертый. Какая-то машина ослепляет Игоря сильным светом фар, заставляя зажмурить глаза и прикрыть лицо рукой. Когда майор наконец обретает способность видеть, Пети уже нет. - Хазин? – тихо шепчет Игорь, оглядываясь по сторонам. Всхлип вырывается сам собой. – Петь, пожалуйста… Конечно, ответа нет. И Пети больше нет здесь. Вообще ничего нет, кроме огромной дыры в районе солнечного сплетения, которая всасывает, по ощущениям, все внутренности, перемалывая их. Игорь опускает голову и стискивает её руками. Это не помогает. Ничего, наверное, уже не поможет. Он не думал, что всё случится именно так. У них должно было быть больше времени! Они должны были успеть побыть вместе... А Петя просто... Просто растворился... Так разве должно быть?...На плечо ложиться рука, и Гром вздрагивает, вскидываясь. - Петь? Но перед ним стоит хмурый мужик в грязной спецовке, небритый, сжимающий уголком губ измочаленную едва тлеющую сигарету. От него несёт потом и немного алкоголем. Он с жалостью смотрит на майора и кивает головой. - Эк тебя наркыло, браток. Чем хоть закинулся, может скорую? Ты тут люк не видел открытый? – череда странных вопросов немного приводит Грома в чувство. - Вызовите полицию, – хрипит Игорь. - Что? – мужик удивленно приподнимает кустистые брови. - Полицию. Вызовите полицию и скажите, что нашли тело Петра Хазина. *** После обнаружения тела Пети, события завертелись с невероятной скоростью. Имя Хазина было обелено, парень превратился из наркомана и мажора в доблестного полицейского, который ценой жизни старался накрыть широкую дилерскую сеть. Отец Пети слёг с инфарктом, наверное, он всё-таки тоже надеялся, что сын просто смотался куда-то в теплые страны и сейчас живет на берегу моря с загорелой красоткой. Мама Пети вместе с Ниной хотели повидаться с Игорем, поблагодарить, но у Грома просто не было сил на эту встречу, он постарался как можно быстрее вернуться в Питер. Светлана Львовна долго плакала в трубку, благодарила, просила заехать хоть когда-нибудь, сказала, что Петю будут хоронить в закрытом гробу, что он был бы рад, если бы Игорь тоже присутствовал. Но похороны Гром пропустил. Это было утешением для других, но не для него. Он точно знал, что от Пети в этом мире ничего почти не осталось. Кроме, конечно, маленькой Ксюши. Нина помирилась с мамой Пети и теперь у Светланы Львовны появилась копия Пети, которую она будет любить всем сердцем. У Грома не осталось ничего, кроме воспоминаний, которые со временем поблекнут, сотрутся потихоньку из памяти. Он понимал это и ему нужно было это пережить самому, перестрадать. Его, конечно, приставили к награде, тут не обошлось без связи Петиного папы. Многие газеты хотели взять у него интервью, но Игорь взял и уехал на дачу к Прокопенко, благо отпускных дней было ещё навалом. Тишина, конечно, не очень помогала, потому что он мысленно всё время возвращался к их с Хазиным короткой истории. Это всё отзывалось болезненной любовью, которую молодой мужчина холил и лелеял. Через полгода Игорь узнал, что Горюнова нашли и экстрадировали из Таиланда в Россию. Там он жил под именем Горенов Илья Сергеевич. Всего одна буква помогла преступнику три года наслаждаться райской жизнью у теплого моря, пока Петя гнил в коллекторе. Илья вину признал. Рассказал, как воткнул Пете в челюсть нож, рассказал, как скинул тело в бетонный колодец, как общался с близкими Хазина, выдавая себя за него. Рассказал, почему мстил. Но суд дал ему по максимуму – тридцать лет, наверное, тоже благодаря связям Хазина-старшего. Игорю не был жаль Горюнова. Если честно, ему было вообще всё равно, что дальше случится с этим человеком. Хазина это уже не вернет. *** Игорь выходит из полицейского участка и надевает любимую кепку, которая почему-то так не нравилась Пете. Сегодня они с Димой и Юлей должны были пойти в театр. Друзья постоянно его таскали с собой куда-нибудь. Они оба заметили, каким изменившимся вернулся из Москвы Игорь, но не приставали с расспросами, давая другу время «переболеть». За это Гром был им благодарен. Ветерок с легким ароматом сирени приятно освежает щёки. Игорь прикрывает глаза и глубоко вдыхает. Прошёл почти год. Жизнь продолжается. Петя бы им гордился. Я без тебя завтра встречу рассвет. Что будет дальше , я знать не желаю. Ответь. За причиненное счастье нужно прощать или нет? Прощай. Я тебя прощаю. *Улица Восток – Следы на снегу. Песню услышал до того, как начал писать фанфик, но решил, что эта строчка обязательно будет в истории.