Изящество и Счастье

Тепло. Солнечно. Что еще может быть лучше для морского путешествия? Вероятно, ничего. Да, подобное однообразие предлетней погоды наскучивает, но оно явно лучше бушующих волн. Жаль, что не каждый жаждет искупаться в лучах солнца и насладиться мягким ветерком, развевающим не только волосы, но и паруса корабля. Он был прекрасен и явно дорог его обладателю. Удивительно, что именно на этом (уверяю вас, ни на одном другом) корабле собрались такие талантливые и необычные люди. Будто бы сама судьба переплела разноцветные нити этих людей и свела в одном месте. Ради чего же? За столом сидит молодой парень с очень красивыми волосами. Он заплетает свои волосы в косу и улыбчиво спрашивает у собеседника идет ли ему больше косичка или хвостик. А собеседник его сам капитан этого корабля. Это Исин и Магнус. Юнец был приглашен капитаном на борт лично, но, скорее из-за его надоедливости. Хотя отказать Исину было делом нехорошим — парень потерял семью. Магнус хочет верить, что мальчишке полегчает, и море смоет переживания. — Мне кажется, всё же косичка, сынок, — подметил Магнус, но тут же ему пришлось предостеречь Исина, — Парень, тебе все дамы на борту будут завидовать из-за шевелюры, так что не хвались сильно своей косой, а то мало ли что в жизни бывает… Что касается дам. Их на борту было намного меньше, чем мужчин. Кажется, всего лишь четыре? Больше и не выследить взглядом, сколько не всматривайся. Ария и Анна были по старше и, столкнувшись с реалиями жизни, обсуждали мужчин. Они не были знакомы всю жизнь, нет, всего лишь несколько часов, но леди уже нашли общий язык. Что неудивительно, ведь их объединяло угнетение со стороны «сильного пола». Ария была радикальна и груба. Анна более опытна в отстаивании своих прав. Наверное, вместе у этих дам получится больше, чем по отдельности. Саманта, подобно утренней птичке, взбирается на борт с тяжелой-тяжелой корзинкой. Само закатное солнце замерло на пару минут, переставая скрываться за чертой горизонта, чтобы поприветствовать гостью. Сэм по-детски напевала нежную мелодию себе под нос и аккуратно шла по теплым дощечкам. Многие молодые люди предлагали леди свою помощь, но Саманта мотала головой. В корзинке, кажется, был собран весь мир, ведь девушка держала ее обеими руками и слегка косилась в бок под ее тяжестью. Девушка шагнула за угол, в ту часть корабля, где совсем никого нет. Она желала побыть одна. Или ее сердце предчувствовало какое-то событие именно там и нигде более. Вдали от всех. Сэм стянула сверху корзинки мягкое покрывало и постелила его на пол. Девушка любовалась солнцем, потихоньку доставая вещи из корзинки: цветы, кажется, не все из них настоящие; иголки; цветные камушки, некоторые из них напоминают драгоценные; ракушки, ленточки, нити и прочие подобные штучки. В корзине и правда оказался весь мир, ведь рассматривая каждую вещь по отдельности, можно найти в ней что-то знакомое. Атласная лента подобна морским волнам. Красный камень с переливающимся золотым перламутром напоминает закат летнего позднего вечера. Искусственные цветы в действительности как настоящие, жаль, что не такие нежные со сладким запахом, но менее хрупкие — эта красота никогда не завянет. Представьте, весь мир в одной корзинке девушки… Вы бы точно перепутали её с луной, лишь едва поцелованной солнцем. Её зовут Цзе. Она сидела на деревянных коробках, изредка болтая ногами. Само изящество на борту корабля. Ее силуэт, одежда, волосы, выражение лица — всё излучало грацию и лёгкость. Цзе желала бы остаться совершенно одна на этой стороне корабля. Разговоры с людьми заставляли ее мысли наполняться; постоянно думать о каких-то вещах, о которых другие не думают, когда живут; постоянно искать смысл, причины и повод для всего, чтобы, как ей казалось, быть «правильной» для других. Но Цзе поедало одиночество. — Привет, — Саманта кротко, скорее даже вопросительно, окликнула девушку. Но, к сожалению Сэм, ответа не последовало. Изящная леди спустилась с коробки и быстро пошла от чужого внимания. Она проходила мимо Саманты, но споткнулась о покрывало, потому упала на колени рядом с девушкой. На ее лице читалось смятение и неловкость. Цзе корила себя на неизящность и неуклюжесть, ее голова заполнилась мыслями о том, что она «не такая», она смотрела на девушку, ожидая осуждения, насмешки. — Ты не ушиблась? — Саманта взволновалась, у нее замерло дыхание, ей казалось, что эта девушка прямо сейчас разобьется на кусочки, словно самый хрупкий фарфор. — Все в порядке, извини, — тихо и хрипло ответила Цзе. — Здесь же были иголки! Ты же порезалась! Можно я посмотрю на твои руки? — Мне пора, не волнуйся. Цзе сорвалась с места. Ей хотелось бежать. Она так давно ни с кем не говорила, не пересекалась. — Ты… Ты пытаешься украсть цветок?.. — Саманта робко указала на брошку в руках Цзе. Девушка хотела в тот момент провалиться сквозь землю. Она воровала всю жизнь. Сначала, чтобы просто жить. Ее первый хозяин совсем не кормил приемников, потому Цзе хватала на улице то, что первое попадется под руку, то, что хотя бы напоминало вкус еды. Позже она воровала самые красивые украшения для самого прекрасного в ее жизни человека в знак своей любви. Правда, этот человек, все отчего-то ругался, мол, воровать плохо, но он любил свою девочку, даже воровкой… Цзе обещала себе, что больше никогда не будет брать чужого, но вот опять… — Ахахаа, ты такая забавная! Совсем воровать не умеешь! — Сэм залилась детским смехом, стараясь сдерживать себя. — Прости, я не хотела! — отчего-то голос Цзе стал таким громким и плаксивым. — Ты хотела забрать его, потому что он тебе понравился? — Саманта нежно и аккуратно поинтересовалась этим у Цзе, аккуратно раздвигая броши, иголки и ленты в стороны. Приподнявшись с колен, девушка взяла Цзе за руку и улыбалась ей, как бы говоря «ничего страшного», приглашая сесть. Изящная леди опустилась на колени, едва дыша, смотря на руки, в которой лежала брошь. — Я не хотела, правда, — виновато шептала Цзе, — Но цветок и правда красивый… И… И воровать я умею. — Красивый? Правда-правда? — Саманта будто бы не могла поверить услышанному, ее глаза засветились от радости. Цзе кивнула. Сэм аккуратно взяла цветок из рук девушки. Она рассматривала Цзе, ее руки немного дрожали, но все же нашли то, что им нужно — волосы. Саманта прицепила свою брошь у левого уха девушки. Она выдохнула и улыбнулась, рассматривая покрасневшую от смущения молчаливую собеседницу. — Никогда не видела беловолосую девушку, только слышала… Но у той женщины не было веснушек…— Саманта высказывала свое детское восхищение вслух. Но тут же решила уточнить по поводу броши, — Если тебе нравится, то ты можешь оставить себе, она тебе очень идет! — Меня Цзе зовут, — кротко проронила девушка, — Спасибо. — Точно, прошу прощения за свое невежество, дорогая Цзе! Меня зовут Саманта, — улыбчиво сказала рукодельница. Наступила тишина, неловкая пауза, молчание. Каждая из девушек думала о своем. Точнее сказать, думали они друг о друге. Саманта как будто впервые видела не только необычную внешность, но и изящность. Сэм старалась не ронять лишних слов, она не хотела, чтобы ее новая знакомая ощущала себя куклой на витрине магазина, которую оценивает какая-то девочка, потому она с замиранием сердца рассматривала каждую деталь образа изящной леди. Цзе была смущена. Она не знала отчего: от своей неуклюжести; от того, что она неумело своровала брошь; от слов и подарка Саманты; а может и от всего сразу? — Твой шрам… Он выглядит… — Саманта уже пожалела, что решила продолжить диалог этим. — Ужасно страшный? — едва слышимо уточнила Цзе. — Нет! Вовсе нет, Цзе! Он выглядит болезненным, словно оставлен совсем недавно. — Этому шраму уже много лет, он не болит, не стоит переживать. Саманта протянула руку к шраму, едва касаясь его пальцами, боясь задеть рану, что вот-вот изольется кровавым ручьем. Сэм понимала, что этот шрам, как отражение души: показывает боль, переживания, тревогу, сдавливает шею, не давая дышать. От легкого прикосновения к шраму не было противно. Именно от ее рук. Теплых и нежных. Этот шрам ощутил на себе болезненные прикосновения десятков людей. Цзе не хотелось, чтобы она убирала руки, они как будто стягивали простынь тревоги и страха, их тепла было достаточно, чтобы все сгорало без остатка, но не ранило хрупкую кожу. Тело Цзе очень ослабло, обмякло и потому девушка медленно легла рядом с сидящей Самантой. Она в это время аккуратно гладила плечи Цзе, и, кажется, даже не представляла, что является от силы третьим человеком в жизни Цзе, которому можно так делать. — Расскажешь про то, как ты делаешь брошки? Они выглядят, как настоящие цветы… — сонно протянула уставшая Цзе. — Да, конечно, Цзе, — Саманта, кажется, была счастлива… — Саманта! Почему ты тут сидишь, пойдем, вместе со всеми поболтаешь! — крикнул кто-то из-за угла. — Мое «все» уже здесь, — шепнула девушка, махая рукой, чтобы незваный гость не шумел. Когда «изящество» и «счастье» встретились, в мире появился самый красивый цветок, подобный их человеческому воплощению. Распускаясь под лунным светом, он был ярче всех других цветов…