What If We Move In Together

      Постель до противного холодная и какая-то жесткая даже, словно чужая. И тишина в комнате ощущается странно, неестественно, хотя на самом деле такая тишина — самая естественная вещь в его жизни последние несколько месяцев. Разбавленная только телевизором на фоне, звоном стекла и звуком зажигалки. И звонками в дверь от курьеров.       Но вчера было по-другому. Звонок вновь зазвенел, но Хакон точно знал, что за дверью не курьер. По такому случаю аж прибрался, даже стер пыль — только на видных местах, но всё начинается с малого, верно?       Он нажал на ручку двери и увидел Эйдена, широко улыбающегося своей солнечной улыбкой. Забавно — руки у него всегда холодные, и мерзнет постоянно, но согревает Хакона изнутри похлеще обогревателя.       — Привет, — Маттиас наконец приходит в себя и понимает, что стоит на проходе. — А, проходи, я задумался.       — Нет. Я тебя сегодня похищаю, собирайся.       — А?       — Погуляем по городу, позанимаемся какой-нибудь фигней. Хватит сычевать дома как дед.       — Это я-то дед?!       — Ну не я же.       — Ты — мелкий противный пиздюк. Ладно, проходи всё равно, не будешь же тут меня ждать.       И это был самый теплый и приятный вечер за последнее время. Хакон почувствовал себя снова живым. Хотя, так, наверное, было во все их совместные вечера, иногда перетекающие в ночи.       В эту ночь он ложился один. И смотрел на пустую холодную подушку рядом, и хотелось сейчас же уйти куда-нибудь отсюда. В одно конкретное место даже, в другой части города.

***

      Аромат кофе заполняет всю небольшую кухню, а белая кружка в руках приятно согревает вместе с редким утренним солнечным светом. Хакон сладко жмурится, изо всех сил вдыхая аромат, и растягивает улыбку.       — Спасибо, — почти забывает поблагодарить своего парня, который деловито возится у плиты и маячит крепкой спиной в светлой футболке и темной макушкой, такой приятной на ощупь.       — Не за что, — Эйден поворачивается к нему на секунду, даря мягкую улыбку, и снова начинает шуршать чем-то. — Я, знаешь, после того раза купил нормальную сковородку, ну, когда ты мою раскритиковал, — Хакон по тону голоса может увидеть улыбку на сонном лице. — И правильно сделал. Специально купил, чтобы готовить тебе то…       — Может, съедемся? — обыденно бросает Хакон, как будто это какой-то будничный вопрос. Ну, знаете: «погода сегодня хорошая», «спасибо за кофе» и «может, съедемся». Эйден мгновенно замолкает, напрягается спиной, и Хакону бы очень хотелось сказать себе, что это все пустяки и ему вообще без разницы, так, от балды предложил, да только это совсем, совсем не так, и у него нет сил врать самому себе об этом.       — Ты серьезно? — много времени прийти в себя у него не занимает, и парень садится напротив, с чужеродным каким-то во всей этой тишине стуком ставя свою кружку на столешницу.       — Да, — коротко отвечает Хакон, смотря ему прямо в глаза. Сдается без боя, без выстроенных крепостей в виде запасного плана, включающего в себя дурацкие шутки и беззаботный перевод темы.       — Ты серьезно, — Эйдену, видимо, требуется побольше времени, чтобы принять ситуацию, и он констатирует факт сам для себя. — Ну. Да, почему нет? — оглашает как-то слишком легко и просто, и Хакон ищет-ищет, но никак не понимает, где же подвох.       — Так легко согласился?       — А как надо было? — Маттиас только пожимает плечами, мол, не знаю. — Ты этого хочешь, как я понимаю. Мне хорошо с тобой. Ну, и, что уж. Я люблю тебя. Поэтому — почему нет? — если знать Эйдена чуть хуже, то может показаться, что он издевается или говорит несерьёзно. Но его выдают подрагивающие пальцы рядом с горячей чашкой и беспокойство в ледяных глазах, которое Хакон уже в состоянии разглядеть.       Он чудом не давится кофе, его лицо вытягивается в удивленном выражении.       — Рано, да? — Эйден на это делает какие-то свои выводы, совершенно далёкие от реальности. От реальности Хакона, по крайней мере.       — Нет, боже. Нет. Просто… Честно говоря, иногда мне кажется, то есть… иногда ты ведёшь себя так, словно тебе не составляет разницы мое присутствие или отсутствие, — Хакон ведёт большим пальцем по теплой кружке, гипнотизируя белую керамику, как будто это самая интересная вещь на свете.       Эйден только смотрит на него и молчит. Долго молчит, напрягающе долго молчит. И с каждой секундой поднять взгляд все тяжелее.       — О. Нет.       — М?       — Все не так, — парень одергивает руки от чашки как от огня и проходится ладонями по затылку. — Просто я не хотел навязываться тебе. Ну, знаешь, ты только развелся, а я тут со своим… да.       — Знаешь, твой кофе — самый лучший из всех, что я когда-либо пробовал. Не знаю, что ты с ним делаешь, но получается всегда идеально для меня.       — Очень относится к теме, — полушутя говорит Эйден, на секунду посмотрев в глаза напротив, а потом снова уводит взгляд.       — Еще как относится. Я, видишь ли, хотел бы пить его каждый день…       — Твое дедовское сердечко не выдержит.       — Заткнись, — Хакон давит улыбку. Эй, он тут, вообще-то, о серьезных вещах говорит. — Слушай, если серьезно… я не хочу, чтобы ты думал, что я бегу к тебе от последнего разрыва. Я делал так и знаю разницу. Если и бегу — то «к», а не «от». Но, если тебе нужно время…       — Нет, я думал, тебе нужно время.       — Я не хочу больше просыпаться без тебя.       — Правда?       — Абсолютно.

***

      — Благодаря тебе моя душа на старости лет обрела неведомый доселе покой, — делится Хакон, перебирая отросшие волосы своего парня. Своего парня, с которым они теперь вместе живут.       — Хм. Судя по тому, что ты признаешь себя дедом — ты загрустил. Все нормально?       — Да, просто… Боюсь запороть всё.       — Не переживай. Я люблю твоих тараканов.       — Они съедят твой мозг.       — Тогда пойдем к семейному психологу.       — «Семейному»?       — Да, а что?       Хакон перестает массировать голову Эйдена, на что тот недовольно фыркает. Но понимает, что Маттиасу нужно переварить новое положение вещей.       — ..В чью квартиру мы въедем: в твою или в мою? — тихо спрашивает Эйден спустя какое-то время.       — А? — Хакон выныривает из мысленного круговорота.       — К тебе или ко мне?       — К тебе, — не задумываясь отвечает мужчина. — Моя квартира хранит воспоминания, которые мне больше не нравятся. Я хочу создать новые.       — Окей. Жду тебя с узелком, — смеется Эйден, прижимаясь крепче.       — У меня немного шмоток, не переживай.       — Да сколько угодно.

***

      Настроение такое хорошее, что даже на метро ехать приятно. Было бы возможно — Хакон полетел бы, окрыленный сложившейся ситуацией.       Руки дрожат и потеют, как у пацана на первой дискотеке, ноги не слушаются, а во рту пересохло. И это он только в вагон сел.       В голове вертелась чья-то цитата, мол, предвкушение — половина удовольствия, и, о боги, это действительно так. Ему пиздец как нетерпелось поставить свою сумку где-то в коридоре и обнять Эйдена. Обнять — в смысле «привет, я дома», а не «увидимся» обнять. Наверное, так и ощущается рай.       Эйден встречает его в уже открытой двери — ждал. Хакон плавится изнутри. Тепло — тепло в его объятьях, в его квартире, где пахнет пирогом и чаем, сам Эйден тоже страсть какой теплый. Или это от Хакона.       — Это все твои пожитки? — парень скептически оглядывает сумку, немного отрываясь от возлюбленного.       — Остальное выкинул или оставил там.       — Мы все восполним, — успокаивает Эйден, лениво оглаживая линию роста черных волос. — И я не только о вещах.