***
Аромат кофе заполняет всю небольшую кухню, а белая кружка в руках приятно согревает вместе с редким утренним солнечным светом. Хакон сладко жмурится, изо всех сил вдыхая аромат, и растягивает улыбку. — Спасибо, — почти забывает поблагодарить своего парня, который деловито возится у плиты и маячит крепкой спиной в светлой футболке и темной макушкой, такой приятной на ощупь. — Не за что, — Эйден поворачивается к нему на секунду, даря мягкую улыбку, и снова начинает шуршать чем-то. — Я, знаешь, после того раза купил нормальную сковородку, ну, когда ты мою раскритиковал, — Хакон по тону голоса может увидеть улыбку на сонном лице. — И правильно сделал. Специально купил, чтобы готовить тебе то… — Может, съедемся? — обыденно бросает Хакон, как будто это какой-то будничный вопрос. Ну, знаете: «погода сегодня хорошая», «спасибо за кофе» и «может, съедемся». Эйден мгновенно замолкает, напрягается спиной, и Хакону бы очень хотелось сказать себе, что это все пустяки и ему вообще без разницы, так, от балды предложил, да только это совсем, совсем не так, и у него нет сил врать самому себе об этом. — Ты серьезно? — много времени прийти в себя у него не занимает, и парень садится напротив, с чужеродным каким-то во всей этой тишине стуком ставя свою кружку на столешницу. — Да, — коротко отвечает Хакон, смотря ему прямо в глаза. Сдается без боя, без выстроенных крепостей в виде запасного плана, включающего в себя дурацкие шутки и беззаботный перевод темы. — Ты серьезно, — Эйдену, видимо, требуется побольше времени, чтобы принять ситуацию, и он констатирует факт сам для себя. — Ну. Да, почему нет? — оглашает как-то слишком легко и просто, и Хакон ищет-ищет, но никак не понимает, где же подвох. — Так легко согласился? — А как надо было? — Маттиас только пожимает плечами, мол, не знаю. — Ты этого хочешь, как я понимаю. Мне хорошо с тобой. Ну, и, что уж. Я люблю тебя. Поэтому — почему нет? — если знать Эйдена чуть хуже, то может показаться, что он издевается или говорит несерьёзно. Но его выдают подрагивающие пальцы рядом с горячей чашкой и беспокойство в ледяных глазах, которое Хакон уже в состоянии разглядеть. Он чудом не давится кофе, его лицо вытягивается в удивленном выражении. — Рано, да? — Эйден на это делает какие-то свои выводы, совершенно далёкие от реальности. От реальности Хакона, по крайней мере. — Нет, боже. Нет. Просто… Честно говоря, иногда мне кажется, то есть… иногда ты ведёшь себя так, словно тебе не составляет разницы мое присутствие или отсутствие, — Хакон ведёт большим пальцем по теплой кружке, гипнотизируя белую керамику, как будто это самая интересная вещь на свете. Эйден только смотрит на него и молчит. Долго молчит, напрягающе долго молчит. И с каждой секундой поднять взгляд все тяжелее. — О. Нет. — М? — Все не так, — парень одергивает руки от чашки как от огня и проходится ладонями по затылку. — Просто я не хотел навязываться тебе. Ну, знаешь, ты только развелся, а я тут со своим… да. — Знаешь, твой кофе — самый лучший из всех, что я когда-либо пробовал. Не знаю, что ты с ним делаешь, но получается всегда идеально для меня. — Очень относится к теме, — полушутя говорит Эйден, на секунду посмотрев в глаза напротив, а потом снова уводит взгляд. — Еще как относится. Я, видишь ли, хотел бы пить его каждый день… — Твое дедовское сердечко не выдержит. — Заткнись, — Хакон давит улыбку. Эй, он тут, вообще-то, о серьезных вещах говорит. — Слушай, если серьезно… я не хочу, чтобы ты думал, что я бегу к тебе от последнего разрыва. Я делал так и знаю разницу. Если и бегу — то «к», а не «от». Но, если тебе нужно время… — Нет, я думал, тебе нужно время. — Я не хочу больше просыпаться без тебя. — Правда? — Абсолютно.***
— Благодаря тебе моя душа на старости лет обрела неведомый доселе покой, — делится Хакон, перебирая отросшие волосы своего парня. Своего парня, с которым они теперь вместе живут. — Хм. Судя по тому, что ты признаешь себя дедом — ты загрустил. Все нормально? — Да, просто… Боюсь запороть всё. — Не переживай. Я люблю твоих тараканов. — Они съедят твой мозг. — Тогда пойдем к семейному психологу. — «Семейному»? — Да, а что? Хакон перестает массировать голову Эйдена, на что тот недовольно фыркает. Но понимает, что Маттиасу нужно переварить новое положение вещей. — ..В чью квартиру мы въедем: в твою или в мою? — тихо спрашивает Эйден спустя какое-то время. — А? — Хакон выныривает из мысленного круговорота. — К тебе или ко мне? — К тебе, — не задумываясь отвечает мужчина. — Моя квартира хранит воспоминания, которые мне больше не нравятся. Я хочу создать новые. — Окей. Жду тебя с узелком, — смеется Эйден, прижимаясь крепче. — У меня немного шмоток, не переживай. — Да сколько угодно.***
Настроение такое хорошее, что даже на метро ехать приятно. Было бы возможно — Хакон полетел бы, окрыленный сложившейся ситуацией. Руки дрожат и потеют, как у пацана на первой дискотеке, ноги не слушаются, а во рту пересохло. И это он только в вагон сел. В голове вертелась чья-то цитата, мол, предвкушение — половина удовольствия, и, о боги, это действительно так. Ему пиздец как нетерпелось поставить свою сумку где-то в коридоре и обнять Эйдена. Обнять — в смысле «привет, я дома», а не «увидимся» обнять. Наверное, так и ощущается рай. Эйден встречает его в уже открытой двери — ждал. Хакон плавится изнутри. Тепло — тепло в его объятьях, в его квартире, где пахнет пирогом и чаем, сам Эйден тоже страсть какой теплый. Или это от Хакона. — Это все твои пожитки? — парень скептически оглядывает сумку, немного отрываясь от возлюбленного. — Остальное выкинул или оставил там. — Мы все восполним, — успокаивает Эйден, лениво оглаживая линию роста черных волос. — И я не только о вещах.