Зеркало

Да здравствует раздвоение личности — кратчайший путь к душевному равновесию!

— Дора? — Мам, меня нет! Дверь ванной хлопает так, что Андромеда наверняка морщится. Тонкс прижимается к двери спиной и выдыхает через нос. Волосы пылают алым. «Меня нет» — вежливый способ сказать «отстань» — Доре не до родителей. Они сделают только хуже. В зеркале отражается злое лицо — волосы красные, радужки глаз тоже почти приобрели красный цвет, кожа, наоборот, побледнела, губы искусаны, под глазами тени, в общем — красавица. Картина маслом — метаморф в ярости. Как хорошо, что она метаморф… Лицо преображается, меняя черты. Нос удлиняется, волосы становятся черными, глаза — тоже. Спустя полминуты на Тонкс смотрит Северус Снейп. В аврорской мантии он смотрится странно, но хоть не в женской одежде, и то спасибо. Доре нужно не смеяться. Доре нужно выплеснуть злость. Она набирает воздуха. — Гад! Козел! Скотина! Ублюдок! — зеркальный Снейп точно так же шевелит губами, но несложно представить, что он кричит оскорбления в ответ. Но минуты через две Тонкс устает костерить Снейпа — при чем тут вообще Снейп? Он просто был для нее главным раздражающим фактором, в остальном виноват не был. Лицо меняется. Волосы удлиняются, начинают виться, нос уменьшается, глаза приобретают иной разрез. В нее превращаться дольше, но приятнее — красоту она сохранила, несмотря ни на что. Кровь есть кровь. На Дору из отражения смотрит Беллатрикс Лестрейндж. Тонкс фыркает, тряхнув волосами, и начинает: — Ах ты!.. — для дражайшей тетушки у нее ругательства припасены покрепче, чем для вредного учителя. Как хорошо, что Дора наложила на дверь ванной звукоизоляцию — возможно, некоторые обороты привели бы ее мать в ужас. Ругает Беллатрикс Тонкс дольше и с гораздо большим удовольствием, и, просклоняв ее как только может, понимает, что ей немного полегчало. Чуточку, но хотя бы рыдать уже не хочется. Значит, можно перейти к виновнику торжества. Лицо меняется. Женская хищная красота исчезает, как не бывало. Волосы укорачиваются и светлеют из черного в каштановый. Глаза тоже светлеют. На лице появляется несколько шрамов. — Ремус Люпин, ты!.. — вдохновенно начинает Тонкс, и… внезапно сбивается. Что она скажет? Это все равно не он. Это дурацкое отражение. Если живой настоящий Люпин ее не слышит, то отражение тем более не услышит. Отвела душу Дора уже на Снейпе и Беллатрикс. Ремус в зеркале смотрит на нее с удивлением, как будто он настоящий, только вдруг стал другой комплекции — ниже ростом и уже в плечах. — Дурак ты, в общем, — устало сообщает отражению Тонкс и возвращает себе собственный облик. — И ты дура, — говорит она растрепанной девушке с наполовину красными и зелеными волосами. Светофор. Еще желтая мантия — и полнота картины. Элитный аврор, гордость Аластора и гроза преступного мира. Воистину хороша. Черт побери. Дора умывается, плеская в лицо пригоршни холодной воды, и снова смотрит в зеркало. Волосы, к счастью, розовые. Темно-розовые, но оттенок уже дальше от красного. Глаза зеленые. Укусы на губах затянулись сами. Кожа чуть потемнела — не слишком, за загар не сойдет, но живого мертвеца из ужастика про вампиров тоже больше не напоминает. — Вот теперь с тобой можно иметь дело, — вздыхает Тонкс. Больше она с собой не говорит — с хорошим человеком грех не пообщаться, но хорошенького должно быть понемножку. Кажется, папа приготовил на обед ее любимое жаркое. Вкусная еда — способ успокоиться не хуже, чем кричать плохие слова в зеркало.