***
Ты всегда был рядом, но в то же время я неосознанно подкорком души ощущал непреодолимую пропасть между нами, словно я совершил огромную ошибку, когда посмел познакомиться с тобой поближе. Я хотел бы обещать себе любить тебя, но я не уверен, что смогу. Я хочу, чтобы ты улыбался и был счастлив этой жизнью, сплошь наполненной страданиями, но пытаясь что-либо совершить, я только вызывал у тебя раздражение и гнев. Я хочу, чтобы ты впустил меня в своё сердце, но я вижу, что оно уже занято другим человеком, а мне нет места в нём. Это видно, семпай. Ты за всю свою жизнь ни с кем не имел романтических отношений? Или, быть может, имел? Об этом я мог бы только бесконечно строить догадки. Я знаю, ты никогда мне не откроешься, не покажешь истинных своих эмоций и переживаний, что из раза в раз терзают тебя, но мне достаточно просто находиться рядом. Твоё сердце было отдано другому человеку. Ты однажды полюбил и, вероятнее всего, поплатился за эту оплошность. Ты дал волю чувствам, позволив им охватить твой разум и сердце, а когда человек, которого ты так сильно полюбил, ушёл, ты не смог пережить потерю и не нашёл решения проще, чем закрыться в себе и выстроить прочный барьер от окружающего мира, предпочитая отдавать себя несбыточным мечтам и фантазиям. Больше ты никому не смел открыть свои чувства, беспокоясь за то, что их вновь разобьют на мельчайшие острые осколки, что будут впиваться в каждый миллиметр твоего тело, души и сердца, принося невыносимую боль, но, скорее, моральную, давящую на подсознание, постепенно выбивая из равновесия и разрушая изнутри. Эта боль будет сковывать тебя прочными цепями, не позволяя что-либо предпринять, разорвать их. И только через несчётное количество времени ты выберешься из пут тьмы, навсегда оставляя болезненный кровавый след в своей душе, что будет подобен клейму – вечному напоминанию о совершении ошибки. Ты уже ощутил всю эту боль на себе и поэтому более не смел даже думать о том, чтобы полюбить или привязаться. Чтобы, в конце концов, стать любимым кем-то. Ведь тебя однажды предали. Я могу понять, какую боль тебе пришлось пережить. Мы чем-то похожи, семпай. Я лишь хочу помочь тебе выбраться из этого мира, пропитанного отрицательными эмоциями, и людей, что в нём живут. Как бы я хотел помочь тебе, но я не знаю, кто поможет мне. Я надеялся, что мы оба окажем друг другу помощь, предоставим шанс справиться со всеми неприятностями, что будут мешать нам быть вместе. Или хотя бы быть. Я помню, когда ты бесшумно всхлипывал глубокой ночью, думая, что я сплю и ничего не слышу. Как бы мне хотелось подойти и крепко обнять тебя. Прижать к своему сердцу и дать послушать умеренные стуки самого важного органа в теле, чтобы ты мог почувствовать себя в безопасности, а я продолжил тебя обнимать. Семпай, я не хочу, чтобы из твоих глаз лились слёзы. Ты не должен плакать, семпай, но я понимаю, что любой человек в этом нуждается. У людей есть чувства и эмоции, и даже такие, как слёзы. Ты просто устал сдерживаться, наконец давая волю чувствам. Ты плакал очень долго, видимо вспоминая что-то ужасное из своей жизни. Когда ты плакал во второй раз, я не смог сдержаться, поднимаясь с кровати и быстрым шагом направляясь к тебе. На своё же удивление я заметил, что ты не стал особо сопротивляться, когда я подсел к тебе и заключил в крепкие объятия. Наоборот, ты лишь теснее прижался ко мне, всё ещё не решаясь обнять в ответ. Я гладил тебя по твоим пшеничным и таким мягким волосам. Мне пришлось снять перчатку для того, чтобы почувствовать прикосновения к твоим волосам, осторожно поглаживать по ним и успокаивать тебя. Моя рука была холодна и груба, испачкана в крови множества жертв и покрыта многочисленными мозолями от рутинной работы, но тебя это нисколько не смущало. Вскоре я услышал спокойное сопение, говорящее о том, что я хорошо справился со своей задачей. Ты так и уснул, беззаботно погрузившись в сон, а я продолжал тебя обнимать, боясь отпустить. Я действительно смог просидеть так до самого рассвета, когда уже наступала пора просыпаться. Тогда-то я и поспешил уйти на свою кровать, перед этим аккуратно уложив тебя на подушку и укрыв одеялом. Наверняка ты подумаешь, что все события прошедшей ночи тебе приснились, либо вовсе об этом не вспомнишь, или на крайний случай просто выкинешь из головы. Наверное это было бы даже лучше. Мне бы не хотелось вновь убегать от твоих взрывных творений.***
Это был дождливый, ничем не отличающийся от других, унылый день, в который нас с тобой отправили на миссию, от которой требовалось выкрасть древний свиток с полезными для организации техниками. Как обычно. У лидера были однотипные задания, суть которых зачастую заключалась в том, чтобы убить пару шиноби, либо выкрасть что-то. Мы уже были оба до нитки промокшие, но продолжали идти. Я предлагал тебе где-нибудь остановиться и перевести дух, но ты наотрез отказался от этой затеи. Тебе хотелось поскорее выполнить задание и наконец с облегчением после этого вздохнуть. Всю дорогу, что мы шли, ты то и дело бранил всё и вся на белом свете. Особенно сильно ты проклинал дождь, который так не вовремя пошёл. У тебя опять было плохое настроение, семпай. Впрочем, как и всегда. Я даже не могу с уверенностью сказать, что ты умеешь улыбаться. И хотя на улыбку не было повода, но я улыбался каждый раз, когда смотрел на тебя. — семпай, неужели вам так не нравится дождь? Это же хорошо, что он льёт. Вода омывает землю от грязи и всего дурного, — не имея и малейшего понятия как завести диалог, чтобы хоть как-то разбавить нагнетающую тишину, начинавшую пробираться в уши и бить по барабанным перепонкам, я решил поговорить о дожде. Это было первое, что пришло в мою голову. Буквально. — к черту этот треклятый дождь, м. Мы оба промокли с головы до ног, Тоби, а ты говоришь, что это хорошо? В каком месте, мать твою, это может быть хоть немного хорошо? — ты был действительно взбешён как никогда ранее. Неужели тебе действительно так не нравился дождь? Хотя ходить полностью промокшим не так уж и приятно, это можно понять. Я чувствовал твоё внутреннее напряжение и невольно начинал волноваться сам. — мы же потом всё равно обсохнем, семпай, — я пожал плечами, наблюдая за тем, как постепенно меняются эмоции на твоём лице: с немого удивления на ещё большую злость. На это было забавно смотреть. До поры до времени. — иди к чёрту, Тоби. Если тебе и нравится дождь, то мне нет, гм, — в этот самый момент на долю секунды твои губы слегка заметно дрогнули, но я заметил это. Ты хотел сказать ещё что-то? Почему же промолчал? Я готов был выслушать тебя, семпай. — почему? Неужели дождь остужает ваш пыл и вы не можете как следует разозлиться, как делаете это обычно? — вновь включив режим дурачка, я решил немного постебать тебя. Уверен, ты опять взорвешь меня. Только вот почему-то ты не тянешься к своей набедренной сумке с глиной, не складываешь в привычной манере пальцы для выполнения техники и не кричишь «взрыв». — придурок, ты ждёшь, чтобы я отпинал тебя? О, ты точно дождешься этого, идиот! — твои побледневший костяшки на руке прохрустели, когда ты сжал её в кулак. И это было отчётливо слышно, ведь мы шли с тобой бок о бок, но ты заметно стал отдаляться от меня, будто бы брезгуя идти рядом. На почти что полностью заросшей травой и мхом тропе образовалось множество луж, в которые мы вынужденно наступали. — почему бы вам просто не использовать свою глину, семпай? Это более эффективный способ, как мне кажется. Или... О, Тоби понял. Семпаю просто надоело его искусство и поэтому он его не использует, — я продолжал раздражать тебя ещё больше, из отверстия маски наблюдая за тобой и твоими эмоциями, что сейчас открыто читались в одном лишь твоём взгляде иссиня-голубых глаз. Таких чистых, словно созданных из натурального хрусталя, глаз, об которые я готов был порезаться. — потому что идёт дождь, придурок! Я не могу сейчас использовать глину, — ты развел руки в стороны, демонстрируя капли дождя, падающие в то время на твои ладони. — так вот почему семпаю так не нравится дождь. Тоби уже начал думать, что семпаю надоело его искусство, — я почесал свой затылок, точнее место, где была тугая резинка от маски, что, казалось, уже приросла к моему лицу и стала частью меня. Частью меня был и образ Тоби, от которого я хотел избавиться, но к своему великому сожалению не мог этого сделать. — ты воистину самый настоящий идиот, Тоби. Я бы искренне желал, чтобы тебя никогда не ставили в одну команду со мной. От тебя лишь появляются одни проблемы и несчастья, и ни черта не делаешь. Я совру если скажу, что не ненавижу тебя, — эти слова стали для меня острым клинком, раскромсавшим моё сердце на тысячи мельчайших кусочков. Мне стало действительно больно от твоих слов, семпай. Ты и раньше говорил подобное в мою сторону, но почему-то именно сейчас твои слова звучали как горькая правда, которую мне пришлось испробовать на вкус и разочароваться в нём. Я ничего больше не отвечал тебе. Я больше не буду надоедать тебе. Я Постараюсь. Теперь я буду иметь точное представление о том, что ты по-настоящему обо мне думаешь, семпай. Всю оставшуюся дорогу мы с тобой шли в полнейшей тишине, которую разбавлял лишь шум дождя и шелест листьев. Ты уже не был так рассержен, а я продолжал молчать. На улице стемнело. Тусклый свет луны и тысячи мерцающих звёзд озаряли ночное небо. Поистине завораживающая картина. Луной можно было бы любоваться вечно. Собственно, как и твоими глазами, что были так схожи с прекрасным небом без единого облака в ясную погоду. Мы бы так и продолжили идти в тишине, если бы ты не начал разговор. Хотя твои слова скорее звучали приказным тоном, на который нечего было ответить: — стоит остановиться в гостинице, хм. Недалеко от нас действительно находилась маленькая деревенька, в которой, вероятнее всего, должен был быть хотя бы маленький трактир. И это оказалось правдой. Трактир взаправду был в деревне. Мы оба зашли в него. Маленький колокольчик, висевший на двери, звонко зазвенел, предупреждая хозяина о пришедших гостях. Долго ждать себя хозяин трактира не заставил, а потому уже через несколько минут нам быстро выдали ключ от комнаты, находящейся на втором этаже. Ключ выдали только один, потому что так будет выгоднее. Стоит экономнее обходиться с деньгами, ведь они даются нам сложным путём, хоть и в приличной сумме. Не сказать, что в комнате было уютно: Обшарпанные стены с потрескавшимся, почти что обвалившимся потолком, плотно зашторенные тёмным полотном окна, небольшой пыльный ковёр, разместившийся на полу, двуспальная кровать с, дай бог, чистым постельным бельём, поодаль от которой находилась прикроватная старая тумбочка из дерева. Пройдя чуть дальше, я заметил, как скрипят половицы. Впрочем, это не столь важно. Главное, что номер обходился не за космическую цену. Сев на край кровати, я заметил, что семпай наконец достал из-за пазухи свиток, который до этого так отчаянно пытался уберечь от капель дождя, что в мгновение ока могли бы полностью намочить его и испортить. Ты боялся за выполнение миссии больше, чем за своё собственное здоровье. Положив свиток на тумбу, семпай направился в ванную комнату, которая находилась рядом, что было достаточно удобно. Не сказать, что ванная была просторной, но чтобы ополоснуться — это не мешало. Я бросаю на тебя мимолётный взгляд, подмечая, что сзади ты ещё больше схож с девушкой. Не знал бы я тебя, семпай, с уверенностью заявил бы, что ты и в самом деле милая девица. Со скверным характером, правда. Примерно через полчаса ты вернулся обратно, будучи одетым только в однотонного тёмного цвета штаны и с полотенцем на голове, которым вскоре начал сушить волосы, бесчисленное множество которых стекали по твоему рельефному торсу и пояснице. Я молча наблюдал за тобой до тех пор, пока мы не встретились взглядом. Возможно ты подумал, что я смотрю совсем в другую сторону, потому что из-за спиральной маски было сложно определить, куда именно я смотрю, чем я частенько пользовался. Встав с кровати, я направился в ванную, чтобы тоже сполоснуть с себя всю грязь, накопившуюся на моём теле за весь день, и наконец расслабиться. Ты же к этому времени молча улёгся на другой край кровати, подложив под свою голову руки. Буквально через пятнадцать минут я уже вернулся обратно в комнату. Мне требовалось совсем немного времени, чтобы помыться, в отличии от семпая, за волосами которого нужно было тщательно ухаживать и мыть. Преодолев короткое расстояние до кровати, я вновь лёг на свободный край, не забыв перед этим повесить сушиться полотенце. Я был как всегда полностью облачён в чёрную ткань водолазки, заправленной в штаны. Летом во всём этом довольно жарко, но сейчас не лето, поэтому я могу расслабиться. Мне бы очень хотелось сейчас поговорить с тобой, но, я думаю, это будет не самая лучшая идея, ведь ты опять можешь разозлиться на меня. Но ты решил начать диалог первым. Ты редко начинал со мной беседы сам, а поэтому я всегда вынужденно действовал первым, пытаясь разговорить тебя. Ты же обращался ко мне только тогда, когда тебе что-то было нужно от меня. — Тоби, послушай, я…– ты резко запнулся, так и не договорив то, что собирался мне сообщить. Это было что-то важное? Почему-то мне так кажется. — да, семпай? — я повернул к тебе голову, замечая на твоём лице странное беспокойство, что так отчётливо читалось. Что же тебя беспокоило? — я думаю… М, нет… Ничего, спокойной ночи. Ты встал с кровати, подхватывая свой плащ, что до этого мирно покоился на стуле в сложенном виде. Накинув его на свои плечи, ты направился к выходу, а я так и не смог открыть рта, чтобы спросить у тебя, куда же ты уходишь. Всё последующее время ты так и не появлялся, а мне с трудом удалось уснуть, обнимая одеяло и представляя, что я обнимаю тебя. Лишь к рассвету я услышал звук открывающейся с противным скрипом двери, но продолжал спокойно лежать, делая вид, что сплю. Ты вернулся, семпай. Но где же тебя носило всю ночь? Почему ничего не сказав, ты так внезапно ушёл? — Тоби, просыпайся. Нам нужно идти, хм, — это было первое, что я услышал от тебя, семпай, после чего, как по приказу, сразу же поднялся, переводя свой взор на тебя. Ты выглядел уставшим и невыспавшимся. Неужели ты бродил всю ночь напролёт даже не смыкая глаз? Семпай, так ты точно погубишь своё здоровье. — семпай? Где вы были? — я знаю, что ты не ответишь на мой вопрос, но всё же я решил его задать, испытав удачу. — решил прогуляться. Ты собрался? Пойдём, хм, — взяв свиток с тумбы, ты убрал его во внутренний карман плаща и направился к входной двери. Я ещё немного посидел, думая о том, где же можно было прогуливаться целую ночь, после всё же поднимаясь с кровати. — Дейдара-семпай, вы выглядите уставшим, может быть вам следует отдохнуть? В таком состоянии вы вряд ли способны драться. Спустившись по скрипучей лестнице на первый этаж, я прошёл к двери с тем самым колокольчиком, открывая её и пропуская своего семпая на крыльцо трактира, а следом идя за ним, не забыв закрыть за собой. Ты лишь бросил на меня свой привычный хмурый взгляд, молча направляясь дальше. Что-то в твоих глазах читалось, но я никак не мог понять что. Это было похоже на тоску. Семпай, твой выглядят подавленно. Я уверен, что раньше ты был другим, но что-то тебя заставило так кардинально поменяться в себе. Дождь к тому моменту окончательно стих, оставляя после себя размытую на дорогах грязь и множество луж. Отойдя немного дальше от деревни, ты остановился, засовывая свою руку в сумку с глиной. Рот на твоей ладони начал тщательно пережёвывать белую субстанцию, вскоре выплёвывая уже готовую глиняную птичку. Она была маленькой, но когда ты кинул её на землю и применил технику, она увеличилась в размерах. — думаю, так мы быстрее доберёмся до логова, Тоби. Пойдём, хм, — запрыгнув на птицу, ты обернулся, дожидаясь пока залезу и я. Вскоре птица взмахнула своими крыльями, поднимаясь высоко в небо. Я сразу же уселся у неё на спине в позе лотоса, положив свои руки на колени. Ещё немного постояв, ты тоже присел, переводя взгляд вперёд, на дорогу, переменно с этим следя за тем, в каком направлении летит птица. Если же на земле ветер был еле заметным, то здесь, в небе, его порыв был слишком отчётливо ощутим, отчего пшеничные волосы в скором времени полностью растрепало. Ты не обращал на это должного внимания, продолжая неподвижно сидеть. А птица, тем временем, летела. Кажется, семпай решил помедитировать. Немного подумав, я подсел к тебе поближе, удобно устраиваясь сзади и едва дотрагиваясь кончиками пальцев до твоих волос. Кажется, ты не заметил этого лёгкого прикосновения. Я же тем временем полностью зарылся рукой в эти мягкие, приятные на ощупь волосы, начиная их поглаживать, зарываться в них рукой. — боюсь даже спросить, что ты делаешь с моими волосами, но тебе стоит прекратить это, гм, – всё же ты отреагировал на мои действия. И не очень доброжелательно, но руку я убирать не стал. Наоборот, начал массировать уже твой затылок. — Тоби подумал, что семпаю будет приятно, поэтому и решил сделать небольшой массаж… Всё-таки ночь вы не спали, а до логова лететь нам ещё приличное расстояние. Семпай может поспать, а Тоби будет охранять ваш сон, — на мои слова ты ничего не ответил, но я почувствовал, как ты постепенно расслабился. Всё же ты был не против, семпай, а я, пользуясь возможностью, запустил уже вторую руку в твои волосы, начиная массировать затылок уже обеими руками. Аккуратно, боясь зацепить пальцами волосы и сделать тебе больно. Так прошло около пятнадцати минут, пока ты окончательно не заснул, прислонившись спиной к моей груди, а я продолжал копошиться в твоих волосах, уже будучи без перчаток. Семпай, мне очень нравятся твои волосы. Я уверен, что они вкусно пахнут, но из-за маски я слабо чувствую запахи. Когда-нибудь я хочу снять её и показать тебе своё лицо, но я знаю что это будет моей роковой ошибкой. Ведь ты недолюбливаешь Учих, а я являюсь представителем их клана. Но сейчас не об этом. Сейчас я буду наслаждаться мгновением, проведённым рядом с тобой, семпай. Я навсегда запомню эти воспоминания. Я буду всегда помнить тебя, ведь сейчас я обнимаю пустоту, сидя в нашей общей комнате, вспоминая моменты с тобой. Семпай, ты ушёл так рано, оставив меня одного, а я, сидя в своей постели, мечтал о том, как бы заснуть и видеть во сне тебя. Улыбающегося тебя. Как же я хочу уснуть навечно, чтобы всегда быть рядом с тобой.***
Несколькими днями ранее.
— Тоби, ты спишь? — семпай лежал на своей кровати, сложив руки за головой. Я же, лёжа на своей, сверлил взглядом потолок, о чём-то глубоко задумавшись, но когда ты позвал меня, я тут же оживился, поворачивая голову в твою сторону. — я думаю... Я думал, что мои слова могли обидеть тебя, хм. – я сел на кровати, склонив голову в бок и только собираясь спросить, о каких словах ты говорил, но ты не дал мне задать вопрос. Твой голос непривычно дрожал и был не столь уверенным, как обычно. Сенпай, ты был взволнован. — Тоби, просто… Не принимай близко к сердцу, ладно? Я признаю, что наговорил ерунду. Но пожалуйста, ничего об этом не говори и не поднимай темы… Спокойной ночи, Тоби, — наконец договорив, ты выдохнул с облегчением, накрываясь одеялом и отворачиваясь лицом к стене. Как будто только что снял с сердца тяжёлое бремя. А я так и продолжал сидеть и пытаться вникнуть в суть ситуации, смотря уже на твою спину. Сказать, что я был поражён — ничего не сказать. Семпай, теперь и я могу выдохнуть с облегчением. Всё что ты говоришь, прибывая в гневе — это ложь. Пора бы наконец это запомнить. Семпай, я рад, что ты сказал это. — Дейдара-семпай, Тоби не обижается на вас. Семпаю порой приходится очень и очень тяжело, а Тоби только мешается под ногами. Тоби не хочет мешать семпаю, но Тоби хочется вашего внимания. Хотя бы немного. Тоби всё понимает. — в этот момент и ты сел на кровати, смотря на меня округлёнными глазами. Я не мог прочесть тех эмоций, что были на твоём лице. Их было слишком много, начиная от удивления и заканчивая тоской. — Тоби… — уголки твоих губ чуть дрогнули, но почти сразу же ты потер точку между бровей, возвращая себе привычный серьёзный вид. — Тоби любит Дейдару-семпая. А Дейдара-семпай? Что чувствует семпай по отношению к Тоби? — ты резко замолчал, задумываясь над своим ответом. Что же ты на самом деле чувствуешь ко мне, семпай? — Тоби… Я не могу дать тебе ответ на этот вопрос. Это… как по мне было глупо спрашивать это. — Тоби всё понимает, семпай. Для Тоби главное, что с семпаем всё хорошо, а остальное не так важно. Тоби перетерпит собственную боль, помогая семпаю заглушить его. В ту ночь никто из них так и не сомкнул глаз. Оба пролежали в своих постелях до самого рассвета, думая каждый о чём-то своём. Тоби думал о том, что будет дальше и что ему делать. Дейдара думал над словами Тоби, почти каждую минуту прокручивая их у себя в голове. Тоби был хорошим. Доброта зачастую и губит людей. Дейдара никогда не был добрым. Хотя может быть и был. Он этого не помнит, точно так же как и Тоби не помнит, когда его сердце по-настоящему стучало. Ах да, оно же стучит. Оно стучит, когда Дейдара рядом. Стучит так бешено, что Тоби кажется, что оно вот-вот выпрыгнет у него из груди. Но однажды сердце замерло. Замерло вновь и отнюдь навсегда.