Надеюсь ты любишь меня...

— Уходи, — тихо и не менее спокойно проговорил Финнеас и отвернулся обратно. — Нет, — копируя его тон, ответила я. Ладонь соскользнула с плеча на лопатки парня и промчалась по спине, остановившись на талии, — Что, если я не хочу уходить? — уже громче спросила я. — Тогда я за себя не ручаюсь, — снова оборачивается, а на его лице печальная усмешка, — И после этого ты возненавидишь меня, моя любимая сестра, — последние два слова Финнеас выделил странным тоном. — А что, если я хочу, чтобы ты за себя не ручался? — мой тон все еще неуверенный и тихий, но что-то заставляет задавать Финнеасу эти глупые вопросы. — Тогда… - совсем тихо, — тогда скажи мне об этом, — и брат склонился надо мной, смотря мне в глаза. Я чувствовала на своих губах его дыхание, и мне это нравилось. — Боюсь, — кратко прошептала я и взглянула на его губы — Финнеас… — все, что смогла сказать. Но в его имени любви. Может быть, не совсем сестринской любви… — Ты сама это сказала, — его руки притягивают меня за талию, а губы впиваются в мои с яростным изголодавшимся поцелуем. Глаза застилает туман, а тело содрогается от импульсов удовольствия. Совсем не противно. Это так странно. Голова кружится, и я хватаюсь руками за плечи брата. Он тут же подхватывает меня, не разрывая поцелуй. Совсем не помню, как мы избавлялись от одежды. Руки Финнеаса нежно гладили мое тело, которое жаждало ласки. Страстные и одновременно нежные, любящие поцелуи. Все это смешалось в один большой водоворот, который затягивал меня на дно большой и глубокой реки. Было ли мне страшно? Да, конечно. Я боялась, что будет больно, что будет противно… Но ничего такого не было. Финнеас аккуратно уложил меня на постель и навис сверху. Я провела ладонями по его груди, медленно спускаясь к торсу. На минуту он оторвался от моего тела и полез в тумбочку. Из нее он достал презерватив. В глазах потемнело от внезапно накатившего понимания, что сейчас я лишусь девственности. И не с кем-либо, а с собственным братом! В чувство меня привело нечто, проникшее в меня. Было больно. Я зажмурилась и прикусила губу. Финнеас, увидев, что мне больно, остановился и наклонился надо мной, возобновляя ласки, дабы расслабить меня. Его губы скользнули к груди, и теперь в плену его зубов оказался мой сосок. Парень нежно прикусил его. Накатила волна удовольствия. Мурашки тут же оросили мою кожу. Ладонь Финнеаса опустилась на паховую область. Средний палец коснулся клитора, чуть надавливая на него. И я запрокинула голову, тихо постанывая. Финнеас стал делать круговые движения, дабы еще больше завести и расслабить меня. Я сама раздвинула ноги шире, постанывая от неземного удовольствия. Боль поутихла, но Финнеас еще не решался двигаться, и я изнывала от ожидания. Его губы и руки продолжали ласкать мое тело. Порой я срывалась на крик. Палец на клиторе начинал двигаться быстрее, из-за чего накатывали волны удовольствия. И все-таки Финнеас долго не выдержал и начал медленно двигаться во мне. Сначала это были легкие толчки, которые отзывались болью. Более-менее привыкнув к ощущениям, я начала сама поддаваться, и Финнеас все понял. Движения становились быстрее. Я цеплялась за его плечи и громко стонала. Губы Финнеаса вернулись к шее, а руки сомкнулись на моей талии. Он входил в меня и, когда он отрывался от моей шеи, то что-то шептал, а я таяла под его ласками. Чувствуя, что разрядка совсем скоро, я начала сама насаживаться на член брата, целуя его губы. Внутри меня как будто все взрывалось, и с каждым движением ощущения обострялись. Финнеас сорвался на совсем безумный ритм, и теперь я стонала беспрестанно. И вот еще пара толчков — и все внутри меня взрывается, окатывая тело разрушительной волной удовольствия. Мой крик, гортанный стон Финнеаса и скрип кровати… Все слилось воедино. Я обессиленно лежала на постели брата и слушала стук его сердца. Он лежал рядом, обнимая меня. Все, что недавно происходило, медленно прокручивалось в голове. Щеки горели, а губы расплывались в предательской улыбке. Финнеас поцеловал меня в макушку и прошептал — Я люблю тебя, — и еще один поцелуй, но теперь уже в лоб, — А теперь спи… — И я и вправду закрыла глаза, проваливаясь в сон… Не было ощущения неправильности. Вообще ничего не было. Лишь в груди теплилась надежда на то, что Финнеас сказал правду, и он действительно любит меня…