«Извини я что-то зависла»
«Для меня это неожиданно»
«Дай мне немного времени, я отвечу позже»
В последнем сообщении Лулу поставила запятую, настолько ситуация была серьезной. Дальше она не читала и на следующее утро диалог тоже не открыла. Вечер перенасытился. Солнце пряталось за сероватой пеленой, часам к одиннадцати начал накрапывать дождь. Лулу еле продрала глаза, вчерашнее вино прощалось сушняком. На самом деле, ее разбудила звонком мама, такая же помятая и раздраженная: на работе парился какой-то бухучет, а варенье для тети Лены простаивало уже вторую неделю. Никто ничьи юбилеи не пропускал, но мама придумала новую технику варки, изгалялась с упаковкой и в целом чувствовала свербение в заднице, поэтому варенье требовалось забрать вот прямо сегодня, сейчас, и в ближайшее время отвезти в логово Рожковых. Честно, Лулу планировала поставить банки перед дверью и убежать, потому что единожды переступивший порог обратно уже не возвращался: тетя Лена отличалась добродушием и въедливостью. Диван на кухне прорастал сквозь твое тело, пока она удовлетворялась подробностями личной жизни. «Лучше Рожкова, чем суточная медитация на Авантюриста», — однако подумала Лулу и залезла в душ. Мацать карты руками в крему, потому что приспичило — самое то. Не сказать, что она подвергалась паранойе двадцать четыре на семь, но бывали дни, которые интуитивно хотелось предугадывать. Старичок Уэйт, повидавший все, от кетчупа до лубриканта, послушно лег в ладонь, чтобы через секунду разлететься по полу: это, естественно, о чем-то говорило, но думать Лулу было лень. Десятка мечей пала к ее ногам, как билетик в будущее, — «читай меня, радость моя, не на отъебись». Лулу вздохнула, потерла лицо и словила мерзковатое слово «выковыривать». Повертела, покрутила, а суть осталась та же: кто-то до кого-то собирался докапываться самым низким методом.***
Она догрызала последнее печенье из хлебного ящика, когда в дверном замке провернулся ключ. Из коридора раздалась возня, потом на секунду стихла, когда, предположительно, были обнаружены ее кроссовки. Виолетта влетела в кухню как ошпаренная: — Светка! Ты чего здесь? — и обняла, удушая духами. — За вареньем, — Лулу осторожно отстранилась, чтоб не накрошить шоколадом сестре на голову. — А ты не рано? — Да две последних пары сняли, съездила чисто на физру и литературу, — затрещала Туся. Лулу, догадываясь, что это затянется на час точно, щелкнула чайник и принялась шерстить шкафы в поисках съестного. Поездка к тете Лене откладывалась на неопределенный срок. Это она в семье была местным отщепенцем, никуда после школы не поступившим, а младшая сестра вполне себе успешно дожила до второго курса и сворачивать образовательную программу не планировала. Учеба ей нравилась: Туся активничала, заделалась в старосты, завела кучу подружек и с тех пор выливала свою гиперактивность на них, за что Лулу бросала маленькие благодарочки небесам. В случае чего, она даже была готова поколдовать, чтобы сложившийся порядок вещей не оказался нарушен. Сама она сбежала из дома, радуясь, что увлеклась оккультизмом еще в девятом классе: к выпускному работа могла обеспечить жилье и еду. Мать в вопросах «должностей и обязанностей» становилась невыносима, — за нежеланием Лулу поступать в университет последовал скандал. Бурно жестикулируя, Туся чуть не опрокинула локтем кружку. Вытерев выплеснувшийся чай, она поутихла и внезапно надулась. — У нас препод… Ну, я как-то про него тебе рассказывала, тот, по литературе, — она подперла щеку кулаком и зевнула. — Короче, он, вроде, нормальный. Молодой, красивый, девки там за место грызутся, кто у него курсовую писать будет. Сосед подолбил по стене молотком, Лулу поморщилась — еще один. Ее придурка, сверлящего по утрам, не брала ни порча на понос, ни цистит, ни гей-порно, мысленно транслируемое три дня, ни буквальные приказы положить свою чертову дрель на место и медленно отойти. Нет, сверлить-то он переставал, но всегда возвращался; обделенный шестым чувством друг не сращивал, что беды, свалившиеся на него, от дрели. — И он такой, знаешь, спокойный, доброжелательный, строгий в меру — придраться не к чему. Не истерит, не унижает, вообще все ровно, а мне, как в кабинет зайду, каждый раз под землю провалиться хочется, причем сразу. — Туся порылась в телефоне: — Блин, у меня ВК его нет, так бы показала. Туся, вне дома Виолетта, закомплексованностью не страдала. Она хорошо выглядела и не имела привычки себя забрасывать, но на какие-то детали внешности по большей части ей было по боку. Пара лишних килограмм и степень помятости толстовок глаза не резали: она сверкала красотой и считала, что такие мелочи ничего не значат. Устоявшееся самоопределение рушилось вмиг, стоило встретить Давида Владимировича, — без разницы, мимо в коридоре или на лекции. Туся начинала нервничать. Он ей не нравился и сам ее тоже не разглядывал, однако чувство неясного стеснения заполняло тело, распространяясь откуда-то из щитовидки. Стыд за свою комплекцию, небрежно уложенные волосы, слишком дерганные движения грыз и мешал здраво мыслить. Туся ловила его короткие взгляды, которыми он окидывал аудиторию, и чувствовала, словно над ней только что насмехнулись, а выкатить предъяву не за что. — А еще, ты представляешь, я, я! тут же высматриваю в себе какие-то недостатки, которых минуту назад не было! Как будто мне на глаза лупу огромную надели рассматривать, какая я неполноценная, — Туся крякнула, чуть не навернувшись со стула. — Ты же знаешь, я никогда не хожу в вещах, которые мне не нравятся. Я до встречи с ним себя пре-крас-но чувствую, а после него — как водой ледяной окатили. А мне же не пятнадцать, чтоб перед каким-то непонятным мужиком тушеваться! Ничего не понимаю, короче. — Вряд ли дело в тебе, — Лулу возвела глаза к потолку, задумавшись. Потянулась к светильнику, включила; пасмурный день создавал эффект ранних сумерек. — Это он, скорее, реально что-то там думает, а ты просто чувствуешь. Подожди, у меня колода в сумке. — Девочкам в группе нормально, — она пожала плечами. — Они вообще ничего не замечают, молятся на него. Или не говорят, или у меня паранойя. — Нашла, на кого ориентироваться, у них вместо интуиции топор. — «Книга теней» у Лулу была парадно-выходной: универсальная и тонкая, чтобы влезть в любую сумочку. Изображения приедались, но это не значило, что она не могла их читать. Преподу хватило первой карты, все с ним было ясно, как дважды два: кто-то самозабвенно ковырялся в женщинах. «Вот тебе и Десяточка мечей», — хмыкнула Лулу. — «Спасибо, что не во мне». Он искал в них недостатки, выковыривал зацепочки, загвоздочки, которые ставили крест, и обсмеивал. Мама, сделав себя эталоном, приучила извращать женскую внешность, гнобить форму носа, изгиб шеи и блеск волос с детства. Ни одна женщина не сравнилась бы с ней и не посмела: в его понимании она была самой прекрасной на всем белом свете, идеалом, в который следовало бы вылепить каждую встречную девушку. — …Ты пойми, что это у него проблемы, а не у тебя. Комплексы здесь только у этого чувака, — Лулу скривилась от отвращения. — Прикинь, он же явно потом на ком-то женится. Он хочет вот эту девушку слить с образом своей мамы и сделать из жены ее. Буэ-э. Буквально перевоспитать, от одежды до поведения. — Фу, — Туся застыла в каком-то поражении. — Получается, он хочет… свою… маму…. Блин, какой ужас. — Ой, ты знаешь, сколько их таких? — отмахнулась. — Это распространенный тип, цветочки, можно сказать. — Ну и что мне делать? Мало ли, кого он там хочет, я его мамой быть не хочу. Лулу поджала губы, — ну в самом деле, как-то бы от него дистанцироваться. Можно было предложить наслать порчу на понос, но проблему, разве что кроме эмоционального удовлетворения, та бы не решила. Она помычала в задумчивости. — А тебе когда плохо, говори «иди на хуй». Мысленно. И не только с ним, а в принципе, чувствуешь давление, любой дискомфорт — шли на хуй. Работает, как защита, мне недавно знакомая ведьма посоветовала. Баба-огонь, я ей доверяю. — И добавила: — Главное — знать, что от тебя в этот момент любая дрянь отскакивает. На том и закончили. Лулу вышла в магазин за сигаретами и едой, ни к какой тете Лене ехать тогда не хотелось. Туся вспомнила, что у них есть вино, мама раньше полуночи не возвращалась точно, а по пути и вовсе могла заглянуть к любовнику. Слишком улыбчивая для четверга продавщица пробила пакет и отправила Лулу восвояси. Она постояла, покурила у подъезда, зачем-то провела рукой по каплям на коже куртки. В подъезде пахло сыростью мытого бетона. Лулс легко повторила своим ключом чьи-то царапины на стенке лифта, на выходе уперлась в Юнико. Соседка ковырялась у двери, попеременно размазывая и так растекшуюся тушь. Видон у нее был не айс: растрепанное черное каре, поплывший макияж, забрызганные грязью туфли и стрелка на колготках. Мимо было пройти никак нельзя, поэтому Лулс вздохнула, подцепила ее под локоток и затолкала в свою квартиру. Юнико отпираться не стала: в таком состоянии поддержки не чурались. Путем алкоголя и точечных расспросов было выяснено, что: а) свидание прошло ужасно, б) мужик слишком много о себе мнил, в) предложения она дождется только в гробу, г) кажется, он ей изменял. Четыре года назад, когда Лулу съезжала, та встречалась с каким-то чмошником, который только школу закончил. Кажется, с пацаном из параллели, из хим-био. Этот, новый, притягивал респектабельностью: адекватно рассуждал, преподавал в университете, подрабатывал редактором в издательстве и в целом весьма серьезно смотрел на жизнь. Их отношения представляли собой помойку, в которую он регулярно сливал свои психологические отклонения: в этот раз, например, отпустил какую-то чушь про форму груди и даже спать не стал. Юнико полдня слушала шуточки, завуалированные безобидностью, и ревела сорок минут дороги домой. Косметолог стала второй мамой; она следила за каждой частичкой внешности, привычками, движениями и едва ли не снимала с себя кожу, а он никогда не оценивал и не поощрял. Все ему было не так и все не эдак: не тот цвет волос, не те румяна, не тот изгиб ресниц, юбка не из той ткани, «и вообще, перемести родинку с щеки на плечо». Узнав, что при этом Юнико финансово обеспечивала себя сама от и до, Лулс покрутила у виска. Ко всему прочему цирку, за три года отношений Давид — она повторила имя на удивленное кряканье Лулу, — так и не предложил пожениться. Более того, они и не съехались. Нежелание переводить отношения в официальное русло Давид объяснял карьерой и неготовностью брать ответственность за семью… лично Лулс считала, что кто-то просто не хотел. Деньги можно было нажить вместе и преодолеть трудности — тоже, а способность защищать женщину и вовсе от материального благополучия не зависела. Юнико она об этом, конечно, сказала. — Свет, — подружка всхлипнула. Голос ее сел. — Можешь разложить, он мне изменяет, да? Вчера я залезла в его телефон, не вытерпела. Он там общается с какой-то бабой под ником «Лулу». Лулу застыла, выкатив шары, и голова ее чуть не взорвалась от внутреннего визга. Авантюрист вылез из самого неожиданного места. Под Тусины причитания и суету перед Юнико, которую потрясывало, она судорожно собирала всю полученную за день информацию: интуиция доселе еще ни разу не подводила, и если ей показалось, что друган вел себя странно, значит, ей не показалась. Проблема Юнико заключалась в слабохарактерности, однако она не была человеком, заслуживающим унижений. Он этого не распознавал, — месяц Лулу беседовала с счастливым носителем кашеобразного мозга. — Там ни нюдсов, ничего нет, — губа вновь задрожала; ей пришлось сдержать порыв рыданий. — Но они общаются… со мной он никогда так не разговаривал. «Ну конечно, нюдсов нет», — медленно и по слогам подумала Лулу. — «Не заслужил».***
Варенье все же выбралось из маминой квартиры, когда Лулу разлепила веки и вызвала такси. Рань стояла несусветная, но здороваться с однажды проснувшейся бы матерью она желанием не горела. Тяжелый пакет оттягивал руку, внизу кто-то топал по подъездной лестнице. Кнопка лифта загорелась красным. — Доброе утро, — из квартиры Юнико выполз парень, уткнувшись в телефон. Угукнув нечто ответное, она украдкой окинула его взглядом: темно-синее пальто, портфель, каштановые кучеряшки. Высокий. «Наш кудряш!», — ахнул в голове голос Туси, пародирующей одногруппниц. Лулу плыла по реке сухого красного и плохо помнила, в каком состоянии от них уходила подруга, но не настолько они и напились, чтоб открывать кому не попадя. Наверное, заявился ночью, а та не смогла отказать. Парень выглядел каким-то нервным, без устали что-то написывая, пока они ждали лифт и спускались. У Лулу в кармане зашивался уведами телефон от, скорее всего, Авантюриста, которого она игнорировала уже больше суток. Честно, диалог стал противен. Не сказать, что она подвергалась паранойе двадцать четыре на семь, но бывали люди, характеры которых стоило просматривать, чтобы уберечь себя и свое время, — особенно это касалось знакомых мужиков. Месяц назад Лулу, выдохнув усталое «остоебенило», решила прикрыть лавочку: в конце концов, живут же как-то люди без карт и справляются. Теперь казалось, она поспешила с выводами, потому что где-то внутри сидело тошнотное чувство, и Лулс знала, чем оно вызвано. Зонт придуман, чтобы защищать от нежелательных осадков. Она еще раз глянула на парня и вперилась в табло с цифрой этажа. Туся, ее не разбирающаяся в эзотерике сестра, описала каждое чувство один в один. «Десять мечей Давида», — хохотнула Лулс и звякнула банками.