Гавайи

Всем нам хочется счастья, не правда ли? Вот и мне тоже. Но разве станешь тут счастливым, когда, вместо нежных поцелуев, по утрам тебя будит соседский перфоратор? Когда уже третий год подряд, вместо прибавки к зарплате, ты получаешь прибавку к слоям на боках и морщинам на лице. Когда слово «повышение» у тебя ассоциируется лишь с давлением и уровнем сахара в крови. Когда вместо «Пепперони» доставщик по ошибке приносит тебе «Гавайи». Когда жизнь бьет ключом, но гаечным, прямо по макушке. Все это чертовски больно, друзья. Но больнее всего из этого, конечно же, это пицца с ананасом. Стук в дверь. Я вздрагиваю и проливаю пиво на свой айфон — тут же срабатывает Siri: «Прошу прощения, вы не могли бы повторить?». В кружке ещё оставалось немного пива и я повторил. Затем я встал и отправился к входной двери. Соседка. В очередной раз просит меня сделать потише. Мы поднялись на этаж выше, вошли в её квартиру и я сделал потише. Она меня благодарит, я отвечаю вежливым «ну, что вы, что вы...» и возвращаюсь к себе в квартиру. Вообще, она немного странная. Как по мне, не уметь пользоваться собственным ребёнком в свои тридцать пять — не совсем нормально. Да и черт с ней. Все-таки хорошо, что мы развелись. Я вошёл в зал и сел на диван. По телевизору показывали какую-то чушь, поэтому я закрыл глаза. Чуть позже я понял, что чушь ещё и слышно. Тогда я быстро доел ананасовое извращение, встал с дивана и вышел из квартиры. Погода была чудесной и мне захотелось прогуляться. По пути до центра ко мне трижды подходили цыганки с предложением погадать. Удивительно, что корень в слове «гадать» — «гад». Платить человеку за то, чтобы тот попытался что-то угадать?.. Какая-то «гад»-ская услуга, по правде говоря. В общем, на предложение третьей цыганки я согласился. — Вижу горе в твоей жизни. Несчастлив ты. — Верно... — Вижу девушку. Рыжую. Я огляделся по сторонам. И вправду, по ту сторону улицы шла рыжеволосая девушка. — И тут верно. — Вижу разочарование. Вот, как будто бы ты надеялся получить одно, а судьба тебе приносит совсем другое. «Это она про пиццу, скорее всего,» — подумал я. — Ой, ещё кое-что вижу! — Так-с... — Выбор перед тобой встанет. Вижу две дороги. Легкая дорога и трудная, тернистая. Выберешь первую - так и будешь несчастлив. Вторую выберешь — боль испытаешь, но если справишься, то обретёшь себя на веки вечные, и солнце ярче станет, и люди вокруг тебя счастливее будут, и не будешь ты больше знать о страдании, и менты! Я вновь осмотрелся вокруг. Ни ментов, ни мантов, а через секунду уже и цыганки след простыл, а следом за её следом - и след моего кошелька. Недолго постояв на месте, я пошёл дальше. Пушкинский переулок оказался полностью перекрытым. Путь преграждали желтая строительная лента, конусы и оранжевый знак, вещавший: «ПРОХОДА НЕТ. ВЕДУТСЯ СТРОИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ!» До центра только в обход, крюком в пять километров. «Трудный и тернистый путь...» — вспомнил я слова цыганки. Казалось бы, куда ещё трудней? Но, как говорится: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанское». Я обошёл конусы, покосился на грозный предупредительный знак, переступил ленту и побрел вдоль реконструируемого здания. К моему несчастью, путь вовсе не оказался тернистым. Лишь несколько раз возле моей головы со свистом пролетали красные кирпичи, однако, до конца я добрался целым и невредимым, а раз так, то судя по пророчеству, и счастья мне было не видать. «Где же он, этот трудный путь?» Целых пять дней я бродил по городу без остановки. Я искал её - свою трудную дорогу. Эскалаторам в супермаркетах я предпочитал лестницы. В уборных, вместо бумажных полотенец, я пользовался сушилками. В автобусах я ездил исключительно стоя и зайцем. Я останавливался на зелёный, а переходил дорогу на красный. По утрам я ходил по государственным поликлиникам и втискивался в самое начало самой длинной очереди самых пожилых людей. Вечерами я отправлялся в наиболее криминальные районы города, блуждал по самым темным и страшным переулкам. Там мне часто везло на веселых и весьма спортивных ребят. Ночами я спал где попало. Вернее, где не попало. Точки для ночлега я выбирал не по количеству звезд, а из максимально непригодных для сна локаций. Так, например, вторую ночь я спал на пыльном леерном ограждении скоростного шоссе, третью — на кладбище, а четвёртую — у болота, с бесчисленным множеством огромных и жадных до человеческой крови комаров. То, где и чем я питался, рассказывать не буду. Скажу лишь одно: никогда ещё в своей жизни я ни о чем так не мечтал, как мечтал все эти пять дней о кусочке «Гавайи». «И все же, где он, этот трудный и тернистый путь? Быть может, вот он? Но где же тогда счастье?» На пятый день, когда я шёл по Западному скверу, мои ноги внезапно перестали слушаться, и я свалился на брусчатку. Мелкая галька, которой я наполнил свои башмаки ещё во второй день, окончательно разрезала мои стопы. Продолжать идти было не просто больно, а физически невозможно. Помню, я подумал в ту секунду, что было бы скверно — умереть в сквере. Вот, лежу я бездыханным телом у всех на виду. Изуродованный, изнеможённый, прошедший за пять дней семь кругов ада — по 1.4 круга на день. Лежу, не шевелюсь. «Обретёшь себя на веки вечные...» — эхом прозвучал голос цыганки в моей голове. А терял ли я себя? Вот же он, я. Разве нет? «... и солнце ярче станет...» Я приложил последнюю горсть оставшихся сил, чтобы перевернуться на спину, и посмотрел на солнце. Оно было ярким, как никогда. Настолько ярким, что его жгучий свет было видно даже сквозь плотно закрытые веки. «... и люди вокруг тебя счастливее будут...» Я открыл заплаканные — не то от солнечных лучей, не то от счастья — глаза и попытался разглядеть гулявших в сквере людей. Их радостные, светлые, живые лица, казалось, сияли ярче солнца в небе. «... и не будешь ты больше знать о страдании...» Уж после такого-то ни одна напасть меня не сломит, ни одна недобрая весть не поколеблет! «...и менты!...» Возле моей головы остановились две пары лакированных туфель. Лиц владельцев туфель я не видел — наверное, они тоже сияли ослепительными улыбками счастья, как и лица тех прохожих. Выходит, сбылось-таки пророчество. Да и ещё как! — Дорожкин Эдуард Полуэктович? — Да... А откуда ва... — Жена вас ищет. — Бывшая. — Неважно. Тут наши ребята кошелёчек ваш нашли с документами. Вам повезло, что цыганка попалась. Без фотографии-то вас бы и не нашли. Ну, что? — Что? — Домой едем? — Домой?.. Конечно же, едем... Блаженная улыбка расползлась по моему лицу, когда полицейские с родительской заботой начали отрывать меня от брусчатки. Не было на этой земле человека счастливее меня, когда мое тело нежно укладывали на заднее сиденье автомобиля с синей полоской. Теперь мы едем домой, и слёзы радости медленно скатываются по моим грызным щекам. Было ли верно пророчество цыганки или мое счастье с самого начала было внутри меня? Этого мне не узнать... Однако, кое-что я, все-таки, точно понял — не так уж и плоха эта «Гавайи».