Вода заполняет пещеру до потолка. Она льётся из всех щелей, будто они находятся внутри огромного разбитого кувшина, который кто-то бросил в реку, и тонут, тонут, не в силах выбраться из узкого горлышка. Марк в последнем отчаянном рывке цепляется за руку Рэндалла, но пальцы брата выскальзывают из его хватки. Ро-Ро пытается всплыть. Глупый, он не понимает, что сверху тоже нет ничего кроме воды. Он тянется к воздуху, но упирается ладонями в потолок пещеры. Марк смотрит снизу, из подводного сумрака на то, как конвульсивно дёргаются ноги младшего брата, беспомощно колотя по холодной воде, как движения становятся медленнее. Затем он разворачивается и ныряет вглубь, к самому дну, где ещё холоднее. Здесь очень темно, но ему кажется, что темнота расступается перед ним.
Он с шумным вдохом выныривает из одеял в своей кровати.
Его посмертие выглядит до ужаса обыденным. Мир почти не изменился, если не приглядываться к мелким деталям. Мать, раньше готовившая сыновьям завтрак до того, как они успеют проснуться, теперь, как правило, спит до обеда. Комната в конце коридора, где Марк с Рэндаллом любили смотреть диснеевские мультики на старом квадратном телевизоре, закрыта на замок. Папа странно грустный и тихий. В спальне Марка рядом с дверью на полу валяется ремень с тяжёлой пряжкой. Марк боится к нему прикасаться, но не помнит, почему.
Всё почти такое же, как раньше — но привычная реальность как будто является лишь искажённым отражением себя самой. И её прежнюю можно увидеть только в зеркальном стекле, если смотреть украдкой: в большом зеркале у комода отражается детская, по прежнему уютная и светлая, и смуглый мальчик с доброй улыбкой. Он собирает карандаши, не обращая внимания на стук в дверь. Он ничего не помнит, ведь в зеркале всё по-старому.
А Марк заперт с другой стороны, где всё поменялось местами. Монстры в тенях и под кроватью не так страшны, когда за дверью проходит сильный взрослый с тяжёлым взглядом и нетвёрдой походкой. И, когда взрослый останавливается, и полоску света под дверью перекрывает его чёрная тень, чудовища из шкафов и зеркал поднимаются, чтобы защитить своего маленького подопечного. Не кулаками — ведь они бестелесны — но своим незримым присутствием. Они забирают память, а с нею боль.
И жизнь Марка слоится, разделяясь на части с кровавыми краями, которые нехотя заживают сквозь годы бессилия, растут и становятся слишком большими для его сломанного разума. Если рассказы отца о аде и рае верны, то Марк точно знает, что попал в ад.
Если бы он постарался, возможно, мог бы выплыть. Ада не существует, как и рая, пока его душа зависла в сумрачном безмолвии подводного грота, не решаясь двинуться с места. Он мог бы рвануться вверх, к свету, едва различимому сквозь толщу воды — но там, под каменным сводом пещеры, всё ещё плавает безжизненное тело младшего брата, как незримый страж, охраняющий дорогу к свободе. Чтобы добраться до поверхности, надо посмотреть ему в глаза.
Поэтому Марк ныряет глубже, в темноту, и грубо зашитые, но незажившие осколки его больной памяти шевелятся внутри черепа, распределяясь фрагментами по разным углам разума. Обрывки счастливого детства дрейфуют в спокойном пространстве другой души, мирно спящей до своего часа. Тяжело было её сохранить, но Марк справился. Её не коснутся острые грани тяжёлых воспоминаний — тех, что он прятал даже от себя. Эти наполненные страхом и болью фрагменты будут гнить в своём тёмном углу памяти, пока не превратятся во что-то действительно страшное и жестокое. Но это будет потом. Марк старается туда не смотреть, как не смотрел на брошенный мамой ремень. Может быть, если не думать об этом, этого не случится снова.
***
Отец не говорил, что после смерти можно ещё раз умереть — но Марк это делает. Ведь я всегда был ошибкой, горько думает он, поднося дуло пистолета к подбородку. Только теперь это не вода, затапливающая со всех сторон, а песок — но пещера похожа. Как все пещеры, что он видел в своей жизни, пусть этой кто-то и попытался придать подобие храма. Все они одинаковы — идеальное место, чтобы умереть в одиночестве. Песок или вода — неважно.
Палец дрожит на спусковом крючке, и Марк знает, чего на самом деле боится — не ада, ведь он уже в аду. А того, кто ждёт его там, наверху. Когда-нибудь всё равно придётся всплыть. Взбить густую марь руками, подняться из глубины и встретиться с тем, кого он не смог спасти. И ответить за свою беспомощность.
Поэтому, когда откуда-то извне, со стороны древней египетской статуи с головой сокола раздаётся голос, предлагающий отсрочку — неважно, во имя чего, — добра, мести или ночных путников, — Марк говорит
«Да».
***
Посмертие растягивается ещё на десять лет. Но все дороги ведут по широкой дуге обратно и снова приводят его к исходной точке.
Это уже другая пещера. Но теперь ему никуда не уйти. Две пули прошивают грудь, и Марк падает в бассейн, заполненный старой застоявшейся водой, а затем проваливается дальше — в темноту. Посреди неё мерцает луч света. Он становится больше, пока не заполняет всё пространство зрения, и Марк понимает, что назад пути нет. Он выныривает на поверхность, делая глубокий вдох. Первый за десятилетия, проведённые под водой. Всё вокруг белое и яркое, и этот слепящий свет будто указывает на него, вытаскивая наружу то, что Марк так долго и безуспешно скрывал. Его внутренние демоны больше не могут прятаться в глубинах разума.
Он сталкивается со стражником своего рая. Но теперь Марк не один и он не знает, хорошо это или плохо.
«Что в твоей комнате с трупами делает ребёнок?» — взволнованно спрашивает Стивен, подходя ближе. У стражника лицо маленького мальчика, он одет в бежевую рубашку и шорты. Он поворачивается и убегает в одну из белых больничных дверей, и Стивен следует за ним, невзирая на протестующие крики своего альтера, врезавшегося плечом в закрытую дверь. Это бой Марка. Стивен не должен идти туда и видеть это потому что… Потому что…
Потому что Стивен ещё ни разу не нырял в эту тьму и не знает, что из неё невозможно выбраться.
Когда пещера остаётся позади и Стивен говорит
«Ты не виноват», а потом исчезает в песках Дуата, Марк остаётся один. Он стоит посреди тростникового поля и прижимает к груди белое сердце. Он смотрит вдаль, не видя скользких стен подводной пещеры и не чувствуя давления водных масс, которые сжимали его с дня смерти Ро-Ро. Вода осталась где-то позади, вместе с колючим песком и птичьими костями под подошвой. Больше ничто не давит со всех сторон. Он выплыл. Не сам — чужая рука выдернула его на поверхность тёмного мира, выше лабиринтов подземной реки, барханов и дороги из тел, по которой он пришёл сюда, выше его мнения о собственной способности выбраться.
Стивен просто взял и сделал это — возможно, потому что сам никогда не тонул. И всё, что Марку стоило сделать с самого начала — просто попросить его о помощи. Но эта помощь обошлась Стивену слишком дорого.
«Теперь моя очередь вытаскивать тебя, приятель».
И мимолётная мысль, как бабочка, проносится в его мозгу, пока он бежит обратно и тростник под его ногами рассыпается песчаной крошкой, а низко нависшее небо Дуата бросает в лицо острый ветер:
«Если смерти не существует… Где я был все эти годы?».
