Вопросы постельные

— Да говорю вам, вы женщин нормальных не видели! — воодушевленно махнул рукой один из катши, едва не задев своего соседа — такого же темного альва, как и он. — Женщина должна быть такая, чтоб сама тебя трахнуть могла, а эти… Своего сородича солдаты поддержали одобрительным гулом и кивками. Напротив них сидели светлые альвы и кривили лица, явно не желая выслушивать поучения от своих темных родичей. Они все вместе сидели у походного костра, разведенного под крышей полуразрушенного забытого храма. Потолок над ними давно обвалился, и в образовавшемся проеме виднелось звездное небо, в которое улетал сизый дым от пламени. — А чем наши женщины плохи? — запальчиво вопрошал один из светлых. — Да как тебе сказать… — со смешком отвечал катши. — Вон, видишь, — мужчина указал куда-то в сторону, — бревно лежит. Вот что бревно, то и ваши женщины. Такое чувство, что сексом ты не с живым альвом занимаешься, а с трупом. Ощущения примерно те же: неудобно, удовольствия — чуть, и стыдно, к тому же. — А ты, я вижу, большой знаток трупов, — заметил один из светлых, посмеиваясь. Его товарищи поддержали его своими улыбками и усмешками. Но катши не смутился. — Да с вашими-то женщинами волей неволей на трупы перейдешь и то веселее. — Во-во, — поддержал другой темный альв. Он сел удобнее, явно намереваясь затравить какую-нибудь байку. — На ум мне пришло как-то со светлой альвийком переспать. Хоть плачь, хоть смейся. Ты, значица, над ней сидишь, обхаживаешь и так и этак, а она знай себе вздыхает смущенно, глаза прячет да руки не знает куда девать. Нет бы ласку какую ответную, чай процесс-то обоюдный, так сказать… — Да ты ее, небось, снасильничал, — фыркнул светлый, оборвав рассказ солдата. — Вот она и не знала, куда ей от страха и стыда деваться. Катши подобрался. Не понравилось ему, что на него тут клевещут какие-то светлые. — Да ваших и насильничать-то интереса никакого, — флегматично заметил другой темный. — Да насильничать и в принципе сомнительное такое удовольствие, — добавил третий. — То ли дело, если ты так умел, что партнерша сама на тебя так и вешается, а силой… силой любой может. — С нашими женщинами — не любой, — хохотнул сидящий прямо на земле темный и что-то добавил на своем. Его товарищи дружно загоготали, правда, перевести своим непонимающим светлым сородичам не потрудились. Впрочем, те делали вид, что им совершенно не интересно, что это так этих болванов рассмешило. Гордые слишком, чтоб еще и перевода просить с их плебейского языка. — Вы, прежде чем наших женщин браковать, на своих бы поглядели, — пренебрежительно обронил один из светлых. — А что на них глядеть? Хороши, что те фурии. — Вот то-то и оно, что фурии. Одну такую в постель уложишь — в десяток веков не забудешь. Катши такое заявление встретили с улыбками, видать, не нашли чему тут ужасаться. — И чего? Растерзали тебя бедного? Если уж не смог управиться, то это лично твоя забота. Снаружи шумела дубрава, чьи листья, как драгоценные свои монеты скупой торговец, перебирал холодный ночной ветер. В полуразрушенный храм широким шагом вошла фигура, улучив момент получше. Прерывать беседу сразу она не стала, уж больно интересно, чего эти мужланы языками своими плетут. Нашла эту тему прелюбопытной и не могла удержаться от присоединения к ней. Альвийка, бывшая своим темнокожим и лопоухим сородичам командиром, бросила с одной стороны подстреленную дичь, с другой — оружие. Села. Ее подчиненные смиренно замолчали, благоразумно решив не болтать при суровой альвийке всякую непотребщину про уважаемых женщин. По крайней мере, без ее на то разрешения, которое они, к слову, все же получили. Светлые же замолчали из своих манер, говорившим им, что при даме такие беседы вести не положено. — Вот вы тут мелете языком, что женщины у светлых бревна, а я вам скажу, что и мужчины любовнички тоже ниякие. Довелось мне как-то возлечь, так сказать, с одним из ваших. Так исстаралась вся, чтоб хоть какое удовольствие урвать. Спина двое суток ныла. А этот умелец знай себе тыкается, как тот слепой детеныш. Вариативность там, казалось бы, не слишком большая. Бедный, аж запыхался от натуги. Катши засмеялись. Светлые посмурнели. Скорее не от недовольства за своего непутевого сородича, уронившего достоинство всех светлых альвов в глазах темнокожей альвийки, а от того, что эта самая альвийка вообще заговорила об этом. — Не знаю, может, с другими мужиками вы поувереннее будете… — пожала плечами командирша, посмотрев на светлых, но ее предположение тут же опровергли. — Да сейчас, — осклабился один из ее бойцов. — Если с женщиной там и промахнуться можно, то с мужиком-то понятно, что и куда. Ан нет. Одной богине ведомо как можно всю жизнь с таким же набором приборов между ног ходить, но совершенно не знать, как с ним управляться. У вас там какой-то запрет на самоудовлетворение или куда? Ну не может мужик так бездарно дрочить. — У них и у женщин такая проблема, — махнула рукой альвийка. — Совсем своего тела не знают. Ее спрашивают, где больше нравится, а она рдеет и ручками разводит. — А что с мужиком-то дальше рук и не зашло? — полюбопытствовал кто-то из темных. — Да там хорошо, что до рук дошло, — вздохнули в ответ. — Про то, чтобы что-то в кого-то вставлять там и речи не было уже. Светлые мрачно молчали, потому как в какой-то момент обсуждение перетекло в форму обругивания всей их ветви альвийской за неумение правильно партнеров своих ублажать. — Сдается мне, прежде чем на других грешить, задумались бы над своими навыками подбора партнеров, — произнес один из светлых, прерывая гордое молчание среди своих товарищей. — Извиняюсь, но вы все на одно ебало, — усмехнулся кто-то из темных. — По вам же не поймешь. Да и свои дела постельные бережете, что тот дракон злато. В открытую ведь не скажите никогда. — А как ты себе это представляешь? «Благословенного света вам. А знаете, как классно я в зад долблюсь…» — съязвил светлый. — Ну, можно и так, для разнообразия, — хохотнул катши, совершенно не задетый ехидностью оппонента. — А можно и просто сознаться, что опыта мало. Поверьте, и на последнего девственника охотник найдется, а зря время незаинтересованного тратить ну это уже форменное безобразие. — Может, у вас бахвальство своими постельными делами обязательно входит в знакомство, а у нас это — личное дело, — мрачно возразил другой солдат. — Твое личное дело это пока ты за закрытой дверью с рукой развлекаешься, а когда с другим альвом собираешься переспать — будь добор, вынь да положь свои «постельные дела», — заметила командирша, скрестив руки на груди. Пик неразрешимого непонимания достиг своего апогея и сидящие напротив темные и светлые альвы сверлили друг друга неприязненными взглядами. Возможно, когда-то они и были одним народом, но сейчас — нет. Утекло очень много воды и теперь раскрепощенные, не ведающие, по меркам светлых, стыда катши казались чопорным и сдержанным своим сородичам с поверхности дикарями на одном уровне с животными. А темные считали их невозможными занудами, которые еще и трахаются плохо. Неисповедимы пути Великой Матери, пославшей своих детей на эту борьбу за объединение двух таких разных народов. Смогут ли они когда-нибудь жить по одним законам и под одним небом? — Так, — альвийка ударила по своим коленям и поднялась на ноги, прерывая повисшее молчание. — Хватит языком чесать. Разошлись на привал, выставить часовых. Живо, живо, — отдала приказы командирша, и ее темные подчиненные разошлись их выполнять.