Blows

      Чэн Сяоши бьет очень сильно — Лу Гуан понял это еще с первого раза. И даже не столько важно, делает ли он это умышленно. Он уже давно привык к тому, что его друг, напарник, дорогой человек по-сяошиновски нагло влезает в его личное пространство, но у них всегда было немое табу на причинение какого-либо вреда друг другу. И именно поэтому Лу Гуан всегда старательно отсеивал фотографии, из-за которых его напарник мог пострадать. Но не все было так хорошо, как ему хотелось бы. И за один такой раз он достойно получил по лицу, когда Сяоши буквально закатил перед ним истерику.       — Почему ты солгал мне? Почему позволил ей умереть? — все, что помнит толком Лу перед достаточно сильным соприкосновением чужого кулака о лицо, чтобы хорошенько встряхнуть его.       Возможно, причиной стали его попытки придерживаться их самых главных правил не влезать в прошлое и не менять его, как сильно ни хочется. На самом деле, беловолосому и самому порой хотелось врезать как следует по нахальному личику Сяоши, но он упрямо держался, понимая, что в таком случае вся их работа над взаимоотношениями и доверием друг другу полетят к черту со скоростью в двести километров в час.       Другой такой раз снова был на манер игры. Окончилась она, правда, печально, когда случайные прохожие вдруг решили, что фотоателье кто-то грабит… Но в любом случае, перед полицией парни долго не краснели. Лу Гуан так тем более, не он ведь виноват!       — Давай не пойдем… На улице духота невыносимая, — выл часами в тот день Чэн Сяоши, а после еще одной попытки привлечь внимание к себе просто улегся головой на чужие колени, растянувшись на диване полностью.       — Не хочешь — не пойдем. Я тебя не заставлял. Ты сам предложил пойти в кино.       Брюнет был совсем недоволен, что за него не взял никто ответственность и вину, потому лишь фыркнул и сел ровно. Книга, находившаяся в руках друга, совсем его не привлекала, и он просто вытянул ее из чужих рук, услышав в свою сторону только усталый многозначный вздох. Сяоши сразу слабо стукнул юношу по голове рукой, отчего он сильно наклонился, едва удержавшись на диване. Не сказать, чтобы удар был такой уж сильный, но Гуан к такому не привык, а на первый план тут же вышла его украденная книга.       — Ух ты… Порнушку читаешь?       — Я же не ты…       Чэн Сяоши, улыбнувшись, соскочил с дивана и начал листать с интересом книжку (самое главное, стоит упомянуть, что он оставил закладку, оставленную самим Лу, чтобы не потерять страницу, на ее прежнем месте и не посмел тронуть). Попытка вернуть украденное окончилась провалом, а потом и еще одна, когда Лу Гуан еще и врезался в стол, не ожидав, что напарник отойдет так резко. И погоня по этажам и даже немного на улице длилась довольно долго, пока они оба просто не завалились на пол, отбросив книгу куда подальше. И если брюнет еще и пытался как-то удерживать своего друга на полу, навалившись на него всем телом с глупым хохотом, то второй уже практически смирился и только лениво шаркал рукой по полу в попытках отыскать книгу, которая, на самом деле, не так уже его интересовала. Возможно, они бы и продолжили свою незатейливую игру, как к ним вдруг ворвались двое мужчин в форме и растерянный неизвестный им за спинами у вошедших. Было и впрямь очень неловко объясняться и вздыхать, когда им не верили, что красть никто ничего не собирался, а еще у них вообще-то документы есть… И сначала Лу Гуан весь побитый искатался по полу, так еще и на пару со своим товарищем получил хорошего подзатыльника от разгневанной Цяо Лин. Отходили они долго…       Самый, наверное, запомнившийся и тяжелый момент был после очередного их взятого задания, когда Чэн Сяоши переместился в фотографию. Беловолосый юноша без того все несколько часов недвижимо сидел на диване и крепко сжимал собственные руки, переживая, что что-то пойдет не так. Он до последнего откладывал это фото в сторону, когда узнал, что должно случиться. Для него самого видеть забившегося в истерике в угол ребенка, окруженного на глазах убитыми родителями (и маленькой собачкой рядом) слишком тяжело. И он даже представить не может, что в этот момент способен чувствовать и без того слишком эмоциональный Сяоши.       — Сейчас же выходи из фотки! Ты ничего не сможешь сделать, давай вернем фото. Выходи оттуда! — вскричал после детской истерики Лу Гуан, и сам в панике соскочив в дивана. Сяоши опять его не послушал, опять сделал по-своему, и теперь им не просто не узнать, кто является убийцей, но и следов его не найти, потому что он сбежал намного раньше из-за самодеятельности его напарника. Опять хотел как лучше и опять успешно все испортил. — Ты слышишь меня? Выходи, я сказал!       Чэн Сяоши не отвечал еще очень долго, просто сжавшись в детском теле в слезах и обхватив маленькими ручками коленки, натянув на них подол испачканного кровью и надорванного платьица. Ему потребовалось много, очень много времени, чтобы заставить себя хлопнуть в ладоши. И первое, что встретил Лу Гуан, как только напарник появился перед ним, — звонкая пощечина за попытку обнять и помочь успокоиться.       — Ненавижу тебя… — прошептал брюнет, стиснув зубы и крепко сжав кулаки. Еще один удар кулаком пришелся в скулу очень резко, и Гуан не сумел удержать равновесия и даже схватиться за спинку дивана или край стола, тут же грохнувшись на пол. — Как же я тебя ненавижу! Я мог бы… мог бы их спасти! И этого гребаного преступника могло там не появиться, если бы ты не сказал мне туда идти! Все могло закончиться иначе!       — Все могло закончиться иначе, и нас бы могло здесь не быть! Сколько раз тебе еще повторять: в прошлое и будущее нам лезть нельзя! Иди тогда к черту, раз не можешь запомнить настолько элементарные вещи и продолжаешь самовольничать!       Оба замолчали сразу же. Лу Гуан впервые тогда сорвался и кричал. Когда он поднялся, уже готов был начать извиняться и усадить Сяоши на диван, чтобы они могли немного успокоиться, но вместо этого снова чуть не получил по лицу. Ему очень повезло вовремя поймать руку Чэна и схватить его достаточно крепко, чтобы тот угомонился хоть чуть-чуть.       — А тебе эти дурацкие правила важнее чужих жизней, а, Лу Гуан?! Зачем я тебя слушаюсь, если ты только и делаешь, что издеваешься надо мной?! Вместо того, чтобы сделать хоть что-то и помочь людям, не дать им погибнуть, я просто стою и смотрю, как их убивают на моих глазах! Из-за тебя я просто стою и смотрю!       Сяоши кричал долго и много, вымещая на товарища всю свою злость. И его еще больше бесило то, что он даже ударить Гуана никак не может — просто не получается, не выходит никак. И их ругань стала настолько сильной, что они уже в открытую дрались и кричали друг на друга, завалившись на пол. Это уже совсем не было игрой, так еще и происходило все поздно ночью. Разобраться-то было тяжело, где что стоит, потому и Чэн Сяоши без конца бился об край стола, диван или косяк, стоило ему в очередной раз замахнуться для удара.       «А если и мы поссоримся? Тоже мосты сожжем?» — сильно эти слова засели в голове Лу Гуана. Может, одному ему казалось, что их «мосты» давно уже обвалились или держутся уже на одних тонких веревочках.       Последний Лу Гуан поймал уже запыхавшимся — у него нет столько выносливости, как у его друга, но тот тоже решил остановиться. Сидя сверху на чужой туше, он уже и не злился совсем, не кричал и наконец отпустил юношу, съехав с него на пол. На место злости пришли теперь слезы, и он стал совсем похож на маленьком ребенка, на ту девочку, который пришлось собственными глазами видеть смерть родителей, прижимая к себе скулящую собачонку.       — Я мог бы сделать хоть что-то… Они были бы живы сейчас, они бы… — к концу голос сильно дрогнул, и брюнет перешел на еле различимый дрожащий шепот, прижавшись к дивану спиной. Лу около минуты просто смотрел рассеянно в потолок, затем тяжко вздохнул и присел на полу, обхватив плечи плачущего крепко и прижав к себе.       — Мы бы ничего не сделали. Нам нужно было увидеть хотя бы лицо преступника и задержать его, чтобы осталось после него хоть что-то. Ты не должен пытаться всех спасти — ты не сможешь этого сделать. Ты должен был защищать самого себя, а не других. Вернем фотографию и скажем, что мы ничего не нашли.       Лу Гуан говорил достаточно холодно, все еще пребывая в некой прострации и на грани срыва. Однако он все же старался сдерживаться, чтобы не сделать еще хуже. Чэн Сяоши видел своего напарника разозленным только однажды — когда он снова сильно накосячил и просто взял и все испортил. Он мысленно поклялся себе, что никогда больше не будет так выводить Лу, потому что в гневе он реально страшен, но что в итоге? Опять не послушался. Даже самого себя он слушать не хочет.       — Эта девочка… Что с ней потом случится? — спросил осторожно Сяоши, прижавшись к чужой груди и спрятав лицо в плече. Не хотелось подниматься, даже извиняться за эту истерику. Лу Гуан, в общем-то, прекрасно его понимал и даже не пытался потревожить. Несмотря на то, что он так себя повёл, снова все испортил и закатил такой скандал, его все равно прямо сейчас здесь успокаивают.       — Она возьмет собачку и побежит к соседям. Они помогут ей.       Лу Гуан всегда тщательно отбирал фотографии. И он старался сделать все, чтобы не встряхивать лишний раз нервную систему и психику своего друга, но каждый такой раз все равно с треском обваливался и утягивал вниз за собой. Утром, смотря новости, он ни за что не скажет, что преступник вернулся за маленькой девочкой, чтобы избавиться от последнего человека, который мог его видеть; Лу Гуан не скажет, что из-за Сяоши не только не удалось помочь кому-то спастись, но и поплатился своей жизнью тот, кто должен, обязан был выжить. В этот раз он уже не встретит снова хороший удар в челюсть от Чэна Сяоши, но работать от этого легче не станет, потому что этот раз, когда они кричали и ругались, был первым и последним.