Слишком старые

Ровно в восемь утра, как и каждый день, строго по расписанию прозвенел оглушительным скрежетом металлический звонок, оповещая о начале нового рабочего дня в Boxmore. Работа здесь кипела постоянно: праздники, выходные, зима или лето, утро или вечер, прерываясь только на ночь, лишь чтобы снова возобновить работу на следующий день. Такое можно было обеспечить благодаря огромному количеству роботов, предусмотрительно сконструированных Боксменом для непрерывного труда, в то время как сам владелец компании всё же иногда мог позволить себе выходной по особому поводу. Как, например, это случилось сегодня. Прошло ровно два года с момента, когда совладельцы компании и деловые партнёры решили, что значат друг для друга безмерно много и сыграли свадьбу, став счастливой и крепкой злодейской семьёй уже официально. Потому и этот день был ознаменован годовщиной брака. Сегодняшнее утро учёный начал не с ежедневного обхода цеха, а хлопоча на кухне над завтраком для любимого, ещё даже не думавшего вставать из постели, раз уж выдалась редкая возможность поспать подольше. Его пробуждение он решил взять на себя, резким движением отодвинув толстую бархатную ткань шторы, которая была последним препятствием для света перед входом в красную спальню супругов. Лучи солнца хоть и не были особо яркими в такую рань, однако резким потоком бесцеремонно вырвали Веномуса из царства Морфея, заставив его возмущённо поморщить нос и зарыться им поглубже в мягкий ворс красного тёплого одеяла. – Проснись и пой, любовь моя! – Боксмен воодушевлённо щебетал, пытаясь параллельно зацепить обратно шнурок шторы, до крепления которого с трудом доставал из-за своего роста. – Который час... Ты почему вообще не спишь? – сонно и недовольно бубнил Веномус, безуспешно пытаясь приоткрыть зажмуренные глаза и натягивая одеяло выше, до копны спутанных за ночь волос. – Самое время, Пи-ви, самое время! – оставив бедное окно в покое, так и не добившись от него сотрудничества, Бокс гордо прошагал к изголовью кровати, достав мужа из одеяльного кокона и поставив перед ним поднос со свежеиспечёнными вафлями с клубникой и сладким сиропом, смахивая рукой ароматный пар в сторону лица спящего. – Я бы предпочёл сладкий сон, – он всё ещё недовольно ворчал, между делом голодными глазами поглядывая на поднос с тарелкой. – Но так уж и быть, твой аргумент выглядит довольно убедительно. Довольный Боксмен лёг рядом, оперев голову на локтях и медленно болтая ножками. Ему очень нравилось смотреть, как ест Веномус: как аккуратно и легко вонзались в пищу острые клыки, как растягивались и вновь сжимались щёки во время жевания, образовывая милые ямочки на скулах и в уголках губ, как в довольном жесте играли глаза и изгибы бровей, как содрогалась гортань и как звучали одобрительные слова похвалы. Особенно, когда это что-то, с любовью приготовленное специально для него. – Надо признать, что за это время ты очень продвинулся в готовке, – Пи-ви, уже окончательно разбуженный этим вкусным завтраком, удовлетворённо улыбался и облизывал губы. – Уже второй год не перестаёшь меня радовать, Бокси. Он мягко обнял его, после чего притянул к себе за пухлые щёки и благодарственно поцеловал, из-за чего Боксмен и сам смог ощутить остатки вкуса вафель на своих губах, окончательно убеждаясь в том, что они были действительно вкусными. Когда трапеза была окончена, Бокс поспешно вышел из спальни и засеменил короткими ножками вниз по лестнице на кухню, унося посуду, чтобы вновь привести её в порядок. В это время, широко потянувшись, Веномус прогнал остатки сна, зацепил оставленную мужем штору и принялся переодеваться. Сегодняшний день не обещал никаких планов, поэтому выходной наряд заменили обычная майка и любимый домашний халат с надписью "#1 Husband", подаренный когда-то Боксменом. Пока он в очередной раз с упоением тонул в мягком халате, его одиночество прервал чёткий и громкий стук в дверь: так торопливо и сбито обычно стучал кто-нибудь из роботов-детей. – Входите, – ровным строгим тоном ответил он. – Доброе утро, папочка! – это был Дэррел, как всегда весёлый и полный энергии, он подбежал и обнял растерянного Веномуса. – Что случилось, почему ты не контролируешь конвейер? Сегодня ведь твоё дежурство, – так же строго успокоил его профессор, думая, что сын в очередной раз решил откосить от работы. – Шенон подменила меня, я сейчас же вернусь туда, но сначала должен отдать кое-что, – он протянул ему небольшую коробку, завернутую в сверкающую от огромного количества глиттера на обёртке. – Рэймонд прислал, у папочек ведь сегодня пра-а-а-здник? – Да, верно, но тебе точно не стоит переживать из-за этого, – приняв коробку и отставив её на тумбу, Веномус грозно скрестил руки на груди, намекая роботу, чтобы тот вернулся к работе вместо пустой болтовни. – Но я тоже кое-что сделал... – он робко протянул по-детски неаккуратно нарисованную восковыми мелками открытку, где были, очевидно, фигуры Воксменов, обрамлённые сердечками и кучей блёсток, медленно стекающих по лужице клея. – Это прекрасно, – в такие моменты профессор чувствовал себя по-настоящему счастливым отцом, но поумилявшись пару минут, снова обнял Дэррела и послал его с открыткой вниз к Боксмену, который тоже был обязан оценить это. Проводив сына, он спешно вернулся к тумбе, где стояла загадочная сверкающая коробка. По упаковке действительно было сразу понятно, от кого она, но что же может быть внутри? Рэймонд совсем недавно переехал, основав свою собственную сеть бутиков, так что теперь реже навещал семью, чаще присылая письма, но посылок от него ещё никто не получал, так что это было настоящей тайной, которую предстояло раскрыть учёному. Он взволнованно распорол острым ногтем упаковку, доставая маленькую черную коробочку с прикреплённой к ней таким же сверкающим скотчем запиской. Судя по весу, несмотря на размер, в этой ёмкости находилось что-то довольно тяжёлое, так что растерянный Веномус решил для начала почитать записку. На ней безукоризненно ровным почерком робота было написано следующее: "Мои дорогие отцы, поздравляю вас с годовщиной. Мне безумно жаль, что в этом году не смогу почтить вас своим присутствием, но популярность моего бренда растёт, поэтому здесь я куда нужнее. Тем не менее, очень хочу передать вам этот скромный подарок от одного из наших спонсоров. Надеюсь, что вы не слишком старые для такого и быстро разберётесь. Это действительно помогло бы сделать вашу жизнь без меня чуточку интереснее. Целую, безмерно скучаю Рэймонд." Всё письмо сквозило свойственным ему самолюбием, а слово "старые" даже было оформлено несколькими нарисованными карандашом розами. В самом углу листа был аккуратный набросок змеи и курицы, высиживающих яйца. Даже зная робота и того, что можно от него ожидать, Веномус оскорблённо сжал листик, отбросив его в сторону, таким же резким движением открывая крышку коробки, предвкушая, что же может быть такого, в чём двое учёных бы не разобрались. – Старые... Да что ты знаешь о старости, щенок? – после этих слов, на самом деле, он обеспокоенно посмотрел в зеркало, и, удостоверившись в том, что его тело всё так же прекрасно, а лицо чисто от морщин, довольно хлопнул себя рукой по подтянутой попке, подтверждая для себя, что до старости ещё очень далеко. Затем, опустив взгляд обратно на коробку, он впал в ступор, из которого его вывел вбегающий в комнату Боксмен, вытирающий слёзы и сопли гордого отца и допивая стакан апельсинового сока со льдом, заменивший ему сегодняшний завтрак. Ему тоже очень понравилась открытка. – А что это у тебя? – закончив радостно всхлипывать, он тоже уставился на коробку и её содержимое. – Пока не знаю, но нам предстоит это выяснить, – он указал Боксу рукой на лежащий в углу мятый листик, а сам вынул содержимое наружу и стал вертеть в руках. Это действительно были два продолговатых объекта, по форме сильно напоминавшие яйцо, с подсоединёнными к ним тонкими проводками и пультами с несколькими кнопками. Материал был очень мягким и немного шершавым, но внутри конструкция была твердой, очевидно, скрывая механизм под силиконовой оболочкой. Веномус с любопытством смотрел на это то с одной, то с другой стороны, отказываясь признавать, что совершенно не понимает, что держит в руках. От размышлений его оторвал крик Бокса. – Старые?! Да как он посмел, – с не меньшим негодованием, учёный с громким стуком опустил стакан на пол, отшвырнул лист, окончательно смяв его в комок и, подходя к тумбочке, легонько оттолкнул Веномуса. – Что там может быть такого? После этих слов Бокс схватил остальное содержимое и, приятно удивившись его поверхности, стал так же внимательно рассматривать. В комнате вновь воцарилась тишина. Оба супруга негодовали, но Боксмен в порыве гнева так сильно сжал объект в руках, что не заметил, как задел одну из кнопок, запустивших прибор. Тишина в комнате разрушалась еле-слышным жужжанием, а прибор отдавал в руку учёного слабыми волнами вибрации, немного сотрясая пухлую ладонь. Осмелев немного, Боксмен нажал и на другие кнопки, которые, как выяснилось, меняли интенсивность вибрации. – И что мы должны с этим делать? – ещё более раздражённый Бокс чуть было не кинул "яйцо" на пол, но его остановила рука Веномуса. – В-высиживать, – голос профессора дрогнул, после чего он прикрыл нижнюю часть лица рукой, дабы хоть как-то скрыть смущение от сознания, неожиданно ударившего и заставшего его врасплох. – Вы теперь оба надо мной смеётесь? – искренне непонимающе переспросил супруг, но увидев румянец, расползавшийся по лицу Веномуса с невиданной скоростью, понял, что это не шутка. – В одном из писем Рэймонд писал о своих спонсорах, и среди них была компания по производству игрушек для взрослых. Но мне и в голову прийти не могло, что он способен подарить нам что-то такое... – рука медленно сползала с его лица, открывая, скорее, шокированное выражение с нервной улыбкой на нём. – То есть, это надо.. – Боксмен стоял уже совсем не менее красный, переваривая полученную информацию. – Да, – кротко отрезал профессор. Оба стояли, неловко смеясь и тыкая на кнопки, то включая, то выключая чудо техники. Стараясь разорвать эту сумбурную паузу, первым заговорил Бокс, превращая всё в ещё бо́льшую шутку. – У нас уже много прекрасных детей, но не окажите ли Вы мне такую честь, высидев из этого замечательного яйца ещё одного? – он встал на одно колено, драматично закинув голову и протянув "яйцо" мужу, пожужжав им ещё несколько раз. Оба покатились со смеху. Неловкое молчание превратилось в неудержимый порыв смеха, где вместо того, чтобы серьёзно отнестись к подарку, каждый выдумывал всё новые глупые шутки, смешившие партнёра. – Бокси, милый, у нас двойня! Ты сможешь разделить со мной радость наседки, как же я счастлив! – они снова оглушительно рассмеялись и, не в силах больше ровно стоять на ногах, плюхнулись на кровать. В попытках отдышаться, они полежали так ещё немного, вытирая подступившие к глазам от обилия смеха слёзы. Но после этого Веномус немного приподнялся на локтях, смотря на мужа как бы немного свысока, и продолжил фразу. Его интонация сменилась с шутливой на более серьёзную, даже, можно сказать, заклинательскую. – К тому же, не ври, что и сам не хочешь попробовать, – он включил прибор в своих руках и бережно провёл им вдоль груди мужа вверх по шее, окончательно уперев его в пухлую щёку, заставляя её забавно подрагивать от вибрации. Бокс не смог ничего ответить, а лишь смущённо отодвинул голову, в попытках уйти от гогочащего супруга, пытавшегося засунуть ему эту штуку то ли в нос, то ли в рот. Всё было ясно и без ответа. – Пойду прикрою дверь. Яйца, говорят, в тепле высиживать нужно, – он быстро направился в сторону двери, сопровождаемый довольным хихиканьем Веномуса, оценившего шутку. Тяжёлая дверь с приятным щелчком закрылась, защитив спальню от посторонних глаз и ушей. Вальяжно развернувшись обратно, Боксмен пару минут постоял на месте, наслаждаясь представшей перед ним картиной: скинув махровый халат и майку, которые теперь небрежно лежали, сложившись случайными складками под его обнажённым телом, профессор вытянул руки вдоль головы и заигрывающе подогнул ногу, показывая свою полную готовность и доступность. Перекатывая голову из стороны в сторону, он не отводил довольного и полного предвкушения взгляда от Боксмена, суетливо снимающего рубашку в попытках быстрее освободиться от одежды и присоединиться к мужу. – Долговато ты возишься, я начинаю терять терпение, – Веномус довольно прикусил губу, пытаясь раздразнить партнёра ещё сильнее, и сымитировал небольшую волну всем телом, заставив одеяло смяться ещё сильнее, а Боксмена окончательно и безвозвратно подчиниться его очарованию. – Я не позволю! – взволнованно вторил ему Бокс, откинув остатки больше не нужных элементов гардероба и, ненадолго нагнувшись, быстрым и уверенным движением оказался рядом с мужем. По-утреннему свежие и ласковые лучи солнца уже во всю бегали по комнате, мягко ложась на гладь шёлковой блестящей кожи. Ещё только пробуждённые, не затуманенные тяготами рабочего дня умы возлюбленных сейчас были заполнены только друг другом, полностью соответствуя нежной и лёгкой атмосфере начинавшегося дня. Сжав уголки одеяла в изящных холодных пальцах, Веномус довольными стонами поддерживал ласки, оказываемые супругом. Тот, в свою очередь, аккуратными движениями мягких горячих рук водил вдоль роскошно пышных бёдер, не оставляя ни одного сантиметра без своего трепетного внимания. Однако, как только он окончательно убедился в том, что партнёр достиг боевой готовности, лишь хитро улыбнулся и пощурил глаза, остановившись перед самым интересным. – Что случилось? – в голосе Веномуса звучала досада и возмущение. – А развернись-ка, – учёный только сильнее расплылся в ехидной ухмылке и властно облизал нижнюю губу. Такое выражение его лицо обычно принимало только в случаях, когда в голове рождался очередной злобный умысел. Весьма заинтригованный Веномус поспешно сменил положение, стараясь, тем не менее, сохранить зрительный контакт с мужем. Но не прошло и секунды, как увесистая куриная лапка развернула голову в обратном направлении, давая понять, что подглядывать сегодня запрещено. Такая решительность заводила профессора только сильнее, так что он без единой попытки сопротивления поддался происходящему. Тогда он не понимал, что задумал любимый, но уже был готов на всё. Ощущая, как дразнящим движением свободной руки Боксмен раздвинул его ягодицы, тот уже сгорал от нетерпения, но тут же "остыл", забившись лицом в одеяло, чуть ли не протыкая его ногтями сжатых в кулаки рук, не в силах удержать пронзительный стон, походящий теперь больше на крик. Даже приглушённый одеялом, он парализовывал тело Боксмена, крайне довольно наблюдавшего за нужной ему реакцией. Холодный кубик подтаявшего льда из стакана с утренним напитком плавно скользил по самым сокровенным уголкам профессора, то игриво обходя по кругу, то грубым движением нахально продвигаясь вперёд, оставляя за собой холодный влажный след. От неожиданности произошедшего глаза Веномуса заблестели от подступивших слёз, а язык безвольно высвободился изо рта, позволяя заглатывать больше недостающего воздуха. Лапка нежным, но властным движением задрала его голову вверх, придерживая за густые чёрные волосы, а мышцы больше не слушались, произвольно сокращаясь в такт каждому движению партнёра. Осознав, что реагирует слишком громко, профессор прикрыл рот ладонью, что сделало его попытки скрыть следы наслаждения ещё милее. Как только кусочек льда полностью превратился в воду, оставив на теле Веномуса лишь блестящие напоминания о своём присутствии, Бокс нежно поцеловал место своих деяний, окончательно добивая мужа. От резкой разницы температур по всему телу прокатились мурашки, а спина предательски выгнулась ещё сильнее. Пока измождённый профессор пытался восстановить дыхание и сердцебиение, всё ещё пребывая в восторге от произошедшего, сам не заметил, как силиконовое покрытие прибора мягко проскользнуло в необычным способом смазанную промежность. В конечном итоге поняв, что случилось, он с недоверием напряг мышцы, удостоверившись в том, что яйцо оказалось в правильном месте. Но Боксмен уже довольно хорошо знал его даже в этой области, так что попадание было абсолютным, и, довольный, он принял сидячее положение, наслаждаясь новыми ощущениями. – Понравился сюрприз? – Бокс довольно хихикал рядом, наблюдая за реакцией супруга. – Ни то слово, – стараясь не выдать настоящих эмоций, он решил поиграть, грубым и уверенным движением вдавив голову партнёра в подушку. – Перед входом стучаться нужно, никогда не слышал о таком? Не уж-то ты возомнил себя главным? После этих слов он ещё немного сильнее надавил на его голову. Это движение не могло навредить учёному, но частично перекрывало доступ воздуха, что приносило ему чрезвычайное удовольствие, и о чём Веномус прекрасно знал. Пойманный попытался подняться, но в итоге лишь гордо отставил пухлые бёдра, не в силах оторвать головы от подушки под таким давлением. Однако супруг всё же позволил ему повернуться немного, чтобы тот мог говорить. На лице Боксмена было самое блаженное выражение из всех возможных: большие мягкие щёки рассекала широкая сбивчивая улыбка, через щели которой на подушку скатывались тонкие струйки бесконтрольно выделившейся слюны. Всё лицо горело алым румянцем и поблёскивало от пота, доказывая душноту подушки. Но, тем не менее, всё это выражало чистейшее удовольствие от происходящего, а имплантированный глаз, казалось, даже загорелся ярче. – Да, поставь меня на место, научи манерам, умоляю! – с придыханием трепетал он, стимулируя партнёра к действию. – Теперь это мне решать, – Веномус уже не справлялся с собственными эмоциями и пылал не меньше мужа, но всё же постарался следовать роли и держать тон голоса таким же строгим. Засунув два пальца свободной руки в рот, он обвил их змеиным языком, тщательно смачивая всю поверхность слюной и даже без секундного промедления быстрым и вероломным движением ввёл их внутрь. Он снова вернул лицо Бокса на первоначальное место, так что его глухие стоны тоже раздавались лишь через слой ткани подушки, но этого было вполне достаточно, чтобы продолжить. Не замедляя темп, он без капли жалости планомерными движениями вставлял и вновь вынимал длинные пальцы, посылая импульс настолько сильный, что кровать под ними ритмично прогибалась и тихо поскрипывала в такт. Вот это уже действительно могло доставить некоторый дискомфорт, но никто из них даже не думал останавливать процесс. Холодные пальца мужа хоть и уступали по температуре льду, но, тем не менее, доставляли разгорячённому учёному схожие неповторимые ощущения. Не имея возможности вдохнуть полной грудью, он лишь сильнее сомкнул в челюсти подушку, поглощая воздух прерывистыми вдохами, смешавшимися с неудержимым постаныванием, создавая ещё больше волнующие профессора звуки. Закатив глаза он без остатка отдался происходящему, не обращая внимания на слабую боль, уже почти сошедшую на нет, и уверенный, что в любой момент потеряет сознание от удовольствия и аутоэротического удушья. Но, так же резко и нежданно, как начал, супруг прекратил движения, протолкнув внутрь яйцо, прекрасно и свободно вошедшее в освобождённое пространство. Боксмен перевернулся, жадно глотая воздух в попытках отдышаться и восстановить сознание, уже практически потерянное до этого. Из транса его вывел всё ещё возбуждённый и полный энергии шёпот Веномуса, склонившегося прямо над его ухом. – Возможно, я немного увлёкся, но ты же не думал, что я позволю тебе кончить просто так? Ты не можешь пропустить самое интересное... – он выдержал небольшую паузу и очень ехидно улыбнулся, продолжая фразу. – Или ты действительно уже слишком стар для такого и совсем выдохся? Профессор точно знал, как подтрунить мужа, поэтому спустя секунду тот сразу же поднялся и сел напротив, всё ещё красный и мокрый, но точно не готовый сдаваться. – Это тебе придётся просить меня смиловаться, когда я продержусь дольше, – он попытался взять в руку пульт Веномуса, но тот успел ловко перехватить его, крепко зажав в руке, стараясь при этом не задеть кнопки. – Так это вызов? Не боишься спорить со мной? – помимо очевидного возбуждения в глазах Веномуса появилась ещё и искорка азарта. – Абсолютно нет. Проигравший будет считаться стариканом всю следующую неделю! – уверенно отчиканил тот. – Будь по-твоему. – Профессор аккуратно разжал руку, протягивая мужу пульт, жестом намекая, чтобы он отдал свой в ответ. Охотно согласившись на обмен, теперь Бокс имел полный контроль над яйцом внутри партнёра, но и сам стал его заложником. Осознание этого дарило ему невероятное наслаждение. Не дождавшись сигнала, он первым нажал на кнопку, решив начать с самой слабой интенсивности для первого раза. Тело профессора мгновенно отреагировало, а с его губ сорвался томный и протяжный стон, который он постарался растянуть куда сильнее и выразительнее, в надежде быстрее одержать победу. Но был в не слишком выигрышном положении, потому что прибор, несмотря на размер, отдавал вибрации в самых чувствительных местах внутри него, заставляя его бёдра покачиваться против его собственной воли, поддаваясь стимуляции. Стараясь не отдаться потоку на глазах у довольного Боксмена, злорадно пожирающего его взглядом, он и сам спешно нажал на одну из кнопок, даже не глядя на пульт. Но, очевидно, это была мощность куда сильнее начальной, потому что от неожиданности Бокс чуть было снова не согнулся, но постарался выпрямиться обратно, понимая, что из этого положения будет ещё приятнее, что сейчас было ему очень не на руку. Смиряя друг друга влюблёнными взглядами, которые в этих обстоятельствах уже не могли выглядеть, как взгляды конкурентов, они уже не скрывали экстаза. С одной стороны, никому не хотелось признать себя проигравшим, ведь оба уж слишком дорожили своей гордостью, а с другой стороны ни один не мог оторваться от новых и сводящих с ума движений аппонента, подрагиваний манящего члена, дотронуться до которого было самой опасной затеей сейчас, ублажённого выражения лица и общей картины происходящего. Осознание того, что кто-то настолько дорогой сейчас так уязвим и беззащитен и полностью в твоей власти, лишало их последних крупиц здравомыслия, а потому они уже бесконтрольно водили руками по пульту, подбирая всё новые ритмы друг для друга. В конце концов, не выдержав постоянной пульсации и пленяющего ощущения внутреннего трения прямо перед лицом мужа, ощущающего то же самое, Веномус понял, что больше не выдержит и изящным движением обхватил головку подушечками пальцев, блокируя выход жидкости наружу. Этот трюк бы стоил ему победы, если бы не подействовал на супруга, ведь именно эта область сейчас была самой чувствительной и долго продержаться в таком положении он точно бы не смог. Но это сработало: изгиб руки, томный, властный и одновременно жалостливый взгляд, молящий "помоги мне, позволь наконец ощутить себя хорошо", расслабленные тонкие губы, оголяющие острые белые клыки и длинный язык, свободно висящий снаружи, полностью пропитанный горячей и вязкой слюной, выступившие капельки пота на изящном теле и отчаянная попытка скрыть оргазм – всё это довело Боксмена до предела. Он обессиленно упал, уже осознав своё поражение, но всё ещё пребывая в восторге от увиденного. Жужжание приборов мгновенно стихло. Подняв голову, он столкнулся взглядом со всё ещё сидящим мужем, член которого ещё пару раз устало дрогнул, прежде чем плавно опуститься вниз к ногам, покрытым доказательством того, что он тоже был невероятно доволен. – Ты... сжульничал... – Учёный уже еле выдавливал из себя слова, полностью измождённый, не находящий сил уже даже на споры. – А кто тебе сказал... фух.. что злодеи играют по правилам? – Не менее уставший, он рухнул вниз рядом с ним, показывая нежелание говорить об этом сейчас. – Как только я встану, ты очень пожалеешь о своих словах – лениво угрожал Бокс. – Ты хотел сказать, "если я встану" – ехидно вторил ему супруг. – Это вызов? На минуту в комнате повисло неловкое молчание, после которого оба практически хором сказали одну и ту же фразу: – Нет, ну вот для такого мы уж точно слишком старые.