La-da-die

— Каччан! Кацуки не помнит, когда в первый раз встретил его — маленького, робкого веснушчатого мальчика, что вечно прятался то за воспитательницей, то за своей мамой. Скромный, вежливый, такой простой и совершенно непримечательный — с какого момента он стал хвостиком ходить за блондином? Может, с момента знакомства их родителей? Или с небольшого происшествия, когда на Изуку напала стайка мелких задир? Или с их встречи в детском саду? Бакуго никогда не придавал этому веснушчатому-мальчишке внимания. Есть и есть — главное, к нему не лезет. Однако… постепенно, Мидория начал становиться смелее: влезал в разговоры Кацуки со сверстниками, чаще бегал к нему в гости и старался всячески навязать алоглазому свою дружбу. Постепенно, день за днем, неделя за неделей… Так сильно… Бесил. Равнодушие блондина переросло в презрение еще на втором году обучения в начальной школе. Он всячески пытался показать Изуку, что не хочет с ним ни говорить, ни уж тем более дружить. Но он словно не понимал: продолжал и продолжал лезть к нему, донимать, ходить хвостиком… Раздражал. «Если он не понимает по хорошему, то можно показать и по-плохому» — думал Бакуго, в первый раз сорвав на Мидории накопившееся раздражение. Издевки, публичное высмеивание, оскорбления и вечные задирательства… Начальная школа перетекла в среднюю, а оттуда — в старшую. Чувство презрения в беспричинную ненависть и чувство превосходства. Вот только отчего все попытки Кацуки отделаться от Изуку были пустой тратой времени… …а сраный переход в старшую школу так резко разделил их? Мидория, этот вечно бубнящий себе ботаник, заучка-плакса, почему он смог привлечь внимание всех учителей и одноклассников? Плевать на это: Кацуки и сам хорош, много шума делает. Но почему же Изуку, его вечный хвостик, так внезапно перестал обращать на блондина внимание? Почему стал так много времени уделять своим глупым дружкам? Наконец-то алоглазый вздохнул спокойно. Сосредоточился на учебе и цели поступить в лучший университет страны. Однако… Было так непривычно. Издевки остались позади. А в чем был их смысл, если Мидория отлип от парня? Вечно презрительный взгляд превратился в полный любопытства. Он ведь столько лет был рядом с веснушчатым, но почти ничего о нем не знает… Что он любит читать? Какие его любимые предметы? Куда он планирует поступать? Кем мечтает стать? Когда у него День Рождения? С каждым днем Кацуки становилось все любопытнее и любопытнее. Все чаще он ловил себя на мыслях о Изуку или наблюдении за им и его привычками. Словно он просто зритель спектакля, в котором Мидория получил ключевую роль, и не смотреть на него, не слушать его нелепые и неуверенные реплики, было просто невозможно. Тогда Бакуго испугался. Нормально ли так себя вести? Нормально ли ему так себя вести? Особенно по отношению не абы к кому, а к Изуку… Страх поглощал его, заставляя пугаться своих же мыслей и желаний. Он и подойти пообщаться с Мидорией? Он и помочь ему с уроками? Он и пригласить на прогулку веснушчатого? Да, да, да! Да вот только мешала одна лишняя переменная в этих уравнениях. Он. Спустя столько лет начать общаться с Изуку по-дружески, сделав вид что в прошлом ничего плохого не было? Это попросту невозможно. Да и к тому же, зеленоволосый наверняка его ненавидит: столько лет презрения и насмешек, буквально запоротое детство без друзей и поддержки от сверстников — и всё по вине Кацуки… Но что же он мог сделать, чтобы искупить свою вину? Чтобы Мидория всегда был счастлив? Может, перевестись? Хотя бы в другой класс — так ему будет наверняка спокойнее… Или, может, принести перед всем классом слова-извинения? Что он мог сделать ради него? Начать блондин решил с извинений. Дождался, пока компашка Изуку из раздражающей Очако, занудного Ииды и двумордого оставит парня одного, постучался к нему в комнату… И был удивлен тем, что веснушчатый его не просто не выгнал, но и даже впустил к себе! Спустя пять минут напряженной тишины, Кацуки все-таки осмелился произнести свои слова-извинения, над которыми думал весь месяц. А потом, не выдержав вновь наступившей тишины, сбежал. Как же он был удивлен на следующий день, когда Мидория подошел к нему во время обеда, чтобы поговорить. Это был сложный разговор на крыше школы: все недопонимания и происшествия, что происходили между ними с самого детства. Изуку объяснил своё поведение-хвостика, Бакуго — ещё раз извинился за всё, что натворил, и пообещал, что больше и слова ему плохого не скажет. Тогда Мидория впервые заплакал: нет, его слезы Кацуки видел не раз, но эти… были такими душераздирающими, что блондин и не заметил, как обнял веснушчатого. А тот не заметил, как обнял алоглазого в ответ. Спустя четыре дня неверия в произошедшее, парни начали дружить. Изуку веселился. выглядел таким счастливым… И Бакуго понял, что больше никогда не сделает веснушчатого несчастным — будет терпеть раздирающие изнутри чувства, будет терпеть свирепые взгляды от компашки Мидории и защищать парня от любых, даже самых маленьких угроз. Каждое слово, сказанное Изуку тщательно продумывалось: как поругать его за рассеянность, не обидев? Как похвалить, чтобы он не подумал, будто Кацуки снова начал над ним издеваться? И как признаться в своих чувствах, что сразу были обречены на провал? Последний год обучения подходил к концу. У Бакуго, вечно ссорящегося и получающего от родителей кучи наказаний, случилось то, чего не ожидал ни он, ни кто бы то еще. Кацуки получил серьёзное признание от одной из симпатичнейших девушек в школе. И вроде бы ничего такого: его одноклассники обсуждали это, подтрунивали над блондином, мол, не смей ей отказывать! А Бакуго… и сам собирался соглашаться — отвлекся бы от Изуку, может, успокоился бы наконец… Днем была командная тренировка по баскетболу. И, на удивление блондина, Изуку сам вызвался в одну с ним команду, пусть и не был уверен, потянет ли уровень игроков профессионального клуба… Мяч, бросок, шлепок — Кацуки, чтобы не поранить, попытался уклониться от бегущего вперед веснушчатого. Врезался в кого-то и нехило травмировал ногу. Отправили в медпункт. Вместе с Изуку, что захотел отнести туда сокомандника — хорошо, что ростом они почти не отличались. Мидория выглядел несчастным. — Прости… — шмыгая, говорил зеленоволосый, укладывая друга на кровать. — Я мешался под ногами и… — Забей. — кротко ответил блондин, стараясь переключиться с ноющей ноги на что-то еще. Например, на Изуку. В кабинете медсестры было тихо. Как оказалась, тетенька ушла на обед, и придется ждать её еще минут тридцать. Молчание накаляло атмосферу — отчего-то так неуютно… Кацуки не хотел говорить. Не с ним, не с Изуку. С ним вообще очень тяжело было находиться рядом в последнее время. Сердце болело… — Я… — заговорил веснушчатый, отвернувшись куда-то к окну. — Это… не то, что я мог бы у тебя спросить, но… можно задать вопрос? — Попробуй. — кивнул Кацуки, внимательно наблюдая за Мидорией. — Мне ребята рассказали… — нерешительно начал парень. — Что… ну… правда, что та девушка из параллельного класса тебе призналась.? — Правда. — нахмурился блондин. — Это всё? — Что ты… хочешь ей ответить? — То, что я согласен начать с ней встречаться. — пожал плечами Бакуго, скрыв грустную ухмылку, безразлично отвернувшись от собеседника. — Может, мы даже свадьбу сыграем. Она, в принципе, всем хороша: и внешность, и ум, и родители… Даже любит меня. Не вижу причин для отказа. — Да как же можно! — внезапно закричал веснушчатый, вскочив со своего стула близ кровати. — Т-то есть… разве так можно? Начинать с кем-то встречаться, не обладая взаимными чувствами к этому человеку? — Что тут такого? — начинал раздражаться алоглазый, не понимающий — что Изук от него надо? — Неужели нет человека, которого ты любишь, как эта девушка тебя? — тоскливо протянул Изуку, опускаясь обратно на своё место. — Есть. Ну и что с этого?! Мне до него как до неба, что толку-то?! — Этого быть не может! Ты же такой… такой…! — Какой?! Ну-ка, Деку, скажи мне — какой я?! Ну же, можешь не бояться! Смелее! — раздухарился блондин, забыв про травмированную конечность. — Давай вспомним всё: ублюдок, эгоист, циник, трус, высокомерный горделивый гад! Ну же, что ты замолчал?! Продолжай ряд моих качеств, думаю, у тебя это получится лучше чем у кого-либо! — Зачем ты так с соб… — хотел сказать Изуку, но его прервали. — Вечно молчишь, молчишь, молчишь! — продолжал кричать алоглазый, сев на край кровати. — Улыбаешься мне, гуляешь, ходишь в кино, защищаешь перед своей вечной задротской компанией друзей! А я так не могу, понимаешь? Так сложно видеть тебя рядом, общаться с тобой, даже дышать с тобой одним воздухом невыносимо! Нравишься ты мне, понимаешь??!! Смейся, ну же! Это то, что ты хотел узнать?! Что, не то?! А меня прямо распирает изнутри, когда я тебя вижу! Мне все в тебе нравится: долбаные кудри, глупая одежда, глаза, голос, характер, привычки — всё! — Ты… не шутишь? — шокированно прошептал Мидория. — Не шучу. — отвернувшись, ответил Бакуго. — Тебе противно сейчас, да? Знаю. Поэтому и молчал. Но в последние дни я… сам не свой. Прости, что раскричался. Пойму, если мы больше не будем общаться. И медсестру я один дождусь. Лучше иди. И… нет, забу… Прервал Кацуки поцелуй. Его первый и самый приятный поцелуй. Потому что он был от любимого человека. Тогда, Бакуго спрятался под одеяло, лежащее на кровати, и отказывался вылазить, пока Изуку не объяснит свои действия. А тот, хныча, заполз под одеялко без спроса, и принялся говорить, какой же Кацуки дурак. Обнимал его, а потом так мило удивился, увидев смущенное личико блондина. Смеялся, а с ним и алоглазый. Потом пришла медсестра, наложила повязку, попросила Мидорию проводить своего «друга» до дома… Он остался ночевать Кацуки, они всю ночь говорили… Утром проспали школу и решили остаться дома. А со следующего дня, стали называться парой. Бакуго был на седьмом небе от счастья: старался ничего не испортить, перестал кричать на всё и вся. Стал спокойнее. Рассказал друзьям Изуку о том, каким он был в средней школе и до этого, поклялся, что никогда не обидит их друга… подружился со всеми. Потом, много чего произошло: он с родителями попал в аварию, когда они хотели переехать в соседний город… Родители, узнав о том, что их сын встречается с другим парнем, устроили ему как обычно нехилую трепку, даже руку сломали, а потом собрав вещи, поставили перед фактом, мол, уезжаем подальше от этого Изуку. Но они умерли, и Кац остался в своем родном городе. Кончилась старшая школа… Поступил с Изуку на заочный туда, куда хотел, начал работать, чтобы держать съемную квартиру и жить с любимым… Пережил несколько скандалов в ночном клубе. Но с ним всегда был Мидория: поддерживал, утешал, ласкал, холил и лелеял. А потом… что-то пошло не так и его веснушчатый комочек счастья влюбился в бывшую одноклассницу. Начал игнорировать все предложения Кацуки провести время вместе, все чаще и чаще гуляя с Очако, Иидой, Шото… Вдох. Что он делал не так? Где оступился? Когда перестал быть интересен своему любимому? Выдох. Когда решился бежать? Когда похоронил чувства к Изуку? И почему ему становится так плохо, стоит вспомнить веснушчатого? Вдох. Он ведь ушел… надо просто отпустить прошлое. Забыть. Забыть, забыть, забыть… Выдох. — Новенький? — прозвучало над самым ухом. — Новенький, ты чего? — У него вообще-то имя и фамилия есть. — недовольно пробурчала Мина, опустившаяся на корточки прямо перед блондином. — Бакуго, ты как? Все нормально? Господи, кто же знал, что тебя так напугает Шиндо… — Я-я не хотел… — виновато протянул темноволосый парень, присевший рядом с Кацуки и Ашидо. Алоглазый посмотрел на сидящего перед ним человеком. Черный, а не темно-зеленые волосы. Черные глаза. Не кудри, а взлохмаченные неуложенные волосы. Бледнее, выше. Это был не Изуку. Что это в груди? Разочарование? Или чувство облегчения? Он не понимает… Что же с ним происходит? — Бакуго, ну чего ты. — по голове кто-то погладил. — Так, это не дело. Серо, Шиндо — тащите его на диван. Шинсо, закажи чего-нибудь выпить. Безалкогольного. — Думаешь, поможет? — нервничала Химико. — Неужели он выглядит как человек, который расскажет, что его гложет посторонним? — Расскажет. — кивнула за алоглазого Мина. — На меня похож. Точно расскажет. — Так, дружище, вставай! Темноволосый незнакомец, вместе с «Шиндо», поднял не сопротивляющегося Кацуки. За полминутки доставив его на диван в яме. В момент, когда парня посадили, на столе появилось несколько бутылок с самыми разными лимонадами, газировками, шипучками, соками, молочными коктейлями, которые принес фиолетововолосый. За пару секунд, все модели собрались на соседних с новичком диванах. Все молчали. Переглядывались. Первой хоть что-то сделала Мина. Встала со своего места и куда-то ушла. Через пару минут вернулась — перелезла через Таками и села рядом с Бакуго… в своей маске? Кацуки непонимающе уставился на девушку. — Мне было шестнадцать, когда единственный дорогой человек покинул меня. — тихо начала она, взяв блондина за руку. — Мама… умерла от болезни. Тогда, меня отправили на воспитание к дедушке. Но я быстро поняла, что не нужна ему. А в один день, застав меня с парнем на улице, пьяный дедушка сказал, чтобы я убиралась из дома к своему ухажеру. Выкинул мои вещи из окна и отобрал ключи. Мне было жутко неприятно: вроде, не чужие же люди, а он так со мной… Тогда, я собрала вещи и ушла к своему парню. Хотела остаться на ночь у него. А он сказал, что если я хочу переночевать, то должна переспать с ним… Я любила его, но такое заявление, только что потерявшей дом девушке не очень нормальное, согласен? Мы поцапались, он назвал меня шлюхой… И я сбежала из его дома тоже. На улице было холодно, денег не было… Я не знала что мне делать. Дедушка не хотел меня даже слушать, обвиняя во всех грехах жизни. Я начала побираться, а потом… думала о том, чтобы наложить на себя руки. Но меня нашел Джинс. Сначала, я не верила ему — хотела обчистить кабинет Джинса и сбежать… Но потом поняла, что жить здесь не так и плохо… Здесь, где все прошли через подобное, меня, никому, казалось, ненужную, поняли и приняли, как родную. Они сделали из тогдашней глупой и наивной девчонки с разбитым сердцем меня нынешнюю, никогда не унывающую Ашидо Мину, модель «Пинки»! Здорово, скажи? — А меня… — заговорил Кейго… в маске дракона? — Меня он нашел на улице. Я поругался с отцом, который хотел женить меня на какой-то дочке его друга. А мне такое не по-душе. Ушел от него, когда мне было… хм… не помню даже! Идти было некуда… А Хакамата-сан подошел ко мне, разговорил… И сказал, что я могу красть сердца у многих красоток, поэтому работа модели для меня самое то. Привел, маску выдал… И после, привел одну занозу в заднице, которая как прицепилась ко мне и помогла вновь найти радость жизни, став как какая-то сестра. — Я не заноза! — закричала Тога, в милой маске тигра. — И вообще, я появилась тут раньше тебя, поэтому не «сестра», а мамочка-Химико, оболтус! — Да-да, Тога, как скажешь. — улыбнулся Таками. — Так вот. К чему я. Бакуго, — мистер-курочка посмотрел на отвернувшегося блондина. — Цунагу никогда не ошибается. У него чуйка на людей, которым нужна помощь и поддержка. И — смотрел «Кунг-фу Панду»? — случайности не случайны. Если ты попал к нам, то может, это что-то да значит? — Ну же, посмотри на нас, Крольчонок! — улыбнулась Мина, дернув на себя Кацуки. — Все модели «Что-то как-то на эльфийском» являются одной семьёй друг другу! Я, Тога, Ханта, Хитоши, Йо, Кейго — мы никогда не даем друг друга в обиду! — И ты нам понравился. — улыбнулась Химико. — С характером, да еще и такой милый пугливыш! — Посмотри на них, — Ашидо показала на сидящую троицу парней, успевших нацепить белые плассмаски на лицо, имена которых Кацуки еще не слышал, — они с самого утра около твоей комнаты околачивались, хотели тоже встретить новичка! Но у них фотосессия уже как месяц обещана, и им пришлось уйти… — А Шиндо тебя вчера помог из такси сюда притащить! — вставил слово Таками. — Пойми, мы просто хотим подружиться. — заговорил до сих пор молчавший парень, с яркими фиолетовыми волосами и маской филина. — Тот, кто попал сюда, сразу становится одним из нас. Все прошли через это — Серо, вот, даже пытался с балкона спустить веревку из одежды и сбежать, потому что испугался меня, встретившего его с утра. — Кто знал, что ты не маньяк, а просто не выспавшаяся модель… — улыбнулся черноволосый, поправив маску обезьянки. — Кстати, да. Филин — это Шинсо. Хитоши Шинсо. А я Серо Ханта. — Я Шиндо Йо. — улыбнулся блондину парень в маске пантеры? или пумы? — Прости, что напугал… — Не напугал. Все модели в миг уставились на вновь отвернувшегося алоглазого, что… заговорил? — Ты похож на одного… очень дорого мне человека. — горько ухмыляясь, продолжал Кацуки. — Совсем немного. Но когда я увидел тебя, то подумал, «Что он тут забыл?» и «Как он меня нашел?»… Неужели пришел за мной, забрать, вернуть домой… Но, кажется, я слишком много о себе возомнил… Да и подумаешь. — Между тобой и тем человеком что-то произошло? — спросил Йо. — Это долгая. Не интересная. Тупая и наивная история. Кому интересно слушать это приторное ныть… — Нам! — вскрикнула Ашидо, напугав Бакуго. — Знаешь, порой надо кому-то изливать душу! И, тем более, ты — один из нас! Думаешь, мы так просто отпустим тебя, даже если ты не захочешь быть моделью? Хочешь верь, хочешь нет, но друзьями мы точно станем! — Это глупо… — покачал головой Кацуки. — Очень глупо. — Тогда, давайте совершим глупость. — пожал плечами фиолетововолосый филин. — Кто-то против? — Нет! — Чего? Конечно нет! — Ну же, ну же! Говори, Крольчонок! — Давай, дружище, выкладывай! — Видишь? — тихо проговорила Ашидо на ухо удивленного Бакуго. — Я же говорила. Мы все понимаем, какого это — чувствовать себя на самом дне. Так что давай — делись историей. На душе полегчает. Блондин непонимающе смотрел на людей, что были намного дружелюбнее и внимательнее его лучших друзей, которым он так верил… Этот «чудный зоопарк» тепло ему улыбался, поддерживал и старался успокоить, его, чужого, грубого, никому не нужного… Когда в последний раз он чувствовал что-то такое? Когда в последний раз его сердце так быстро стучало? Когда в последний раз он по-настоящему хотел остаться где-то навсегда, остановив время? — Странно… — прошептал себе под нос Кацуки, чувствуя, как глаза начинают мокнуть. — Блять… Давно я себя таким не чувствовал… — Каким «таким»? — тихонько спросила Ашидо, пока остальные отвлеклись на напитки. — Кажется… счастливым. — трепетно приулыбнувшись, ответил парень, чувствуя, как по щекам, под маской, побежали слезы. — Это хорошо. — улыбнулся Таками, подавая Бакуго банановый молочный коктейль. — Ну что же… — Рассказывай, мистер Кролик! «Мистер Кролик… Хорошо. — подумал блондин, обведя замерших в ожидании истории моделей. — Чудно… Кажется, пора и впрямь с ним попрощаться… Значит, мой рассказ станет чем-то в вроде прощания?» — Хорошо… — проговорил Кацуки, чувствуя, как изнутри его переполняет уверенность. — Начнем. «Пока-пока…» «Изуку»