Фундаментальная погрешность

Поверхность зеркала пошла волнами, и миссис Ричардсон мельком подумала: я что, мол, злая королева? И уж совсем мимолётно в душе ворохнулось чувство вины. Элена прекрасно знала, за что, но тут же возвела защиту: у королевы зеркало работало исключительно по запросу. Значит, к матери, а не мачехе цепляется само. И вообще это просто показалось, переутомление… Элена хорошенько проморгалась. Рябь в зеркале исчезла, но из него смотрело явно не лицо отягощённой заботами матери семейства. За стеклом была совсем молоденькая девочка. Лекси? Нет, непохожа. Нет отцовских черт. Скорее отражение выглядело как сильно улучшенная версия самой Элены в год выпуска. Доведенная до совершенства версия. – Но так же не бывает! – миссис Ричардсон в чудеса не верила. Никогда их не ждала, не мечтала о несбыточном, а вместо того строила планы. И методично их воплощала. Сталкиваясь порой с хаосом, как без него. – Я тоже так думала. Здравствуйте, меня зовут Аннет. Я не знаю, почему вас вижу, может, я просто сошла с ума… Возможно, с ума начинала сходить сама Элена. Но, конечно, она не созналась бы в этом ровеснице своих детей. Так что тут же подобралась и постаралась произвести подобающее впечатление. – Меня зовут миссис Ричардсон, но ты можешь звать меня Элена. Что-то случилось? Нужен совет, а родные не могут помочь? – а к кому пошли бы её дочери за советом? Особенно эта несносная Изабель? – Да для советов, боюсь, уже поздно. И принципы не помогли. – Неужто ты перед выбором – аборт или роды? – Нет, до этого не дошло. Есть менее поправимые вещи. Парень, который меня обманул, погиб. И как раз тогда, когда решил исправиться. Может, на этом пути он бы тысячу раз оступился, но пока был жив – у него всегда оставался шанс. А теперь всё. – О, соболезную, – а что тут ещё скажешь. Правда, миссис Ричардсон хорошо умела говорить это так, как надо. – Ну да, спасибо. И надо как-то жить дальше. – Я думаю, если у тебя есть воля, цель и планы, ты сумеешь выстроить свою жизнь правильно. – Знаете, я уже пыталась. У меня были принципы, и я всячески за них держалась. Я видела столько историй, когда девушка решала для себя: мне пора заняться сексом. Или просто заняться, потому что все это делают, или – запланировать это как большое событие, некий рубеж в отношениях со своим парнем. И я столько раз видела, как плохо это кончалось. Потому я даже написала статью для журнала. О том, что мой выбор будет иным… Элена слушала, как эта ровесница её старшей рассказывает о «манифесте девственницы». О том, как считала правильным ждать до свадьбы, даже если очень тяжело. Или хотя бы потерпеть до того момента, пока не станет ясно: всё всерьёз, ты с человеком вместе надолго, и чувства ваши настоящие, взрослые. Мол, вчерашние подростки ещё не могут таких испытывать, а значит – не надо делать непоправимых шагов. Элена слушала всё это – а видела себя. Будет, мол, так, как я для себя выбрала, потому что так правильно и потому что я права! Раньше миссис Ричардсон всегда казалось, что она же и правда права. А вот со стороны это выглядело… нарочито. Мол, смотрите, какая я и какие вы все. – Милая, ты никогда не имела дел с каким-нибудь обществом воздержания? Такие, говорят, есть. – В нашей школе не было. И я слышала, что их любимое занятие – осуждать других. За развратную, по их мнению, одежду и неподобающее поведение. А я не люблю осуждать людей. Мне надо было, чтобы люди не осуждали меня. И поддержки за мной не было. По крайней мере, серьёзной и массовой. – Понятно. Когда я была такая, как ты, сексуальная революция только набирала обороты. Плыть против течения было и правда сложно. Тогда вместо манифестов были надписи на стенах. Сама однажды видела: «Вы все трахуны и шлюхи, а мы нет!» – Вот-вот, крик души. Грубо, но точно. – А люди это видят как осуждение. В твоём же случае, кажется, восприняли как вызов. – Мол, посмотрим, сколько будет ломаться эта лицемерка, ведь не может же она всё это всерьёз. Да, наверно, так. С этого он начинал. – Вот почему, даже если ты всё это всерьёз, не надо так подставляться. Я вон своей младшей всё говорю – сиди тихо и будь как все. А она всё назло, всё назло! – А какой были вы в её годы? – Бунтаркой. Прогрессивной. – А не назло родителям? – Ты знаешь, нет. Они сами были на той же волне, а я была с ними. Так само выходило. Тогда это примерно и значило «как все». – Но вы же оставили ту жизнь. Значит, она не была вашей? – Да я как-то решила, что выучилась, нагулялась, карьеру в большом городе, пожалуй, не хочу – и теперь у меня будет положительный муж, которому важно моё настоящее, а не прошлое. Будет безупречный дом и трое детей-погодков. Получилось четверо, но в целом… – А я могу полюбопытствовать, где вы взяли эту модель? Начать с того, что каждый год по ребёнку – это же издевательство над собственным организмом! Элена нахмурилась. Понимая, что, кажется, сама никогда не задавалась этим вопросом. – Ну, у меня завидное здоровье. Организм не жаловался вообще, пока мелкая не решила завестись. – А ведь вы её не любите. Совсем. Как будто вам её тролли подбросили. А она платит тем же, делает глупости и уходит всё дальше. Скажите, ваши родители запрещали вам быть такой, как вы хотите? – А мы всегда хотели одного и того же. А потом я просто стала взрослой и пошла своей дорогой. – Но ведь не услышали ни слова осуждения? Я, кстати, тоже нет. Так почему же вашей младшей должно быть в этом отказано? Только потому что она не такая, как вам бы хотелось? Жаль. Да и старшая, безупречная, думаю, так боится вас огорчить или разочаровать… что никогда не доверится, если что-то случится. А ведь оно может. Девушке трудно устоять перед парнем, даже когда у неё принципы. А многие ведь считают, что и не надо ничего блюсти – главное, чтобы обставить покрасивее. И не советуются, и не думают о последствиях. Вы знаете, что думает об этом ваша дочь? Зеркало снова пошло рябью. Странная девушка исчезла. Не успев услышать, что сама-то она, вопреки собственным словам, людей осуждает, но успев дать понять: ей, Аннет, ведомо больше того, что миссис Ричардсон сочла нужным рассказать. …До появления в городе Мии Уоррен с дочерью оставалось около месяца. …Где-то за зеркалами недовольно заворочалась Эль Вудс и сказала своей собачке: – Я бы лучше объяснила. Они меньше знают и слишком серьёзные!