Незабываемое время вместе с DarkmasEvgenom и Рецептником

— Ты вообще в курсе, что ты сейчас полностью разорвал мне шаблон? — уточнил Евген, с легким недоверием глядя на соседа по комнате. В том, что этот парень определенно сошел с ума, Евген нисколько не сомневался. Он облизал губы, провел по светлому ежику волос ладонью и кинул на Рецептника еще один взгляд. — То есть ты мне сейчас со всей серьезностью заявляешь, что хочешь понять, как это – переспать с парнем? Рецептник, позволь задать один вопрос. Ты, часом, головой не бился ни обо что? Может, тебя Настя половником ударила, когда ты полез к ее борщу? Нет? — Ох, Даркмас, заткнись, — поморщился Рецептник, смущенный и без этого. Он сидел на соседней кровати, глядел в пол и менял цвета, словно светофор, только зеленого в этом светофоре не предполагала ситуация: Рецептник то розовел, то краснел, то бледнел, видимо, сам не понимая, как вообще осмелился завести подобную тему после трех лет откровенной вражды и пренебрежения. Он три года говорил о том, что геи – это отвратительно. Целоваться с небритым мужиком или даже с выбритым – отвратительнее вдвойне. Член в мужской заднице – тут в рот вставлялись два пальца в весьма выразительном жесте. И так было все время. Евген ходил по парням, лапал мужские задницы и иногда, чтобы позлить Рецептника, приставал и к нему самому. Того передергивало, он вырывался и отпихивал от себя Евгена, пару раз даже заехав по лицу кулаком для большего понимания. А сейчас этот ярый гомофоб, защитник прав гетеросексуалов, сидел перед ним, Евгеном, и вполне конкретно просил его трахнуть. Может, кто-то бы и не удивился, но вот Евген едва не подбирал свою челюсть где-то на полу. Впрочем, своего сарказма и скепсиса к самой ситуации не утратил. — Ты вообще представляешь себе, о чем ты просишь? Я тебя раздену сейчас, поставлю на четвереньки и так оттрахаю, что ты сидеть неделю не сможешь, даже если я буду о-очень осторожен. А мне, поверь, таким быть не слишком хочется. Рецептник, уже справившийся с собой и переставший менять цвет, словно сошедший с ума хамелеон, поднял на него неожиданно хитрый взгляд: — Я буду надеяться, что ты передумаешь. Ну что мне сделать, чтобы ты понял, что я серьезно? — Объясни, откуда такие мысли вообще взялись, — потребовал Евген. На самом-то деле его заинтересованность уже уверенно утяжеляла пах, да только разобраться в ситуации хотелось больше, чем загнуть этого первого крикуна общежития и распечатать его задницу. К тому же Евген привык знать, что его партнер полностью осознает то, что делает. Рецептник немного помялся, а потом выдохнул, потерев кончик носа тыльной стороной ладони: — Полазил тут в Интернете, набрел на одно порно. У меня неожиданно встал… Евген понимающе усмехнулся. Он и правда его понимал: все время орать, что геи – мерзопакостные создания, а потом сидеть и дрочить на них. И не понять было, что смущает Рецептника больше: просьба или сам факт, что он дрочил на совокупляющихся мужиков. — И ты решил проверить наверняка? — Ну… В общем, да, — кивнул Рецептник, начиная стягивать с себя футболку, а следом берясь и за джинсы. — Эй-эй, не торопись так. Я стриптиз не заказывал, — фыркнул Евген, поднимаясь со своей кровати и подходя к нему вплотную. Прихватив за подбородок, он внимательно вгляделся в его лицо, пытаясь рассмотреть в нем сомнение. Сомнение было, но не того характера, чтобы сейчас не положить руки Рецептнику на талию и не прижать его к себе. — Что ж, имей в виду, я останавливаться на полпути не собираюсь. Если решил, то решил, ясно? — Ясно, — как-то совсем серьезно кивнул Рецептник, вызывая у Евгена едва заметную улыбку. Конечно, через силу брать он его не будет, потому такая серьезность и немного забавляла. Он коснулся его губ поцелуем – совсем легким, почти невинным, а после толкнул на кровать. Не дав вовремя сориентироваться, тут же закинул его руки на подушку и быстро скрутил их ремнем, закрепляя тот на спинке. Часто проделывал это с любовниками. Почему бы не попробовать с тем, кто досаждал столько лет. Тем более что Рецептник тут же стал нервно дергать руками. — Это, чтобы ты мне не особо мешал. И не сбежал. Ты ведь решил идти до конца, верно? — наклонился к его лицу Евген, проводя языком по губам, размыкая их и уводя их обоих в уже более серьезный, глубокий поцелуй. Спустя пару минут Евген оставил в покое рот партнера, лизнув напоследок припухшие от напористости губы, и, слегка касаясь кожи языком, начал спускаться вниз, то и дело прихватывая манящую кожу зубами, несильно, возбуждающе. Медленно спустившись руками вниз, он начал стягивать остатки ненужной сейчас одежды, пробегая любопытными пальцами по открывающейся коже. Доведя джинсы вместе с прихваченным бельем до лодыжек и спустившись поцелуями к животу парня, Евген приподнялся, окидывая Рецептника насмешливо-голодным взглядом, и снял тряпки окончательно. Осматривая предоставленное им самим и для себя же тело, лежащее на кровати, Евген провел ладонями по линиям ног Рецептника: огладив ступни, вверх, по лодыжкам, очерчивая пальцами выступающие косточки, вверх до колен, слегка щекоча снизу, вверх до бедер, обводя их с внешней стороны и устраивая руки на краю крепких ягодиц. Недолго думая, Евген сам разделся, после чего присоединился к явно нервничающему Рецептнику, коленями раздвигая его ноги и вольготно устраиваясь между ними. — Боишься? — не то чтобы его это сейчас всерьез интересовало, он просто задал первый пришедший на ум вопрос, в это же время закидывая себе на плечо одну ногу Рецептника и с интересом проводя по лодыжке языком. Евгену нравились такие ласки, и он не стал отказывать себе в удовольствии поцеловать косточку у ступни, захватить ее зубами, а затем вдруг дернуть за ступню, поднимая ногу выше, и пощекотать языком под коленом, где можно было ощутить пульс. Бешено скачущий, надо сказать. Сглотнув, Рецептник, не сводивший с него взгляда, не стал отвечать на вопрос. А то и так не видно, честное слово. У него даже привычное ехидство пропало, а это дорогого стоило. В конце концов, извечный цинизм не покидал его никогда, а тут подвел, не оставляя ни толики от себя. И это, признаться, огорчало. Дернув инстинктивно ногой, когда ее подняли на чужое плечо, а потом скользнули по ней горячим языком, оставляющим влажную дорожку, Рецептник глупо хихикнул и выдернул ногу из пальцев – было щекотно. Поймав ноги Рецептника и крепко сжав их, Евген хищно облизнулся, а после спрятал довольную усмешку. Такая реакция его устраивала. По крайней мере, Рецептник не верещал, не кричал и не просил остановиться. Скользнув торсом между разведенных ног парня, Евген прижал того своим весом к кровати, комфортно устроившись сверху и сразу будто накрыв волной обжигающего жара. От него полыхало огнем не хуже, чем от раскрытой печи. Неудивительно: от обнаженного тела, лежащего сейчас под ним, – и надо сказать, очень привлекательного обнаженного тела – и осознания, что сейчас будет трахать девственника, он заводился больше, чем от любой, даже самой развратной порнушки, бережно хранимой на жестком диске. Евген медленно двинулся телом вдоль тела Рецептника, потираясь о его кожу, пропускающую толпы мурашек. Удобно мазнув пахом по приглашающе приоткрытым бедрам своего «пленника», Евген начал неторопливо тереться своим полуэрегированным членом, словно растягивая удовольствие, смакуя его. Выжидающе уставившись на Рецептника, который явно пропускал через себя слишком много ощущений, чтобы сейчас говорить, Евген подхватил его ноги под колени, вынуждая согнуть их и подтянуть к себе, и толкнулся в жаркие бедра, отчего по телу Рецептника должна была пробежать невольная предательская дрожь. Инстинкты-то контролировать нельзя. Не отрывая взгляда от лица парня, Евген обхватил губами его левый сосок, жадно засасывая в рот и быстро лаская его языком, изредка зажимая зубами и оттягивая, проводя при этом руками от коленей вниз, удобно устроив ладони на бедрах, оглаживая их и сминая в грубовато-собственнической ласке. Сейчас Рецептник был только его. И никто не мог с этим поспорить. Подобных дразнящих и одновременно крайне возбуждающих ласк Рецептник просто не мог выдержать и сдерживать себя дальше. Тело сдавалось им охотно и быстро. Стыдно было, конечно, вот так вот легко поддаться, но ведь он этого хотел. Но он все еще продолжал невольно сопротивляться инстинктам. Рецептник сжал зубы, чувствуя, как к горлу подкатывает рвущийся наружу стон, который совсем не хотелось дарить Евгену настолько быстро. Правда, в следующий момент парень не знал, насколько долго он хочет скрывать свои стоны, потому что от легких прикосновений языка на своей груди он совершенно непроизвольно чуть-чуть выгнулся и тут же шумно выдохнул через нос. Собственной кожей ощущая трепет Рецептника, Евген хмыкнул, с притворным сожалением в голосе протянув: — Весьма жаль, но вынужден тебе сообщить, что я тебя трахну, потому что ты сам этого хочешь. Подтянувшись на локтях и выдвинув верхний ящик прикроватной тумбочки, Евген порылся в содержимом, извлекая под конец тюбик с проверенной смазкой с греющим эффектом. Рецептнику сейчас такой дополнительный источник тепла не помешал бы. Особенно в его труднодоступных местах. Отвинтив крышку, Евген щедро выдавил гель на пальцы, размазывая его между фалангами. Откинув тюбик в сторону, он наклонился, чтобы урвать поцелуй с припухших губ, жадно сминая их, а «готовой к работе» рукой спустился к разведенным ногам своего перспективного любовника и, не особо церемонясь, начал подготавливать зажатое колечко ануса. Пройдя скользкими пальцами по кругу, смазывая сжимающиеся невольно мышцы, он с силой начал иметь языком рот Рецептника, параллельно вводя в него один палец, преодолевая сопротивление и с ходу задавая ритмичными толчками темп, растягивая горячий тесный канал, чтобы, почувствовав относительную свободу, добавить второй палец, щедро покрывая смазкой дрожащие стенки. Рецептник совсем не ожидал, что поцелуй будет именно такой – не идущий ни в какое сравнение с теми, которые он испытывал ранее. Он даже на мгновение задохнулся от шквала эмоций и ощущений, обрушившихся на него, широко раскрыв рот и пытаясь вдохнуть немного воздуха. А ему это потребовалось, когда парень почувствовал входящий в него палец и инстинктивно дернул бедрами, пытаясь отодвинуться. Было... Нет, не больно и даже не неприятно. Хотя нет, неприятно все же было, но не на физическом уровне, а на моральном. Потому что если раньше Рецептник и осознавал свое желание, то сейчас понял его в полной мере, и оно ему постепенно переставало нравиться. Особенно когда в него вошел второй палец, а чужие губы не давали лишний раз вдохнуть, поэтому втягивать воздух приходилось через нос, постепенно привыкая к ощущениям. И, надо сказать, эти самые ощущения даже захватывали частично, изнутри стало подниматься возбуждение, до этого сдерживаемое, а сейчас абсолютно неконтролируемое. А вот осознание этого факта Рецептнику совсем не понравилось, особенно когда он снова рефлекторно двинул бедрами, только теперь не от пальцев, а, наоборот, к ним, подаваясь навстречу и едва слышно застонав, тут же кусая себя за губу, прихватив ее случайно вместе с нижней губой Евгена, который все еще целовал его. Он. Не. Хотел. Так. Быстро. Сдаваться. Вдохнув в поцелуе едва различимый стон, слетевший с губ Рецептника, Евген тихо рассмеялся, с новыми силами впиваясь в податливый рот. Этот крикливый пацан, что вечно не давал спокойно жить своим ором про геев, – его добыча, и отпускать ее он не собирается. Робкие движения бедер, толкающихся вперед в стремлении насадиться на пальцы, мощной волной дали в голову, обостряя чувство безнаказанности, превосходства и вседозволенности. Евген порывисто опустился поцелуями на шею парня. Шея была достойна отдельной оды. И как он раньше не замечал? Длинная, тонкая, медленно перетекающая в плечи, манящая своими изгибами, в которые хочется впиваться поцелуями и укусами. И Евген не стал себе отказывать в этом удовольствии. С тем же напором, с которым он имел сейчас Рецептника пальцами, Евген начал ласкать его шею. Оглаживая бархатную молочного цвета кожу губами, благоговейно проводя по ней языком, жадно кусая и засасывая, чтобы оставить ожерелье из следов. Когда первое наваждение в виде солоноватой кожи, которую хотелось затемнить метками, прошло, Евген добавил к свободно уже ходящим в смазанном отверстии пальцам еще один, медленно, со вкусом растягивая сопротивляющиеся мышцы, еще пытающиеся зажаться, но уже для того, чтобы продлить ощущение заполненности. И Евген щедро предоставлял свое внимание так нуждающемуся в этом отверстию. Двинув бедрами, Евген скользнул своим членом между ягодиц партнера, неторопливо проходясь им по расщелине и задевая свои пальцы, обрабатывающие скользкий от геля анус. Прижавшись губами к аккуратному уху, торчащему из-под темных волос, Евген низко и глубоко прошептал в него: — Продолжим? — Твою мать, я, оказывается, тоже извращенец, — пробормотал Рецептник, снова закусывая губу, чтобы очередной стон не прорвался, но слишком поздно. Даже прикушенная почти до крови губа не спасла – хриплый горловой стон вырвался на свободу, заставляя парня чуть запрокинуть голову и снова двинуть бедрами навстречу руке Евгена, который явно знал свое дело и останавливаться на достигнутых результатах не планировал. Услышав отчаянный стон, вырвавшийся из горла, Евген сам чуть ли не зарычал, впиваясь очередным жестким, подчиняющим поцелуем в открытые губы. Не желая больше сдерживаться, Евген вытащил из распаленного тела пальцы, чтобы приставить к открытому, блестящему от смазки, скользкому отверстию налитую кровью головку члена. Он, расщедрившись на первый неторопливый толчок, которым ввел в анус головку, одним слитным сильным движением засадил член в тесный обжигающе горячий гостеприимный канал на всю длину, одновременно с этим сжимая в широкой ладони требующий внимания стояк самого парня. Какое тут может быть спокойствие, когда внутри было так чертовски горячо и узко? Когда каждая мимолетная дрожь лежащего под Евгеном тела, каждый его стон ощущался кожей, заставлял натянутые до предела мышцы ануса паренька сокращаться, сжимая его в себе сильнее. Какая, на хрен, выдержка, какой, в задницу, самоконтроль?! Низко застонав, Евген начал толкаться в соблазнительно сокращающийся проход, мощными движениями раскрывая его для себя каждый раз, растягивая бывшее девственным нутро. Осознание того, что он сейчас трахает крепкую задницу девственника, обжигающе било по мозгам, напрочь отключая их и заставляя Евгена почти рычать зверем, терзая укусами шею Рецептника, заставляло втрахивать его в пружинистый матрас и дрочить так же быстро, в такт собственному члену, таранящему тугой анус. Снова застонав Евгену в рот, прикусывая и свои и чужие губы в рефлекторном порыве сжать зубы, когда в него входил чужой член, Рецептник заерзал, сначала пытаясь отодвинуться, потому что член – не пальцы. И то, как настойчиво двигался Евген, совсем не прибавляло парню приятных ощущений. Он думал, что будет дико больно, но… Острой боли не было, только слабо ноющая, тягучая, смешивающаяся с ненормальным удовольствием непонятно от чего уже: от самой ситуации, которая со временем стала казаться чересчур возбуждающей, будто бы подтверждая мысли Рецептника о его извращенности, от действий Евгена, знающего свое дело, скользившего по его члену рукой и вбивающегося в него в том самом ритме, который сейчас был так необходим, или вообще от всего вокруг. — Громче… — шепотом выдохнул Евген парню на ухо, протягивая слово в возмутительно сексуальном рычании. Устав каждый раз огибать связанные руки, не дающие полностью ласкать сверкающую покрасневшими метками шею, Евген в очередном толчке вышел из отзывчивого уже тела, без труда разворачивая того лицом вниз, заставляя опереться в изголовье локтями и ставя на колени. Довольным, тяжелым от жажды обладания взглядом Евген обласкал открытое тело. Дрожащие плечи, изогнутую спину, трепещущие от частого, перебитого стонами дыхания бока, приглашающе распахнутые ноги, своим положением будто предлагающие продолжить прерванное занятие. И разве кто-то от такого откажется? Евген направил член в приоткрытый анус, практически без труда проскальзывая по «накатанной дорожке», ладонями сминая крепкие ягодицы. Остыв слегка за время, проведенное вне обжигающей глубины, он двигался сейчас не слишком торопливо, но каждый раз на всю длину, с силой проникая до конца и соприкасаясь с влажными бедрами мошонкой. Размеренность движений Евген решил компенсировать жаркими укусами. Наклонившись к сведенным крыльям лопаток на спине парня, он принялся жадно посасывать солоноватую кожу. Она возбуждала и манила его своей белизной, словно прося разукрасить ее. И он выполнял эти молчаливые крики, повторяя жесткие ласки с шеей: Евген, словно безумный, кусал беззащитные плечи и спину, облизывая и целуя «обожженные» зубами места, и, заводясь сильнее, все быстрее двигался в Рецептнике, собственнически шаря ладонями по его телу, стараясь распалить сильнее, вынуждая повторить сладкие стоны. Мысли Рецептника уже плавились, превращаясь из тягучей массы в нечто совсем жидкое и испаряющееся с каждой секундой. Инстинктивно прогибаясь в пояснице, чуть меняя угол входа и тут же тихо, но протяжно застонав от новых ощущений, пронзивших его тело мгновенно с новым толчком, парень лишь подался еще раз назад, желая снова это пережить. Рецептник вскинул голову, вздрагивая от первого ощутимого укуса где-то на спине, а потом снова свесил ее, потому что шею в подобном положении долго держать было выше его сил. Тело противилось всяческим приказам, идущим от мозга, который тоже практически не работал, лишь посылал где-то под кожей импульсы, от которых он сильнее вздрагивал и также тихо стонал сквозь зубы, попеременно кусая и облизывая собственные губы. Хотелось сказать, чтобы Евген двигался быстрее, резче, потому что желанная разрядка от таких размеренных движений никак не наступит, но язык с голосом не слушались. Парень только сипло хрипел вперемешку все с теми же слабыми стонами и активнее двигал бедрами, показывая, что надо делать. Хрипло посмеиваясь в ответ на нетерпеливые движения самостоятельно уже толкающегося назад парня в стремлении сильнее насадиться на трахающий его член, принять глубже, развратно раскрываясь и умоляюще постанывая со всхлипами, Евген намеренно замедлялся, не желая, чтобы эта сладкая игра прекращалась столь быстро. И пусть он сам едва сдерживал себя от желания дико отодрать эту аккуратную крепкую задницу и спустить в паренька, Евген терпел, не прекращая сводящих с ума размеренных движений, распаляющих желание, заставляющих партнера самого подмахивать бедрами, в мольбе ускорить темп. Практически навалившись сверху своим весом, Евген прижался широкой грудью к трогательно выгнутой спине Рецептника, удобно охватывая того руками и вновь начиная ласкать оставленную ранее без внимания разукрашенную следами страсти шею. Одной рукой Евген принялся терзать возбужденно вздернутые соски, потирая их пальцами, выкручивая, дразня и почти болезненно оттягивая, а второй обхватил слабовольно истекающий смазкой член Рецептника, продолжая дрочить и двигаться в тесном анусе в одном темпе, позволяя ему медленно нарастать. Каким бы ни было изначально желание заставить его кричать, сейчас Евгену больше всего хотелось уже наконец хорошенько разогнаться, чтобы вбиваться мощными толчками, слушая шлепки своих яиц о взмыленные от пота бедра под ним, дрожащие от напряжения и нетерпения. И желания начали перетекать в действительность, наплевав на барьеры, возводимые разумом, и разгоняя огонь по жилам. Рецептник хочет, чтобы его начали сношать сильно и быстро? Хочет кончить от безумных толчков внутри, таранящих простату? Он это получит. *** — А ты горячая штучка, — чуть позже заявил Евген, когда они, отдышавшись, лежали на кровати. Евген лениво поглаживал парня кончиками пальцев по груди, чувствуя, как тот все еще загнанно дышит. — Никогда бы не подумал, что ты так страстно будешь кончать подо мной. Черт, да если бы знал, я бы тебя еще в первую ночь отодрал, — со смехом заявил он, переворачиваясь и смотря Рецептнику в лицо. Тот тоже улыбался, но слабо и устало. Подобный секс его откровенно вымотал, хотя он никогда не чувствовал себя таким удовлетворенным. — А еще знаешь что? — Что? — уже с закрытыми глазами спросил Рецептник. — Наши соседи точно перестанут смотреть порно. Стоны там будут казаться слишком уж постановочными, — рассмеялся Евген, падая на кровать и загребая руками Рецептника ближе к себе. — Иди ты, Даркмас, — хмыкнул почти в полусне Рецептник, оставляя последнее слово за собой.