Ирисы

Над деревней синоби ярко светила луна, хотя на данный момент в этом не было особой необходимости. На всякий случай, Такао наколдовал сияющие голубым светом фонари, но на улице никого не было. В доме Кадзу было тихо и темно, а сам ниндзя пытался поспать перед завтрашней тренировкой. Не удалось. Он проснулся от приступа кашля, который буквально раздирал его горло, словно ножом. «Тухло…» Синоби нашел в себе силы подняться. Недалеко от его кровати находилась увесистая чаша — подарок дзёнина. Такао был единственным человеком, который знал об ужасном состоянии Кадзу. Колдун отчаянно пытался найти лекарство, но без толку. Горло запершило сильнее. Кадзу зажмурился от режущей боли, отхаркивая цветы. Чёртова болезнь. Ханахаки. В империи это было распространено, но широкой огласке не поддавалось. Ещё бы. Каждый будет стыдиться выкашливания цветов, никому не расскажет — а значит, не посеет панику. Спустя долгих три минуты Кадзу попустило. Он чуть ли возненавидел эти цветы за месяц болезни. Да, суровые ниндзя приучены убивать, но против цветов они ничего не имеют. Руки синоби сжались в кулаки. Чёртовы ирисы. Как же они ему надоели! Тихий то ли вздох, то ли стон. Парень вернулся на кровать, но чашу поставил ближе. С каждым разом приступы становились всё чаще и сильнее, и он опасался, что в следующий раз не сможет встать с кровати, чтобы подойти к чаше. Кадзу не знал, что хуже — знать личность соулмейта или нет. Такао знал, но тщательно скрывал это, пока Сино-Одори не пришла просить у него лекарство от незабудок — цветов завораживающих глаз дзёнина. Пара у них получилась, конечно, оригинальная, но их обоих это вполне устраивало. Кадзу понятия не имел, какое отношение имеют ирисы к какой-либо знакомой ему девушке, поэтому решил, что ещё не встретил своего соулмейта. Но в одной из книг Такао вычитал, что приступы усиливаются и учащаются только после встречи с соулмейтом. «Азуми? Мэй? Хотя, это может быть случайно увиденная мною девушка — на улице или во время выполнения задания…» Кадзу перевязывал Такао рану и вслух сетовал на то, что дзёнин себя совершенно не бережёт, когда в дом вошла Мэй. — Ты пришла, — светловолосый приветливо улыбнулся. — Такао… — Мэй поклонилась. — Кадзу. — Сино-Одори предупреждала меня о твоём визите, но она ненадолго отлучилась к Кими. Подождёшь здесь? — Только если ты не против. И Кадзу. Дзёнин посмотрел на синоби, который промолчал, но не возражал. — Проходи, Мэй. Сидеть в тишине было неприятно, поэтому Такао прервал молчание. — Сино-Одори говорила, что ты сильно нервничаешь в последнее время. Что-то случилось? Мэй замялась. Врать не было смысла. — Ты прав, Такао. — На то и дзёнин. Не хочешь высказаться? — Такао… Не сочти за грубость, но я хотела бы узнать, когда ты догадался, что я дочь императора. Ты очень мудр и наверняка понял это раньше меня. Дзёнин улыбнулся уголками губ и поведал историю своих поисков и выводов. — Таким образом я понял, с кем имею честь разговаривать, Мэй. А ещё я догадался, что ты не подозреваешь о зашифрованном символе на печати, если ты даже о самом ключе не знала. — Зашифрованный символ? — девушка удивилась. — Да, Мэй. Подойди, я покажу. Свободная от перевязки ладонь дзёнина легла поверх ладони гейши. Словно по щелчку пальцев, на ладони Мэй начал вырисовываться уже знакомый знак — ключ от ворот в Нараку. Палец Такао обвёл деталь узора. — Знак императора… — прошептала изумлённая Мэй. Дзёнин утвердительно кивнул. Их прервала своим появлением Сино-Одори, которая с недавних пор всё свободное время проводила в доме Такао. — Лисичка! — ёкай радостно бросилась обнимать подругу, совершенно не беспокоясь о двух парах глаз, с интересом наблюдающих за ними. — Вот! Специально для тебя нашла. Она протянула подруге букет ирисов. — Сино-Одори… — Мэй с улыбкой и благодарностью приняла подарок. — Спасибо, но не стоило. Мне не хочется, чтобы мой титул как-то изменил наше общение. — Не переживай, лисичка, я сделала это исключительно по своей воле! Я же знаю, какое отношение к тебе имеют ирисы! Девушки скрылись в другой комнате, чтобы спокойно поговорить, а ниндзя закончил перевязку. — Спасибо, Кадзу. Дзёнин с небольшим подтекстом посмотрел на него, явно на что-то намекая. — Я понял, догадливый, — ниндзя нахмурился. — Не легчает. — Поговори с ней. Из соседней комнаты раздался громкий кашель с характерными для ханахаки звуками. — Не придётся. Кадзу постучал. — Вы в порядке? — спросил он, не открывая дверь. Мэй было ужасно стыдно. «Так опозориться, ещё и в гостях…» — Я — да, — сказала Сино-Одори. — У Такао не найдётся обезболивающее? — Сейчас. Вскоре Кадзу вошёл в комнату, держа в руках флакон с зелёной жидкостью. За это время невеста Такао убрала следы недавнего приступа подруги, но на полу остался лепесток чёрной розы. Кадзу заботливо и осторожно приподнял лицо девушки за подбородок и влил ей в приоткрытый рот содержимое флакона. — Тише, пушистая. Потерпи. Было заметно, что Мэй каждый глоток давался с огромной болью, но она держалась. — Спасибо… — тихо прошептала она. Кадзу кивнул. — Лекарства от лепестков у Такао нет, но обезболивающего много. Будешь уходить, даст. Мэй порывалась поблагодарить ещё раз, но закашлялась — в этот раз без лепестков. — Спокойней, благодарная. По глазам увижу. Спустя некоторое время девушка собралась уходить. — Чёрные. Она обернулась. — Розы. Не ошибаюсь? Мэй замялась. — Расслабься. Я в клане всех знаю, могу помочь. Кицунэ отвела взгляд, а потом кивнула. — Чёрные розы. — Доверилась. Спасибо. Мэй вернула взгляд на него. В её глазах застыл немой вопрос. Кадзу кивнул. — Да, догадливая. Это я. Разговора как такового не вышло. Из комнаты Мэй вышла задумчивая. Извинилась перед Такао, взяла у него из рук обезболивающее, с благодарностью поклонилась и ушла. Сино-Одори вызвалась проводить подругу на случай, если ей станет хуже. Дочь императора не возражала. — Теперь ты убедилась, лисичка? — спросила ёкай, когда они отошли от дома Такао на безопасное для разговора расстояние. — Опасаюсь, что это была шутка или розыгрыш в отместку за ту неловкую ситуацию. Наверняка я доставила всем вам неприятные ощущения. — Сомневаюсь. Правда, мне ты доставила беспокойство… Знала бы ты, как я переживала за тебя. Не меньше, чем Кадзу. — Думаешь, ему не всё равно? — Было бы ему всё равно, не стучал бы. Не принёс бы лекарство. Не договорился бы с Такао, чтобы он поделился зельем. Я бы сделала это вместо Кадзу, но, как видишь, он беспокоился. Не безразлична ты ему. Мэй слегка смутилась. — Надеюсь…

***

Был вечер. На небе только начинали появляться первые звёзды, когда пришёл Кадзу. Он постучал. — Можно войти? — Да, конечно. Дверь открылась, но заходить ниндзя не спешил. — Не хочешь пройтись? Здесь недалеко. Место красивое покажу. Не спрашивая причины, Мэй вышла и закрыла дверь. Они поднялись на крышу дома Кадзу. Отсюда был лучший вид на звёздное небо, раскинувшееся шатром завораживающего цвета над целым миром. — Нравится? — Да… — восхищённо произнесла девушка. Некоторое время они заворожено наблюдали за звёздами. Одна из них упала, направляясь в неизвестное Мэй место. — Загадай желание, пушистая, — сказал Кадзу без доли иронии или насмешки. Кицунэ прикрыла глаза, мысленно озвучивая свою самую заветную мечту. Губы Кадзу осторожно приблизились к её щеке, оставляя едва ощутимый поцелуй. — Не знала, что желания сбываются так быстро… — девушка смутилась. Кадзу снова поцеловал её — в этот раз уже настойчивее, но всё так же нежно и трепетно, заставляя бабочки в животе Мэй запорхать с ещё большей силой. Она ответила на поцелуй, теряясь в слишком приятном ощущении любви. Нужности. Надёжности. В его объятиях ей слишком комфортно. Голова кицунэ кружится, отказываясь думать. Дочь императора вся во власти чувств и наслаждения, и ей это действительно нравится. — Люблю тебя. Казалось, даже звёзды смутились от таких желанных слов, которые слетели с нежных губ самого дорогого Мэй человека. — И я.