Он дождался, а его нет.

Они все ещё стояли, все ещё обнимали друг друга. Только вот.. Его лица больше не касаются колосья ржи, а в глазах больше нет того ясного неба. Это небо теперь залито алой кровью и возможно больше никогда не вернет свою былую глубину небес. Да и сам он уже совсем другой. Волосы сильно отросли, во время блокады было совсем не до них. В глазах больше нет той искры и мечты о прекрасном будущем империи. Он больше не видит мир таким ярким и прекрасным. Его глаза теперь закрыты. Его итак серые пустые глаза закрыты этими безжизненными стеклами правды. Его тонким рукам едва хватало сил чтобы, после такой долгой разлуки, вновь обнять свет своей жизни. Свет жизни с алыми глазами и промытыми мозгами. Теперь все было не так как раньше. Взгляд Миши больше не такой теплый и обволакивающий любовью. Это небо стало кроваво-красным. Стало закрытым для него. Взгляд хмурый и колкий, абсолютно всегда. Даже когда они одни, когда рядом только Саша.. Сейчас они обнимают друг друга, только вот эти объятья больше не способны согреть. А ведь сейчас Ленинграду так необходимо все то тепло, которым другой может с ним поделиться. Он сейчас нуждается в нем сильнее всего. Их любовь теперь состоит из тоски и разрухи. Сейчас она не такая светлая и чистая как раньше. Сейчас она изменена и подвержена эрозии, но она есть. Правда вот у одного, его любовь почти переросла в обычную любовь к обычному городу своей страны, а у другого она бьётся об, скованой для нее же, стальную клетку. И ведь теперь Невский чувствует, что ничего уже не будет как раньше. Он чувствует душой, что человек, который стоит рядом с ним, уже другой, не его. Он знает, догадывается, Мишенька больше не его Мишенька. Теперь он жалкая марионетка. Им управляют. От этого ещё неспокойней. А что же будет дальше? А что будет с ним самим? Как жаль, что после блокады Ленинграда, его ждали крики, издёвки, недоверие от самого близкого человека в его мире. Как жаль, что это всё ещё только впереди, а ведь он только вернулся с блокады. Он только впервые за четыре года смог увидеть того, кому слал письма, за кого молился, кого ждал больше всего. Но он дождался, а его нет.