приятное исключение

      когда скарамучча был в джексоне, он предпочитал выходить на вылазки один.       ему претил лишний шум от напарников, которых ему впихивали на патрули.       поэтому, после побега из города ему резко стало как никогда спокойно. ну, первое время.       обвитые лианами здания и заросшие машины, со спущенными шинами. маленькие полевые цветы, прорастающие через побитый асфальт и неестественная тишина, кричащая о том, что в ней кто-то есть.       в ней всегда кто-то оказывался. зомби, притаившийся бандит или просто человек, думающий, что бандитом являешься ты.       последнее случалось действительно редко.       но и мелодии, в этой тишине он тоже редко слышал. если говорить честно — никогда.       в сиэтле он опасался каждого звука, оборачивался на каждый шорох, направляя пистолет или кинжалы.       и скарамучча бы точно обошёл место, из которого доносился звук, за километр, если бы только через это здание не был единственный существующий проход вглубь города.       (и вы мне поверьте, он проверил это раз двадцать, если не тридцать, совсем не хотя идти в то здание)       но возводя глаза к небу и поджимая губы, он поднимается по ступеням на полусогнутых ногах, беззвучно вытирая о штаны старые добрые парные кинжалы от ошмëтков внутренностей и крови.       звук доносится со второго этажа. скарамучча молится всем возможным богам, чтобы можно было пройти через первый этаж.       во время изучения, волей не волей, но он начинает прислушиваться.       мелодия была тиха и незнакома. теперь был различим инструмент. кажется, пианино.       скарамучча даже признал, что кто бы не играл, играл он хорошо.       и после нескольких найденных карточек супергероев, годов примерно начала эпидемии, и переливания в двухлитровую бутылку недопитого алкоголя всех мастей, выход был найден.       улица казалась пустой, но машины воф, стоящие поодаль, вызывали опасения. скарамучча снова приседает, через прицел осматривая местность.       он вздрагивает, когда мелодия резко меняется. вспоминает об интригующем звуке и шепчет что-то матерное, мягко ступая, пока отходит от окна, ведущего дальше.       «чёрт бы меня побрал, сука.»       но к лестнице на второй этаж, подходит. поднимается по заросшим мхом ступеням настолько тихо, насколько они позволяют и даже чуть больше.       а потом сразу выходит на него, сидящего за пианино и легко нажимающего на клавиши.       пшеничный блондин, с небрежным пучком слегка грязных волос и россыпью веснушек по телу (скарамучча видит их на шее и щеках). в старой и измазанной в грязи одежде.       скарамучча замирает, рассматривая незнакомца, как какую-то диковинку. рядом с табуретом стоит потрёпанный рюкзак с торчащими из него луком со стрелами, винтовкой и какой-то трубой.       в груди теплится интерес и, сомневаясь всего секунду, он делает шаг вперёд, видя, как блондин открывает глаза, настолько светло-карие, что кажутся янтарными.       — а я-то думал, — незнакомец нажимает последние ноты и убирает руки от музыкального инструмента. — придёшь или не придёшь.       в голове скарамуччи бьётся одна короткая, но информативная мысль, говорящая свое мнение о том, зачем он вообще сунулся на второй этаж.       «блять.»

***

      скарамучча и предположить не может, почему итэр таскается за ним по пятам, лезет в каждую щель и даже помогает убивать шрамов и вофцев.       возможно, их цели совпадают, и итэр идёт с ним до определённого момента.       скарамучча со скрипом, но может признаться себе в том, что за те недолгие пару недель их совместного пути, он уже начинает сожалеть о его предполагаемом уходе.       потому что итэр ему до странного симпатичен.       с итэром было не так скучно, как могло бы: он достаточно много болтал по дороге, но знал, когда стоит замолчать. итэр умел это делать. правда он никогда не говорил о своей семье и том, как вообще оказался в сиэтле. пару раз упоминал сестру, кажется до её ухода они путешествовали вместе. скарамучча не просил рассказывать и сам не распространялся.       обычно будучи чуть впереди темноволосого, он не раздражал того тем, что портил вид. итэр наоборот, казался гармоничным дополнением к любым пейзажам.       а нередко, идя по совсем заросшей части города или по парку, он срывал какой-нибудь цветок и, говоря что-то о нём, заправлял скарамучче за ухо, тихо замечая, что ему идут цветы.       (скарамучча иногда мог потерять самообладание, порывисто обняв или легко поцеловав чужую руку, которая заправляла цветок.)       и итэр умел играть на очень многих инструментах и достаточно часто развлекал их на ходу, играя что-нибудь простенькое на флейте.       а ещё прекрасно стрелял из лука. итэр не любил убивать, но с оружием обращался замечательно. скарамучча считал, что ему несказанно повезло, что он тоже вёл тихие бои, только с дальних дистанций. итэр редко промахивался мимо головы, когда это было нужно.       но самое главное, что при всём при этом, он совсем не вызывал раздражение, как остальные.       за всё время, проведённое с итэром, скарамучча мог сказать, что тот исключение.       везде, где мог, он им был.       и скарамучче это нравилось.       потому что итэр был приятным исключением, тем, которое ты можешь с нежностью потрепать по голове, помочь заплести после сна волосы или, из-за отсутствия зеркала, побрить от светлого пуха на щеках и подбородке.       (а потом, после смытия мыла, легонько ударить по мокрым щекам, получив недовольный испуганный возглас.)       скарамучча не любил ходить на вылазки с кем-то, но в чём-то, наверное, по-странному, он любил итэра, позволяя делать с собой всё, что тот захотел бы. и их совместное путешествие, казалось ему именно такой прихотью.       он не был против.