арктика

      

— —

линия солнца лежит от его сердца вглубь к холодному горизонту, мокрый снег на ресницах и тёплые поцелуи на щеках от лучей, как олицетворение заботы и его до больного в висках узнаваемого ощущения рядом. бомгю — арктика посреди жаркого лета; где-то далеко, где-то с тоской под сломанным от пульсаций ребром. бомгю где-то там, что не называют домом, в шутливых словах на прощание (а ëнджун ненавидел прощаться; ещё больше он ненавидел скучать); бомгю где-то на северных берегах, которые не ищут на карте, но продолжает касаться подушечек пальцев в темноте ночью, касаниями призрачными и лишь по телесной памяти — горячими. он продолжает лезть немного глубже, чем под кожу, метелью по венозным синим веткам, как в метро, бомгю — мартовская оттепель на изнанке мыслей и такая же непредвиденная гидрометеорологическим центром буря в своих действиях, в мягких чертах, искажающих лицо. ëнджун слаб в психологии, у него сто четыре пробела в самоанализе и в переломе других по каждой косточке, чтобы изучить-разломать на доли-вникнуть. он раскладывает бомгю на эмоции и вкусы — будто совершенен в этом деле. он, если честно, до сих пор не обращает внимания на календарь (чхве ëнджун, кажется, всегда ненавидел зиму, но лето — ещё больше), не притрагивается к старым бумажным клочкам с какими-то надписями, потому что не привык так легко принимать поражение. физическое поражение тканей сердца, лёгких, пушистых щек, куда коснулось морозное дыхание (чисто технически — обжигающее, но всё же бомгю соткан из крошечных замёрзших капель с неба и арктических рассветов). между ними — граница только существенная, какую указывают в километрах-милях; это едва ли вместилось бы в какой-то один термин на паре по общей психологии. так бывает, когда между вами несколько месяцев чего-то неопределённо-волнующего, от чего насекомые под желудком ломают тонкие острые ножки и начинают громко выть. у бомгю странный акцент, как для сеула, ягодные волосы, напоминающие замороженную малину или клюкву, немного меньше — вишню, хотя ëнджун был уверен до этого, что не питает абсолютно никакого энтузиазма к сравнениям. они шёлковые и ласково скользят сквозь такие же замёрзшие пальцы — его память царапается гораздо острее, чем бездомные насекомые, потому что воспроизводит ощущения на подвисающей пластинке, — страшно оставаться наедине с собой. это когда очень хочется домой, домой, домой — но геолокации в приложении постоянно дают сбой, поезда сходят с рельс, автомобили замерзают от аномальной погоды — остаётся держаться за виниловую нежность, за арктический горизонт, за его сообщение в три часа сорок две минуты с глупой картинкой и подписью «ты». про жажду жизни, про первый снег в этом году, который надежно укроет сеульские высотки; возможно, в городе возникнут из-за этого пробки. возможно, у ëнджуна напрочь остановится сердце. — много ли у тебя было поцелуев? — столько, чтобы думать только о твоих. несколько месяцев — для того, чтобы тело отзывалось воспоминанием в случайном соприкосновении, чтобы не вспоминать вслух об отъезде, хотя помнить наизусть все даты и возможные рейсы; произнести что-то важное на балконе рано утром, насыщая прохладный воздух дымом и тяжëлыми выдохами, когда уже поздно вышивать эти слова на чужом сердце. четыре месяца и ещё сверху столько же: в сообщениях, в стекающему вниз телу по кухонной тумбе поздно вечером — желание закурить и сломать сигарету напополам в перспективе одинаково. так бывает, когда что-то чувствовать недостаточно, чтобы остаться где-то ещё, кроме обстоятельств, границ и в глубинках собственных царапин. это не больно — просто чего-то не хватает. это не больно — ëнджун намеренно пропускает плейлист «мартовская колыбель» (что-то абсолютно нежное, старое и до ужаса в электрических разрядах по коже — несбыточное), чтобы не ощущать этого снова. «everybody loves somebody sometime» он ненавидит скучать, когда не к чему возвращаться. специалисты на первых же сайтах в поисковике бросают в лицо громкими: любовь, влюблённость, симпатия, привычка, привязанность, влечение и всё, что кое-как может описать работающий механизм человеческих чувств, — так тесно, чтобы поместиться там вдвоём. заменить целый спектр химических процессов в организме одним словом. сердце, которое заводится подобно старой шкатулке с балериной в лёгкой истерике, снежная эйфория по тем же венам, что и на карте метро, тяжесть в изломе всех рёбер от необратимого расставания в километрах-милях. дофамин, серотонин, окситоцин — в удовольствии, в том, что согревает изнутри, в эмоциональной привязанности, делающие нежными и доверчивыми — в объятиях, в запахе, в громком смехе, в скреплённых между собой реакциях, как долгий многоступенчатый процесс, в пугающе-приятных сокращениях сердца. ëнджун никогда не признаётся — просто запомнит для общего сведения и удаляет следом историю браузера. «everybody falls in love somehow» жизнь продолжается дальше.

— —

у бомгю мысли так далеко, а северное сияние в глотке поперек, что аж тошнит острыми осколками, — где от бессонницы в десятый раз листаешь одно и то же в ленте, отправляя четвёртое непрочитанное сообщение рядом с отметкой он-лайн у пользователя. br-gyu [3:49] я знаю, что ты не спишь, хëн позвони мне chyj [3:51] нет. иначе сегодня ты вообще не уснёшь br-gyu [3:52] добро пожаловать в блок бомгю дуется. у него сверху ещё немного больше смелости, чтобы набрать по фейс-тайму и сбросить практически сразу же, зная, что ëнджун настоит на своём и не подумает поднять — младший и вправду вскоре засыпает, оставляя непрочитанным вслед «спокойной ночи». возможно, стоило предложить ему как-нибудь разделить пополам лечение их бессонницы или простимулировать её более осознанно и запущенно — до разговоров, до ощущения близости через замерзающий экран или что-то такое. нет, это не романтичная ерунда. он ведь совсем в этом не разбирается, как кажется. старший пропадает моментами — бомгю винит плохую связь и шаткие сетевые вышки, хотя помнит, что сеул редко бывает заснеженным. они там говорят: тот, с кем ты встретишь первый снег, по-настоящему особенный человек. между ними осталась символическая — последняя — записка на память, вложенная в одну из бесполезных методичек; в привычной интонации для бомгю, как будто в шутку: «если суждено, то увидимся снова». как если бы он написал что-то, вроде: «извини, если я люблю тебя немного меньше, чем bbq chicken из той доставки» или всё, что могло бы выдать его этот-самый-дурацкий тон. будто ничего серьёзного — будто самая серьезная вещь, после которой тяжело сглотнуть новый ком в горле, по иронии, похожий на снежный. есть определенная разница между тем, чтобы не верить в избитые метафоры с бабочками и прочими насекомыми (без разницы кто, если зимой они все крепко засыпают), и случайно оставлять важный клочок бумаги там, куда никто не догадался бы заглянуть. вообще-то, никто и не должен был, пока не появился ёнджун с его проницательностью и увлекательным талантом находить себе проблемы. это была случайность — достаточно тепло, чтобы заставить насекомых проснуться. ëнджун на это не злится, скорее, больше на судьбу и на то, что младший ставит на неё слишком большие ставки — ëнджун будто бы постоянно проигрывает, но возвращается снова на его орбиту. и он до сих пор ненавидит прощаться: старший провожает его после последнего экзамена в этом семестре, но в уме скрещивает пальцы, бросает сотни монеток в воду, чтобы вернуться — или какие суеверия там существуют? если суждено — суждено ли?

— —

несколько месяцев назад

— это твоё? ëнджун тяжело вздыхает, сталкиваясь с подозрительным прищуром, пытающимся просканировать маленькую карточку в чужих руках. он повторяет вопрос, нарочно медленно и негромко, заставляя собеседника прислушаться к его голосу среди шума в университетском коридоре: — чхве бомгю из хоккайдо, верно? — у него было достаточно времени, чтобы ознакомиться с информацией на найденной сегодня утром студенческой карте. — студент по обмену, значит. ты вообще знаешь, что это за штука? парень, носящий имя «бомгю», с воодушевлением хмыкает — о, за несколько дней пребывания здесь потерять единственный документ, с которым можно попасть в эти стены, просто великолепно. он даже не заметил бы пропажи, вероятно, до вечера или следующего утра, поэтому ощущение настоящей проблемы его осторожно обошло. — знаю, — бомгю отклоняет голову немного вниз, чтобы выразить уважение. — хочешь отдать мне её или мы так и будем стоять здесь, как зачарованные? «какого чёрта», — ëнджун покрепче сжимает в руке пластиковую карту. его бровь изящно выгибается в читаемом недоумении, вызывая в ответ слабую улыбку. — слушай, я надеюсь, что твоих навыков достаточно, чтобы завтра утром забраться в аудиторию по пожарной лестнице, как японский ниндзя, — он устало ведёт плечами в манере «не мои проблемы», — но учти, что там каждый угол напичкан камерами. старший разворачивается, собираясь уходить. в конце-концов, это был лишь жест доброй воли (и чхве ëнджун отныне совершенно ненавидит тот период обучения, когда университет соглашается на программу обмена). нет ни одной причины не быть раздраженным после трёх пар, отсутствия должного перекуса и перспективы общения с людьми. отголосками позади слышится неразборчивая речь — он не удосуживается уловить хоть какой-либо смысл в незнакомых словах, просто идёт к выходу, всё ещё ощущая чье-то присутствие поблизости. этот чхве бомгю слишком броский, чтобы не замечать — с клюквенной или малиновой головой, ещё меньше напоминающую вишню. он дергает старшего за рукав на полпути. — расслабься, я же шучу, — гю нервозно поправляет волосы. — где ты её нашёл? — там же, куда и верну обратно. толпа медленно растекается по нужным кабинетам, от чего ударившая тишина кажется чуть отчужденной и неловкой. — оставь там свой студняк заодно, — едва прослеживаемое волнение в его глазах загорается иначе, — не хочу завтра один врываться в окно корпуса под угрозой выговора и полиции. и да- бомгю сворачивает в другую сторону коридора, бросая через плечо напоследок: — будет возможность узнать твоё имя, фанат шиноби. «то есть, он серьёзно собирается уйти? серьёзно? да какого же-» так начинаются катастрофы. в его планах никогда не приживались альтруистические идеи. искусная система защиты корпусов от посторонних людей и потенциальной опасности не даст этому-чхве-бомгю самостоятельно проникнуть внутрь без своей карты, поэтому её потеря — это реальная нервотрёпка. но немного меньше, чем проблема восстановления самой карты, хотя это уже точно не входит в заботы ëнджуна. этот парень похож на того, кто действительно захочет вломиться в здание через запасной вход — да и пусть. чхве-старший некоторое время провожает взглядом чужую спину, а потом разворачивается в сторону расписания. кажется, он скоро пожалеет об этом.

&

есть всего несколько причин проснуться рано утром, когда первые пары начинаются только после двенадцати: а) вы не в порядке; б) вы обязаны потребовать извинения у того, кто заставил вас проснуться из-за нелепых соображений; в) читать второй пункт. не очень-то похоже на соображения совести. ëнджун старательно игнорирует чужое расписание — кому-то следовало просто не усложнять ситуацию и не создавать себе неприятности. это бессмысленно. он заменяет завтрак порцией кофе, но это не помогает взбодриться. прохладный воздух из открытого окна неприятно цепляется за кожу. ëнджун игнорирует факт, что к девяти утра ему нужно быть возле учебного корпуса — это не больше, чем интерес. но, скорее, напоминает огромную ошибку. дух авантюризма звучит совершенно иначе. а дальше всё происходит достаточно стабильно: ёнджун собирает рюкзак, плечи согреет тёмная джинсовка, метро, сорок минут в забитой людьми консервной банке, ещё несколько минут по пути в здание под шумную музыку в наушниках и холодный ветер. в кармане со вчерашнего дня греются две карты — и приходит мысль, что он всё-таки первый пункт — абсолютно не в порядке. холодно. лишний шум вокруг начинает раздражать или же это тянущееся время ожидания, хотя прошло от силы минут десять. знакомое с недавних пор лицо неожиданно всплывает перед ним, от чего ëнджун невольно тяжело вздыхает — неужели увидеть чью-то сонную макушку было интереснее, чем лишние пару часов сна? бомгю выглядит менее активно и уверенно, чем вчера. он лениво кивает, протягивая старшему горячий прозрачный стаканчик из ближайшей отсюда кофейни. — утро. не знаю, какой ты любишь, — ëнджун с лёгким непониманием благодарно кивает в ответ. — но я до последнего думал, что ты не придёшь. — ты странный, — вырывается практически спонтанно, но тепло в ладони от чего-то горячего ощущается острой потребностью, чтобы отказаться. — если бы ты вчера не выделывался, то я бы сейчас спал дома. маленькая растерянность подавляет отрепетированное с утра раздражение и его вселенское возмущение произошедшим. — сам странный! — гю показывает рукой в сторону одной из лавочек, они почти все пустующие в такое время. — это мне говорит человек, который пожертвовал сном.. ради того, чтобы втайне вломиться в универ? да ты смеëшься. — ради того, чтобы не делать этого, — он закатывает глаза, в тысячный раз жалея, что позволил этому разговору состояться. — и это твоя вина! — тогда я буду думать, что ты здесь ради меня. в то же время, бомгю не выглядит особо расстроенным — он действует так, словно встретился со старым другом и это его забавляет, будто каждое его утро начинается примерно с такого же распорядка. спустя несколько секунд молчания, он всё же добавляет: — извини, не хотел потревожить. но по-прежнему довольный. — забудь, — конечно, вышло не так злостно, как представлялось в уме, — всё в норме. я тоже не думал, что мы опять пересечемся. — но мы всё равно здесь, — они поднимаются с лавки, чтобы наконец пройти вглубь корпуса. — оказывается, что мы оба такие недалёкие, а это уже не так обидно. от кофейной сладости на дне хочется поморщиться. и ещё больше пить. — боже, — старший ещё несколько раз встряхивает головой, выбрасывая стакан в урну, — ты любишь сахар, а не кофе. — я старался. бомгю протягивает ладонь вперёд: — моя карта. — это была взятка? — ëнджун достаёт студенческие айди, когда из рук моментально выхватывают его собственную. — м-м, нет, это за то, что ты пришёл.. чхве ëнджун? — бомгю так же умело абстрагируется от возмущенного «эй», — чхве ëнджун-хëн. отлично. — я тебя не выдержу. документы находят своих владельцев, и от этого становится немного легче, но почему — ëнджун отказывается как-либо понимать. как и всё их случайное знакомство. зато теперь нет никакой необходимости видеться снова. хотя, он не признается, что это было даже весело. правда до сих пор жутко хочется спать и напомнить чхве бомгю, что в следующий раз он так легко не отделается. но следующего раза, как кажется, больше не будет. и бомгю никогда не расскажет, что это было спасительное утро за последнее время. они быстро прощаются, гю не обращает внимания на свое опоздание — ëнджун даже не уверен, что младший вообще знает, куда ему идти на пару. ëнджун и сам не знает, зачем он здесь так рано, но возвращаться к себе домой не было смысла. — ещё увидимся, хëн. вряд ли.

&

но «вряд ли» — не то слово. прошло не так много времени, чтобы заметить, как «наконец-то я его не увижу» превратилось в «наконец-то я его не увижу больше, чем девять раз за сутки»; бомгю везде — он специально или целиком и полностью специально попадается на глаза каждый день, исключением, разве что, становятся выходные дни, но ёнджун догадывается, что в какой-то момент это тоже станет лишь новой целью. — я ощущаю себя проклятым. старший делит большой перерыв на двоих. не то, что его друзья мечтают быть в списках на отчисление, но часы прогула скоро будут больше, чем его тайминг сна за неделю. и он очень не против самому остаться дома, чтобы отдохнуть. но он всё ещё замерзает на одном из подоконников четвёртого этажа, выслушивая, как бомгю за несколько недель не запомнил расположение учебных аудиторий и опоздал на двадцать минут, а после этого решил туда не идти. — м? да не ною я, просто говорю! — он ловко переключается на другое. — мне просто не нравится торчать здесь в одиночестве. в голове поправляет: «мне просто не нравится торчать здесь без тебя», хотя бы потому, что чхве ëнджун смешно злится и никогда всерьёз не прогоняет. — почему не останешься дома? — бомгю немного мрачнеет. ëнджун переспрашивает: — ну, там, где ты сейчас живёшь. общежитие? — да, — не хватало наесться стеклом нахлынувшей вины от его вида, — я там просто ночую. это не выглядит так «просто». — не нравится? — ëнджун концентрируется на его лице. за такое короткое время, кажется, у него удалось изучить его почти на хорошую четвёрку. — можешь не отвечать, если не захочешь, но- «но я здесь» возможно, для человека, который чувствует себя одиноким в целой стране. это уже не укол совести; с тёмной макушки ëнджуна снимают целый скальп. он не слишком хорош в психологии, но этого хватает, чтобы ощутить в бомгю прозрачную тоску. много тоски в маленьких взглядах. — но я могу выслушать. — но тебе не нравится, когда я много болтаю, хëн? — но я никогда не говорил этого, — естественная мягкость, вложенная в его ухмылку, считается дефицитной. — из тебя плохой шпион получается. — знаю, — он коротко улыбается и симулирует в воздухе какие-то странные движения. — меня раскрыли, нужно ретироваться. а потом заостряется глазами-ножами в пол под своими свисающими с подоконника ногами. продолжает: — там шумно, много странных людей и шесть дней в неделю воняет какими-то дешёвыми слабоалкоголками, — на долю момента кажется, что ему тяжело в этом признаваться. — и ещё, главный вход закрывается в десять, а мне не хочется возвращаться так рано. никаких проблем, получается. доступное жильё, созидательное общество, все дела, забота о студентах. — рано? только не говори, что ты где-то ошиваешься поздно ночью, чхве бом- — нет! компенсация личного пространства и, вообще, это случается нечасто, чхве-ëнджун-хëн. ëнджун молча кивает, слабо скрывая свою озадаченность; её трудно объяснить словами — почему в нём так много беспокойства? было бы легко совместить слова «небезопасно» и «бомгю», но это как раз то, что нежелательно смешивать. — сменить комнату? — я знаком с некоторыми здесь, кто тоже приехал — в этом году большой поток был, свободных мест нет. выбирать не из чего поэтому, — было оплошностью не просчитать наперёд, что младший рассмотрел некоторые варианты. — не забивай голову. спасибо, что слушаешь, хён. — бомгю. что-то в тесной коробке из рёбер забилось. птица, что не улетает в южные стороны. — мой друг работает в круглосуточном, недалеко от моего дома, — он ощущает лёгкое жжение на коже от вцепившихся глаз. — иногда я подменяю его в ночные смены. когда снова захочешь прогуляться ночью, то приезжай. — это.. неловко. — ну, личное пространство могу обеспечить только на складе, но не обещаю, что там не будет лютейше страшно в три часа ночи. это ради общего спокойствия, верно? это то, что ëнджун делает, чтобы слегка успокоить липкое волнение — есть что-то неприятное в мыслях, где твоего знакомого могут найти мёртвым на окраине города или он снова найдёт себе проблемы (ещё не точно было: это бомгю находил проблемы или ëнджун их старательно притягивал?) бомгю сам по себе ходячая неприятность — это стало известно ещё после первой встречи. — я не боюсь скримеров, особенно, если хочу спать, — на случайном бумажном стике ëнджун наспех пишет адрес и отдает. — это далеко? — минут тридцать-сорок отсюда. я предупрежу. возможно, в целой стране не так уж и одинок. этому хочется сопротивляться, забыться, вернуться домой, как ни в чем не бывало, влиться в привычный образ жизни, но в его голове без стука ютятся северные слова и чья-то тоска. а стоит ли с ними сражаться?

&

но с тех пор бомгю ещё ни разу не приезжал в назначенное место. будь они совершенно незнакомы, то ëнджун счёл это неуместной в положении младшего независимостью или сопротивлением, или желанием пойти против чужих советов, или всем, что обычно приходит в голову на первый взгляд. это что-то другое: неопределённое, что кажется знакомым в теории, но только в разных проявлениях. у ëнджуна немного чаще чешется рой насекомых в сердце и голове, чем в любое время года до этого — мозг взрывает изнутри сигнальные ракеты боже! боже! боже! с предупреждением об опасности, но это не работает — сердечно-арктическая коалиция наносит ответный удар. он думает об этом, как о разном проявлении. само собой разумеющееся. а бомгю? бомгю просто нашёлся в странный период жизни. он иногда рассказывает о доме, о том, как спустя десять лет возвращение в сеул кажется чем-то пугающе-новым, но ему, вроде бы, нравится здесь. он делится вторым наушником, когда включает любимую музыку, и действительно так много болтает — это не раздражает. это в самом деле никогда не раздражало ëнджуна. даже то, что он часто не понимает о чем речь, когда бомгю ругается на своём. сегодня был один из таких дней — густой уличный мрак отдавал холодом и пустотой. отсутствие хорошего сна ещё гуще чернело под глазами — ëнджун, как обычно, направлялся в сторону магазина на вторую смену. с трудом представлялось, что должно произойти, чтобы после ближайших семи утра ему захотелось ещё хотя бы существовать. дорога не отнимает много времени. он забрасывает рюкзак за прилавок, надевает фирменную фиолетовую жилетку с зелёными полосками, а потом обходит стеллажи, проверяя расстановку. ну, всё почти было в порядке, кроме нескольких бутылок и пачек с лапшой быстрого приготовления, но это легко поправимо. ближе к двенадцати немного клонит в сон от скуки и дотошно кусает ночная прохлада. ëнджун включает первое попавшееся шоу из предложенной ленты, чтобы перебить чем-то тишину. через часа три захочется спать — потом организм потребует еды и ответа на его желание выблевать отсутствие какого-либо сна одновременно. шум маленьких звоночков на входе отвлекает от размышлений, тогда в голову врезается закадровый смех из видео и тёмный силуэт. — добро пожаловать! — автоматизированно. ëнджун по привычке приветствует бодро, здороваясь с возможностью создать видимость своей работы. но волнение ныряет острыми краями по глотке вглубь — к низу живота, оставляя на лёгких засечки и травмируя органы. о, это про то, что дышать приходится с небольшим осложнением, как если бы кто-то с лёгкостью его сжёг изнутри по щелчку пальца. силуэт не отвечает — он аккуратно укладывает большие наушники на плечи, быстро кивает и устало тянется к стеллажам, скрываясь из виду. — вам чем-нибудь помочь? притворно-вежливо. ëнджуну приходится вынырнуть из-под кассы, неторопливо следуя. — да, иду красть у вас чипсы, ëнджун-ним,— знакомый голос так же манерно отвечает с другого конца помещения. — мы знакомы? — заметил ваш бейдж на входе, — бомгю задумчиво рассматривает отдел специй, — хотите познакомиться? — отдел снэков находится вон там, — ëнджун кивает в ту сторону, откуда только что вышел. — ты провалил миссию ночного воришки, поэтому тебе придётся тусоваться здесь до рассвета. — жаль, — иронично соглашается. — а так хотелось сбежать через чужие дворы под звуки полицейской мигалки. в своих проявлениях младший нечитабельный. он обеспокоенный и непринуждённый, шумный и молчаливый, потерянный и беззастенчивый, — таких раскрывают ножом, как устриц, измазывая руки кровью и солью. ëнджун предпочитает открытые ладони. они зарываются в пушистый снег, такой сладко-ягодный — ничего общего с кровью. но напоминает ужасы забытой влюбленности. глаза светятся — северное сияние, отражаются, карамельными бликами расходятся в чужих зрачках и смотрят снизу-вверх. на шоу с низкими рейтингами и противным графическим смехом никто не обращает внимание. уже около часа. о чем же он думает? о чем поют в песнях, которые он включает? сколько времени прошло? может чуть больше — месяцев около трёх, и к концу этой ночи подкрадывается нечто неизбежное. и сколько же его осталось теперь? они жертвуют сном, открытыми ранами на сердцах и энергосберегающим режимом на смене. хочется не ждать наступления утра — рассветы далёкие и пряные, напоминающие, что за стеклянной дверью продолжается жизнь. впервые вне стен университета. проблема ведь совсем не в пространстве. это не перелом и не момент: что-то составляет вечность, что-то ощущается, как вспоротый от нетелесно-горячего чувства живот. — сегодня японские боги сошлись? — я как-то понял, что должен быть здесь. это не просто порыв, — бомгю даёт ответ молниеносно, опережая второстепенные вопросы. в его голосе слышен раскол, такая сияющая трещина, от которой тянет чем-то тёплым. — не смей прикалываться над этим! не смей! я не посмотрю на то, что ты старше! — о, извините, мистер, не хочу умереть за прилавком, поэтому воздержусь от комментариев. драматичный кот. в какой-то момент понимание крошит мозг, превращая его в невкусное желе: всё происходит так, как и должно. бомгю шуточно заряжает удар по плечу. для приличия стоит сказать, что ему пора домой, завтра же рано вставать, всё такое, но из костей-слов в горле целый рыбный хребет — желание говорить больно проглатывать. вдвоём всегда веселее: уходить и просить уйти безусловно плохая идея. и ещё точнее — это не то, что бомгю станет слушать. младший негромко разрезает голосом воздух: — обменяю перспективу кражи в твою смену на номер телефона, — они пересматривают срок годности на одной из полок, чтобы чем-то заняться. бомгю ловко уворачивается от взглядов, потому что рассматривать разноцветные пачки с едой в разы веселее. — запомнишь с первого раза? — м-м, я не так хорошо доверяю себе. он всегда поправляет волосы, когда нервничает? бомгю по-честному прячет свой телефон в карман. дополняет: — валяй. я всё равно найду повод спросить, хëн. в чем ëнджун не усомнился ни на секунду. возможно, ëнджун знает его немного лучше, чем любой другой человек в этих границах. удивительно, как за разговорами организм перестаёт быть требовательным ко сну — уже почти три, но голова мягко-ватная и любопытная, с интересом слушает чужие жизненные истории сквозь забавные комментарии. и время исчезает на циферблате слишком быстро — остаётся только его умолять застыть, как и собственное сердце. так и должно быть, так и должно быть. у нового плейлиста такое старое звучание — граничит с ностальгией, остаётся навсегда между половиной пятого утра и фатальностью. пахнет медовым чаем из двух одинаковых кружек. есть особенность у всех проявлений: их не замечают; на ëнджуна будто сошла горная лавина или мягко укрыло декабрьским снегом — он не может оценить этот масштаб. «something in your kiss just told me my sometime is now» — чтобы тебе понравиться, мне стоило умереть лет шестьдесят назад? — это проблематично, но я бы справился, — младший задумчиво потирает ладонью холодную щеку, — как потусторонний дух ты мне тоже нравишься. просто следуй за мной и не вздумай ломать мебель, или пачкать стены кровью, иначе моя мать лишит тебя жизни во второй раз. ëнджун трещит от смеха — и трескается следом. бомгю не умолкает: — а, ну ещё желательно выпустить вайбовый альбом где-то в прошлом веке для полного счастья. — он останавливает фоновую музыку и цепляется тёмными зрачками за глаза старшего, — хочешь повторить свой номер ещё раз? через час нужно закрыть смену. на улице светало — утренняя туманность обнимается со слабым светом неоновых вывесок и ещё работающими фонарями. ëнджун сдаётся. до младшего ещё меньше вытянутой руки, он невесомо проводит ладонью по клюквенному затылку в качестве утешения за длинную бессонную ночь. просто следуй за мной.

&

br-gyu [11:57] мы..? не идём в универ? chyj [13:23] ни за что я собираюсь спать ближайшие сто часов ходить на учёбу по пятницам — плохая примета, они и так справедливо отучились первую половину семестра. моментами ëнджуну казалось, что это невыносимо, а потом — он, может быть, просто искал встречи. так бывает, когда в странный период сталкиваются два одиночества. никто не застрахован, правда? свет из тех невидимых трещин, которыми бомгю усыпан; его хочется защищать от острых предметов, неудачных людей и сырости сеульских высоток. у него темно-объемные круги под глазами, заметное ухудшение успеваемости — но это всё равно он, смышленый мальчик с набитой горстью ответов и мнений, хрустальными чувствами, один-на-один с которыми сложно устоять на ногах. chyj [16:02] увидимся завтра? br-gyu [16:27] это свидание? ???? нет, не свидание. нет, не свидание? перед воспаленными глазами немного плывет от головокружения.

&

ёнджун собирает в кучу какие-то бумажки с неразборчивым почерком. он их всегда случайно находит (бомгю остается отпечатком на боковом зрении, остается жить на периферии перекрученного в фарш мозга и сердца, он — остаётся). это тоже почти случайность. они видятся заметно чаще: младший запоминает с третьей попытки адрес необходимого дома и зачем-то называет свой — один японский, второй — первый родной. они следуют друг за другом. всё просто. с этого всё начинается: дома появляется вторая кружка, запасная зубная щётка, на всякий случай, комплект выглаженной одежды, пакет бананового молока и чай с апельсиновым медом, ёнджун обновляет плейлисты в приложении и складирует рандомные записки в другой ящик — там же прячутся недобрые огни-предвестники тревожных мыслей о том, что будет ждать через пару месяцев. но проблема ведь не во времени. и ещё одно маленькое напоминание — бомгю не обязательно возвращаться туда, куда не хочется вернуться. там до сих пор шумно и по углам валяется гниль от неудачных людей. во-первых, оплачивать аренду квартиры напополам выгоднее, чем снимать самому, — они оба приходят к этому выводу. ёнджун не настаивает, бомгю — до сих пор учится доверять. во-вторых, он делает это прилежно, но по-своему. никто не заставляет детей бежать дистанцию, когда они лишь делают свой первый шаг. как неуместная попытка поместить человеческое поведение в более ёмкое понятие, но некоторые вещи важно не усложнять. — я так опоздаю на метро, а ты проспишь первую пару и мы опять вляпаемся, хён. — гю шумно зевает. — в моём рекомендательном листе напишут «а это кто?» и не помашут ручкой. — почему ты решил вернуться сюда? там же было ещё пару вариантов на выбор. — ëнджун по инерции зевает следом. до закрытия метро ещё час, до ближайшего будильника почти семь. его тон напоминает то же ощущение, когда гладят по голове. — ты можешь лечь на диване или в комнате, да хоть на потолке, гю-я. это даже не проблема. он обезоруживает немым согласием, покачивая головой, пока челка растрёпанно прикрывает сонные глаза. — я не очень в английском, — объясняет, — и мне понравилась возможность снова побывать здесь. — скучал? — вряд ли. я был тогда ребёнком, — он собирается не обращать внимания на часы и аритмию в присутствии старшего. — но у меня блестящая интуиция, хëн. в конце-концов, ему придётся смириться с тем, что совместное проживание может взорвать сердце до фейерверка из красного и чего-то ещё. ëнджун усмехается, забирая со стола кружки, чтобы отнести их к раковине и вымыть оставшуюся посуду. если и есть запутанные дороги, которые ведут людей к друг другу, то они никогда не ошибаются. шум воды приглушает остальные звуки. — я бы хотел увидеть старый дом ещё раз, — большая тоска в маленьких людях. бомгю говорит нарочно тише, будто в надежде быть не услышанным. — хочешь со мной? он делится воспоминаниями. призрачный город внутри из того, что ранит или хранит остатки счастливого; стены отчуждения, выстроенные ими вокруг себя, — дома без дверей. они разрушаются от слов и жестов, редких беспорядочных прикосновений, бессонных ночей — тоже пополам. нелепые, непростительно поглощенные друг другом. так начинаются катастрофы. — я не против. никогда не был в тэгу. облегчённый вздох. пол хрустит под чужими шагами — бомгю приближается к раковине, упуская брошенный через плечо короткий взгляд; горячая щека младшего с ощутимыми ожогами на коже через тонкую ткань футболки мерцает немного выше ëнджуновых лопаток. он прижимается без рук, тесно и мягко — это тоже не просто порыв. то, как мгновенно обостряются ощущения — как сломать позвоночник или провалиться под лёд. — чхве ëнджун, — старший концентрируется на том, что не выронить из рук тарелку. он выключает воду, но не поворачивается. — я благодарен тебе. другие люди, другая страна, меня пугает даже собственный дом, потому что я не знаю, как реагировать на всё это. — бомгю растворяет слова на тёплой спине. — я был подавлен долгое время, но сейчас.. мне спокойно. я бы терял свой студняк каждый раз, если бы знал, что ты найдешь его. чхве бомгю нравилось проводить время в одиночестве, но не оставаться без старшего. а ëнджун никогда не чувствовал себя одиноким — до отсутствия бомгю. — это была бы большая потеря, чтобы просто увидеться, — ëнджун незаметно улыбается. — я давно не испытывал что-то, что заставляет быть настолько живым. так что, мы будто в расчёте. никаких усилий, чтобы попытаться удержать это в себе. гю на несколько секунд задерживает дыхание и кажется, будто сейчас сквозь потолок обрушится небо, так же громко, как выбивает кульбит по косточкам сердце. — хëн, — он отстраняется, делая пару шагов назад. старший оборачивается. — почему я всегда чувствую, будто делаю что-то не так? «потому что тебе страшно. страшно ощутить это снова» ëнджун какое-то время молчит. — в тебе нет ничего неправильного. кроме тех, кто заставил так думать. достаточно быть, как есть, со всеми потрохами. «чувства. они не факты, они не рациональны, их нельзя поместить в какие-то рамки только ради оправдания. любовь существует ради любви. здесь не нужно ничего выдумывать» он красивый. такой, чтобы захотеть ягодный мармелад и поцеловать его в нос, почувствовать на языке смущение и его желание кусаться. они ведь даже никогда не держались за руки — эмоциональное притяжение и странная близость. — я ощущаю себя собой, — младший рассеянно скользит в другую комнату. свет позади спины выключается, оставляя два дыхания единственными источниками живого присутствия. — потому что это ты. это всегда ты. дело, конечно же, не в окружающей обстановке: не в университете, не в неизвестном магазине в другом районе, не в квартире и даже не в его старом доме — в том, что там всегда есть ëнджун. — боже, я знал, а я знал, что ты без ума от меня, — ëнджун наигранно откидывает волосы назад, довольно смеясь, когда гю вспыхивает и слабо замахивается ладонью, ругаясь на языке призыва нечисти. — не хватает ещё танца с бубном, чтобы пошёл дождь. ещё несколько разговоров до скорого рассвета, бомгю замертво прилипает к дивану, обещая, что никто не заставит его слезть отсюда; ëнджун быстро засыпает после бесконечных споров по поводу и без, скорее всего, зная, что они проспят первую пару. и вторую — кто ж знал, что она вообще есть в расписании? а дальше — тэгу, подготовка к экзаменам, двенадцать вариантов времяпровождения, из которых красным выделено несколько мест куда нужно попасть в первую очередь. и без разницы, что будет ждать завтра.

&

ладонь ёнджуна над открытым огнём. сначала укусы пламени кажутся теплом, потом отзываются болью — что-то здравое шепчет, что стоит одернуть руку до тех пор, пока на коже не разрастутся ожоги; он же не хочет ею шевелить. для всех остальных это будет незаметным, но пламя становится больше и преследует каждую его часть. но хочет ли он сбежать от огня? бомгю засыпает на его плече во время долгой поездки. его старый дом не принес ничего любопытного, кроме мысли, что младший зачем-то хотел взглянуть на него (это заняло всего пару минут, а в остальном он предпочел тащить ёнджуна за рукав в другую сторону, потому что «ну я точно помню, что там что-то было»). бомгю не смущают случайные вопросы и то, как часто ёнджун напевает себе что-то под нос; он совершенно не умеет готовить, но показывает старшему как правильно готовить тамагояки, как делают в его семье. первые пару раз омлет сгорает, но это простительно — на третий получается что-то съедобное и целая кухня в её чистом апокалипсисе. гю просит поклясться никогда не рассказывать об этом его маме. весь младший — оглушительный и неожиданный, — умещается в ключичных и межреберных ямках, засыпая рядом, когда слишком устал, чтобы возвращаться на свой диван, не желая снова сбегать. тающий-спящий север. — я мог лечь и на пол. кровать-то одна. — а я бы спал с тобой на полу, чем в своей кровати. ёнджуну тоже спокойно. он слышит, как бьётся второе сердце под ночной рубашкой, улавливает запах миндального масла, что исходит от его волос. бомгю просыпается первым, успевает принять душ ещё того, как проснётся ёнджун, он ставит чайник и спрашивает о сегодняшних снах. в какой-то из дней ёнджун задаст не так уж случайно: — стоит ли нам притормозить? ты знаешь, о чём я, бомгю. я люблю тебя. я люблю тебя. тайное обладание слов в своей голове. — ну, мы скоро закончим семестр, — он не удивляется. только слабо покалывает в глазах страх. — а потом? нет, есть вероятность, что экзамен по экономике сотрёт меня с земли, но это не входило в мои планы. я вроде не умираю и не исчезаю без вести, хён. я люблю тебя. — я понимаю, да. я понимаю. — бомгю изучает его нежность немного лучше, чем свою специализацию. во взгляде перед тем, как тихо пожелать спокойной ночи; в касаниях рук, и в том, как легко заснуть в них. он является её значением. — оцени уровень своих проклятий от одного до пошёл-ты-десяти, если я ненароком пожелаю тебе хороших пересдач. они оба тихо выдыхают. в самом деле. жизнь продолжится даже после экзаменов, после последнего снега, после того, как бомгю покинет эту квартиру и его лицо будет раздражать на экране телефона. им некуда спешить. ëнджун не признается — возможность распробовать некие важные слова на вкус сейчас не так необходимы и это кажется ему правильным. бомгю оставляет в нём ощущение забытой любви, он её отражает, как отражаются в его глазах медовая карамель и северное сияние. возможно, младший чувствует то же самое. только ему известно, сколько раз пришлось обжечь себя ради ошибочных людей — сколько раз его испачкали кровью и солью, вкладывая в ладони ножи? он объяснял: там всё по-другому, хëн. и с ëнджуном ему тоже иначе — как дома. каково это снова — жить с неспокойной грудной клеткой из костей и чувств?

&

нелюбовь к прощанию, обычно, очень проста: приходится винить ветер в том, что зрачки похожи на солёное море и превращаются в ледяные дожди, бояться сломаться и от безысходности тихо взвыть. это происходит быстро, примерно так же, как всё и началось. квартира мрачнеет — в ней становится на несколько градусов холоднее, но за окном держится ясная погода. ëнджун повторяет несколько раз, что будет ждать сообщения о вылете и прилёте, иначе он отлично помнит второй адрес — и так беспокойно-шелково угрожает. он всегда смешно злится, как запоминает себе бомгю. и младший старательно нащупывает в себе нужные ответы — болезненные всплески в районе внутренних органов, дыхание становится колючим и в петлях, заплетающим руки. ëнджун медленно наклоняет голову, совершенно изящно, будто жертва — охотник, загнанный в угол. линия челюсти мягкая под подушечкой большого пальца, его губы — ощутимое прикосновение губами к уголку рта бомгю. взгляд старшего не отпускает. несколько секунд. всего-то столько, что можно было спихнуть на галлюцинацию от волнения. — в следующий раз я потребую продолжения, — рассветный блеск на его щеках с приближением горячего. — это угроза, чхве бомгю из хоккайдо? — это спойлер. это очень-очень больно, как если бы в желудок посадили сентябрьское солнце; оно жжёт и просится. бомгю вскоре покидает его дом, а следом и страну. но никуда не исчезает. они не обещают друг другу.

— —

настоящее

а жизнь продолжается. сначала учишься отвечать на звонки (потому что кто-то очень нетерпелив), потом уезжаешь к родителям на выходные и целый вечер пытаешься готовить дурацкий омлет под старое комедийное шоу. дома хорошо, правда чего-то не хватает. постель не сохранит миндально-цитрусовый запах его присутствия, телефон будет разряжаться на соседней подушке, потому что глаза слипаются от усталости. а дальше — монотонная учёба, лето, бесконечно долгое и душное лето, от которого хочется бежать. сначала вставляют иглу в сердце, потом пришивают к другому. это не больно — кого-то не хватает. всё просто. «i think i miss you forever» — мы давно не виделись, — лицо бомгю занимает плоскость экрана на девяносто процентов. теперь-то его черты можно отобразить даже с закрытыми глазами — это на пять с плюсом. — ты сейчас занят? ëнджун замечает, как ягодная голова гю вымывается в медный. он и вправду поцелован солнцем. — нет. я пока живу у родителей. какое-то время бомгю рассказывает обо всём, что случайно влетало к нему в мысли — возможно, старший немного скучает по этим эмоциональным монологам. это заставляет улыбнуться, обнажая милые зубные неровности. жизнь продолжала быть целостной — из ëнджуна не вырвали сердце и в этой рутине ничего не изменилось; но бомгю сделал этот город неполноценным, как если бы из него в один из дней внезапно отключили всё электричество или остановился весь транспорт. это что-то, напоминающее начало фильма про апокалипсис. хотя, это больше аномалия. метель посреди июльского полудня. — ты выглядишь уставшим, — отмечает младший. несколько сотен йен на то, что он мало спит и часто работает — и ему не нравится этот ход мыслей. — что-то случилось? «просто не выспался» бомгю молчит. он всматривается в то, что сетевое подключение превращает в несколько пикселей, но даже сейчас ëнджун выглядит, будто принц из незнакомого магазина в другом районе города, у которого гю обменял потенциальные чипсы на номер телефона. — я скучаю, хëн. я не знаю, что делает тебя расстроенным, или почему ты не даешь себе передышку, — ëнджун мысленно отсчитывает секунды до того, как бомгю начнёт поправлять волосы или сбросит видео-звонок. всего шесть секунд и его пальцы ныряют в корни волос. хочется прикоснуться. — но я тоже скучаю. «like the stars miss the sun in the mornin' sky» дом всегда звал вернуться, но почему-то не сейчас. вязкое осознание тянущего времени — день за днём, месяц к месяцу. — дома без тебя как-то пусто, знаешь? мертвецкая тишина такая и никто не тащит готовить ужин, или что-то в этом роде? я до сих пор случайно захватываю в магазине банановое молоко. — не страшно признаться. в голове либо буря, либо абсолютный штиль. — эй, чхве бомгю, немедленно возьми ответственность за то, что город упал в рейтингах из-за твоего отсутствия. — ты это потише, хëн, — возмущённый тон старшего в сомкнутых бровях заставляет задыхаться, — тебе ведь давно не пятнадцать, ещё давление рванёт. — я тебя! — выдох. — не выдержу!

— —

do i wanna know?

говорят, это быстро проходит. патологические лгуны. что-то остаётся пылью на остывших воспоминаниях, что-то прокручивается перед сном, как молитва, желание, выдуманный референс для уставшего разума. так ускользают ещё несколько месяцев — как-то мимо, отпечатываясь в глотке вязким комом чего-то, что тяжело глотнуть, но нельзя выплевывать; как-то сухо, как-то в стечении обстоятельств и безликих людей. это не больно — как ëнджун предполагал с самого начала. бомгю бы сказал, что будет гораздо больнее осознать, что в следующем году им придётся сдавать госэкзамены в универе или дважды ударить локоть об стол. или что-то, что могло бы выдать его ироничные ответы. но это не отпустит так легко. в последнее время младший не отвечает на звонки — и не очень-то разговорчивый. ëнджун наспех собирается, чтобы выползти за продуктами в ближайший магазин. под дверью квартиры ветхий коврик, пыльный такой, переживший не первый год своей жизни — под ним никто не хранит ключи и не оставляет следов внимания. под ногами что-то шелестит. ëнджун присматривается, краешек канцелярского стикера касается тёмных глаз. было бы немного странно, если ему так сообщили о неоплаченных счетах за воду или случайно оставили какой-то кусочек бумаги под его дверью. ожог на сердце чуть саднит, когда написано: «хочешь принести свою? :) терплю большие потери» а под запиской знакомая карточка с чертами лица, изученными на твёрдую пять. время. место не указано. это невозможно. старший набирает старый номер, который вне зоны доступа; что-то продолжает резать-кусать внутри, что-то в мыслях дразнит взбитое в красную пену сердце. во-первых, у него ещё достаточно времени. во-вторых, это не мешает ему забыть обо всех своих планах и свернуть к метро — адрес не указан, но не так уж и сложно перерыть весь город в поиске снежно-клюквенного нашествия посреди последних дней лета. всё ещё нечто аномальное, чего никак нельзя предвидеть. у ëнджуна снова проблемы: он же а) в полном беспорядке; б) добровольно едет к нужному университетскому корпусу, потому что это не похоже на соображения совести и второй раз не происходит случайно. нервная система даёт прощальный концерт, а синоптики передают осадки и ухудшение метеоданных, потому что с этим-чхве-бомгю всегда что-то не так. и, господи, хоть бы в этот раз все пошло не так.

— —

if this feeling flows

both ways?

— признайся честно, — ëнджуну приходится добавить к словам щепотку усилий, чтобы не закричать или не ущипнуть себя за запястье. он не большой фанат сюрпризов, но у бомгю получается удивлять. — тебя депортировали? младший не слишком изменился внешне — немного отросшие волосы, присмотревшись, можно заметить, как он дрожит от волнения. естественно, бомгю не собирается объясняться; он много смеётся, плохо скрывает нервозность и выглядит помято после прошедшей поездки. такой смелый, искренний и безусловный. — и я сделал для этого максимум, — гю раскидывает руки в стороны. напоминает распятие — ему нужны много гвоздей и ëнджун, забиться в его неровности и ямки, чтобы покрепче. — но я та-а-ак устал. ëнджуну не нужно повторять дважды. он припечатывается так мгновенно и близко, что нос младшего ломается от запахов ударившего знакомого парфюма и чужой кожи. и где-то ещё трещит не на физических уровнях до вывиха. — хочешь потребовать с меня своё право убежища? — на его подмигивание бомгю драматично закатывает глаза, якобы «спрашиваешь ещё», с нежеланием разрывая непродолжительные объятия. — поехали домой. домой. — я честно хотел предупредить, хëн, но это было бы уже не то, — ладонь старшего легко треплет по макушке, от возможности свободно прикоснуться швыряет внутренние органы на асфальт под ноги. нет, ëнджун в это бы не поверил. — надеюсь, ты не будешь злиться. он не говорил об этом. ни в один из моментов: когда не спалось, не слушалось, не искалось этих глаз в чужих лицах — безуспешно, не жалело о секретах и не жаждило их одновременно. — я правда сильно скучал по тебе, гю-я. ветер размывает слова эхом в голове.

— —

it's just i'm constantly on the cusp

of trying to kiss you

а дом уже скрывает от лишних глаз и сомнений. и всё становится на свои места — как приходит незапланированная зима и растекается свет из трещинок в стенах. хочется разом задать десяток нелепых и лишних вопросов, крепко зажмуриться и распахнуть глаза в надежде, что это не сон — не обман сознания; но ëнджун ныряет вглубь квартиры, чтобы поставить чайник и на глаз определить через сколько минут в его тело вернётся возможность осознавать реальность. через пару минут он лишь расплывчато ловит голос позади. — ты бы мог- хм, повторить это снова? — сонные глаза, как солнечные зайчики, прыгают по комнате и прилипают ко всему, чтобы удержаться в спокойствии. бомгю стоит там, где в последний раз они прощались — и нервно расправляет робкие плечи. ëнджун едва давит в себе желание засмеяться, когда понимает о чем речь, возвращаясь к младшему. он почти ощутимо властно возвышается над ним, не разрывая зрительный контакт — о, одного лишь взгляда уже достаточно, чтобы зажечь спичку и поднести к фитилю. это не фейерверк — сердце же взорвётся. — снова что? — чтобы поцеловать человека выше ростом, — бомгю задумчиво щурится, — нужно повалить его на пол? пнуть в колено? чтобы он согнулся пополам- ноги слегка разъезжаются в стороны, чтобы сравнять их взгляды — младший замолкает на полуслове, незаметно втягивая поток воздуха, когда корпус ëнджуна наклоняется критически близко к собственному. — можешь просто повиснуть на мне, типо как коала или что-нибудь такое, — старший улыбается. почти так, чтобы бомгю мог поклясться в том, что увидев это в любое другое время, ему пришлось бы превратиться в героя дешëво-розовых комедий нулевых, где в таких, как ëнджун, влюбляются с первого взгляда и в слоу-мо. его руки скользят к плечам, тянет пальцами немного выше — к линии челюсти, на что тело бомгю требовательно пульсирует в щекотливо-горячих прикосновениях; младшему остаётся только ухватиться за чужую талию, некрепко сжимая её. или все же повеситься на шее ëнджуна, потому что между ними так много нитей и петель. разве оно само не просится? тёплая ладонь ныряет в его волосы, медленно оттягивая голову гю назад, придерживает, будто бомгю и вправду в любой момент захочет убежать — открывая для ëнджуна вид на подрагивающие ресницы и ласковое сияние на щеках. это мило. целовать, целовать, целовать. и бомгю отвечает на его поцелуи. мягкие губы ощущаются на нём беспрекословно — они подчиняют, прижимают к себе настойчиво, как цепляются за возможность дышать, что гю и не замечает, как плотно впиваются его пальцы в тело старшего. так же прочно залетает в голову свинец из мыслей — ëнджуна не хочется отпускать. это больше не похоже на одно из прощаний. ну, и ещё немного меньше — на то, как должны вести себя люди, делящие одну крышу по случившимся обстоятельствам. украденное дыхание из лёгких и жар, бьющий по вискам, заставляет отстраниться; бомгю не успевает отдавать себе отчёт, он едва приподнимается, чтобы оставить короткий поцелуй на щеке старшего — тайное притяжение. когда уже незачем сбегать от себя и других. — мы пойдём внутрь, или будем стоять здесь, как зачарованные? — ëнджун заправляет локон волос за ухо, насмешливо имитируя чужой тон. — а? я думал, что это вместо приветствия, — он застенчиво откашливается, сворачивая в сторону другой комнаты. — спасибо за тёплый приём. ну, даже горячий какой-то. под желудком что-то резвилось. — ну, а я не против встречать тебя ежедневно. ëнджун движется позади. слова плавятся на языке совершенно легко. гю кивает, что-то вроде: «я знаю», розовеет, но не отрицает — и как глупо было бы этому сопротивляться. домой всегда хотелось вернуться. особенно сейчас.

— —

be yours

постель хрустит в перламутровом блеске — ещё громче хрустят тонкие кости или декабрьский снег; белеют костяшки пальцев, цепко удерживая чужие рёбра. провести холодную линию вдоль живота снизу-вверх до самого сердца, чтобы отыскать его среди костей и расчесать, как укус насекомого, — именно так стоит справляться с нездоровой грудной клеткой. рвать, выжимать и давить. она, в общем-то, целиком и полностью здорова, если обследования в местной поликлинике раз в год не врут, но с ним что-то не в порядке — рядом с бомгю всегда так. будто лишиться возможности дышать или вывернуть себя наизнанку. от прикосновений обжигает так, будто руки кусает лесной пожар — безнадёжно, бесконтрольно и права вмешательства; губы в прозрачной надежде вырисовывают в воздухе имя полушепотом-полувздохом — не увлечение моментом, это больше про привязанности. чхве бомгю почему-то всем сердцем нравится его стране — но она сгорает всякий раз в его присутствии. и не то, чтобы ëнджун этого не желал на самом деле. кости под бьющейся в неровном ритме кожей разболелись, потому что их с силой швыряло куда-то вниз, куда более объемнее и глубже, чем предполагало человеческое тело. здесь шумно от открытого окна — и, возможно, в этот сезон года уже небезопасно держать окна открытыми из-за холодных потоков осеннего ветра, но ему пришлось бы постараться, чтобы разбавить температуру воздуха в комнате. настолько шумно, что старшему хочется заткнуть весь оставшийся мир в тускнеющих лучах города, чтобы не слышать ничего, кроме бомгю. его сбившееся и не бьющееся совершенно в надломленном голосе; на каждый скол в нём, отдающий хриплым и задыхающимся, хочется ловить звуки младшего и ритм его сердца. бомгю потрясающе изо всех сил хмурится-злится, сладким оттенком на коже смущаясь, будто впервые, но не отводит взгляд — позволяет удерживать его на себе за хрупкие реберные косточки и бёдра, они так же таят в ладонях, когда некрепко сдавливаешь, вызывая в ответ проглоченное во рту имя. внизу практически так же больно — сводит, грызет, жалит, разрывается маленькими пиротехническими всплесками, а ещё чуть-чуть горячо и тесно. тёплая влажность заново бьёт по ощущениям. затягивает жгутом и пускается сахарной дозой по венозным дорожкам, у бомгю касания граничат с яростным желанием потерять сознание от избытка чувств или ожогов. бомгю наклоняется вперёд за поцелуем — не отказывая себе в абсолютной нежности губ старшего, он обводит пальцами покрасневшие места на плечах ëнджуна, где утром можно будет найти рассеянные царапины от своих рук. и его щеки ужасно горят от этой мысли. примерно так, как кипятится сердце ëнджуна в аквариуме из ребëрных крошек и свежевыжатых органов. он продолжает шумно выдыхать куда-то в полумрак, прижимая его ближе, глубже и жарче, зная, что бомгю в сопротивление ущипнет где-нибудь за бок, кусаясь за ключичную бархатность тела. это больше про особенности его характера. а ещё бомгю громко смеётся, странно выражается (не то, что у ëнджуна проблемы с пониманием, скорее, трудности перевода), шумит посудой и абсолютным неумением в готовку, хлопает дверью после ухода, забывая придержать рукой, и ещё слаще произносит его имя раз двести сорок восемь за сутки. бомгю вообще всегда шумный — про то, как два ваших целых (возможно, до сих пор плохо бьющихся) учатся жить в одном сердцебиении. макушка гю, что нависает над его взглядом, по-прежнему выглядит солнечно-ягодной — факт остающийся фактом, ласково пролетающим в голове; младший погромче что-то бубнит, что уже весьма убедительно и грозно, от мягкого давления у основания — оставляя его попытки дойти до возможного предела. — тебе обязательно быть таким идиотом? — для тебя идиот-хëн. затылок неприятно сталкивается с холодным изголовьем кровати, но ëнджуну нет до этого никакого дела. ему хочется только предложить бомгю приклеиться к горячим бедрам и его вспотевшим ладоням, будто на степлер или, что там покрепче, клей или верёвки. обычная скрепка или нить с иголкой, старая безразмерная футболка, куда легко поместиться вдвоём, вакуумный пакет или крепкие объятия — «просто прицепись ко мне». бомгю привязывается. и речь не про морские узлы или верёвочные петли. его губы до сих пор мокрые, в профицитных просьбах быть снова зацелованными до полной потери дыхания. и прижимается в острой потребности — он забирает себе всё тепло и разнеженность, отзываясь в едва заметных вдохах. в мрачном свете с расфокусированными зрачками младший кажется ещё свободнее и красивее, почти сияющий, как горизонт от угасающих лучей. кожа — горячий мёд с молоком. она немного липкая, ядовитая (он совершенно не уверен, что медовые свойства работают именно так. ёнджун вообще не уверен сейчас в чем-либо — кроме того, куда ещё больше можно быть влюблённым). сладковатая и зимняя, когда она почти сдалась сентябрьскому солнцу — его руки всегда тёплые. бомгю — арктика, а ëнджун её заново открывает, как баренц и берген, оставляя свой корабль раздавленным среди льда. разбавленный красный блеск волос и губ сияет привлекательно, чем свет мегаполиса в окне; под кожей бьёт крупная дрожь, от чего взгляд мутнеет слегка сильнее, чтобы разобрать эмоции в лице бомгю по полочкам — остаётся впитывать в себя шум и тяжёлое дыхание, врезаясь быстрее и приятнее, пока тело доверяет его рукам больше, чем кому-либо — до самого конца. разговаривать чуть непривычно, как если бы ему пришлось получить сотрясение и попробовать выдавить из себя разумную речь. — не могу поверить, что ты реален, — бомгю устало обнимает, прилипая щекой к старшему. ëнджун не отпускает. — будто в один момент мне придётся проснуться, — пауза. — и осознать, что весь прошедший год остался во сне. «я люблю тебя. я люблю тебя» — я люблю тебя, гю-я. будь это сном, реальностью или кошмаром, из которого нельзя выбраться — только одно будет иметь значение. бомгю отвечает тем же тихо, так тихо, что можно было принять это за помутнение рассудка, если бы он не повторял это беспрерывно — безусловно. и жизнь, в самом деле, продолжается.