Цветут цветы.

Задвинутые наглухо шторы, расставленные по периметру пепельницы, барохлящая лампочка в коридоре, а на покрывшихся кромкой пыли полках виднелись очертания спичек и сигарет - единственного, что время от времени меняло свое местоположение. Больше разбросанных бумажек по полу: скомканных, исписанных, пустых. Нет живости, все предметы лишь оболочки былых, когда-то нужных вещей, чего-то имевшего смысл. И хозяин комнаты нёс за собой шлейф такой же атмосферы. Иззи то сидел перед закрытыми шторами, то стоял у зеркала, в остальное время попросту не появляясь дома. Слоняться по улицам, отгоняя тоску, самого себя от своих размышлений казалось лучшим вариантом. Там, за пределами четырех стен, множество яркой чепухи, дорогие машины с золотыми волосами внутри, сияющими бриллиантами, заливистым смехом и надменными взглядами к пешеходам. Оно помогало ему отвлекаться. Перед репетициями же напротив приходилось собирать мысли в кучу, что-то делать.. Эксл и Слэш уже считали, что он отстранился от группы и не хочет принимать такое же активное участие, как раньше: кому причиной был героин, кому "характер такой", - оправдания для него найдутся, и не важно, просил ритм их искать или нет. Прошло около месяца после их с Даффом расставания. То не было чем-то неожиданным, давно все стало понятно.. Но в какой момент теплые объятия начали сменяться едкими комментариями к любой оговорке? Он не знал. Хотел знать. Разве у реалистов не могут появляться намеки на светлую веру в сказку, хоть иногда? *** Сейчас Стрэдлин проходил через лестничный пролет, поднимаясь к квартире бывшего с пластинкой в руках. Когда пробовал найти утешение в музыке, а нашел одну из любимых(и почему то забытую!) пластинок Даффа, то долго не мог отнести ее назад. По разным причинам, хоть ключевой оставалась: "Решит, что это глупый предлог навестить его, ну уж нет". Уж да. И, стуча в дверь, вариант: оставить винил у себя, - таял с каждой секундой ожидания. <...> Открыли не сразу. Иззи не собирался устраивать какую-то драму и пользоваться случаем, чтобы в очередной раз начать песню о воссоединении. Он пытался, его возлюбленный поставил не просто точку, а оборвал отношения без возможности починки. — По какому поводу? — В глазах блонди стоял немой вопрос: а какого ху.. Не мог же Из спустя аж месяц ещё раз наведаться к нему? Любой другой, но не он. Дафф с трудом верил реальности стоявшего "гостя". — Я.. — Вся уверенность будто пала, и где же дерзкая аура, настрой отдать-уйти, разве не Стрэдлин зарекался больше не давать слабину перед ним, не давать трещине расходиться шире, впиваться глубже.. — Да к черту, ты же знаешь. — Знаю что? — Непонимание отходило на задний план, а сам басист раздражался от загадок ещё больше. С жалостью поднялись к нему пара темно-карих глаз, в чьих уголках заблестели капли слез. Заместо лишних слов Иззи ступил одной на порог и заключил в крепкие, нервные и не безразличные объятия: — Я скучал, оче...<...> Открыли не сразу. Иззи не собирался устраивать какую-то драму и пользоваться случаем, чтобы в очередной раз начать песню о воссоединении. Он уже пытался, его возлюбленный поставил не просто точку, а оборвал без возможности починки. — По какому поводу? — В глазах блонди стоял немой вопрос: а какого ху.. Не мог же Из спустя аж месяц ещё раз наведаться к нему? Любой другой, но не он. Дафф с трудом верил реальности стоявшего "гостя". — Пришел вернуть барахло, которое ты раскидал по моей квартире и собрать так и не удосужился, — С упрёком отвечал тот, протягивая пластинку её владельцу: — Никогда не любил Принса, так бы оставил. — А чего не выкинул? Чересчур сентиментально для такого, как ты, — Даффик не сбавлял неприязненный темп. — Доброго дня, — Отрезая продолжение диалога, гитарист направился обратно к лестнице, — Увидимся на репетиции. И звук сапожных каблуков отдалялся все дальше и дальше, только уже никому до них дела не было: закрыта дверь и сожалений нет. Лишь в сердце у Иззи рассыпались остатки тлеющих углей.