То не ждёт, то манит

Осень набрела в город слишком рано. Ноябрь выдался действительно холодным, промозглым, пробирающем до костей. Холодный ветер, кружа по улицам, завывал, стуча в окна местным жителям. Снег в перемену с дождем покрывал старинную брусчатку Питерских улочек, опускался на окна и крыши царских домов. Смолов кутается в модную куртку, за которую совсем недавно оставил в бутике в центре столицы несколько сотен долларов, бредет по улицам Петербурга, осматривая дома и прохожих, набережные и поздние прогулочные кораблики, светящиеся яркими гирляндами. Федор не понимал людей, что с восторгом в глазах говорили об этом городе и искренне им восхищались — он предпочитал наслаждаться и любить город издалека. Он не видел никакой романтики в перманентных ливнях и холодах, Москва казалась ему гораздо могущественней и интересней. Столица была многогранной и с каждым разом открывала новую себя, а Ленинград был одинаково грустен и молчалив. Москва своим ритмом не позволяла уйти в свои мысли, она утаскивала в свои сумасшедшие объятия, в отличии от Северной Столицы, что оставляла тебя один на один с самим собой, невольно заставляя взглянуть правде в глаза, снять надоевшую маску, сбросить ненужную шелуху. Бродя по темным улицам, Федя думал о серебристых глазах, что светом холодных искр раз за разом заставляли его покорять мир, забивая мяч за мячом в ворота противника. Он вспоминал пухлые розовые губы, сложенные в вежливую улыбку, вспоминал бархат девичьих рук, теплоту прикосновений и шелковистость шоколадных локонов, пахнущих корицей и апельсином. Он вспоминал то, как маняще покачиваются при походке бёдра, то, как звенят капелью высокие каблуки, заставляющие мужчин обращать внимание на их обладательницу. Федя выдохнул — от мыслей всё внутри заволновалось, затрещало, зазвенело, пресловутые бабочки крыльями запорхали и ладони взмокли. Массивная коробочка в кармане бомбера обжигала тканью кожу, при мысли о ней сердце удар пропускало и всё мужское существо холодело. Примет ли? Правильно ли поймет его? Не выставит ли за дверь, едва увидев бордовую коробочку? Не засмеётся ли в голос своим дурманящим смехом, прикрывая пухлые губы ладонью? Завидев вдалеке массивное здание с яркой вывеской брендового названия, Смолов поспешил в Отель, чувствуя, что вода холодными каплями покрывает голову и плечи. Стук в дверь оторвал девушку от пролистывания глянцевого журнала. Вздохнув, брюнетка расправила плечи, поправляя линию декольте, что подчеркивал белоснежный махровый халат. Приоткрыв дверь, она по-кошачьи сощурилась, увидев намокшего нападающего. Разочарование легкой тенью легко на душу, но девушка не обратила на него внимания, затягивая Смолова в просторный номер с восхитительным видом на Исаакиевский собор. — Я скучал, — с хрипотой шепчет футболист, жадно осматривая шатенку. Девушка соблазнительно улыбнулась и, откинув копну шоколадных локонов, растаяла в темноте номера. — Будешь чай? — Нет. Только тебя. Они не говорят громче шёпота, боясь разрушить атмосферу. Она изящно опадает в роскошное вельветовое кресло, возвращаясь к журналу и бокалу горячего глинтвейна. В спальне пахнет терпким вином. Смолов проходит в глубь номера, оставив куртку бесформенной кучей лежать возле входной двери. Он сжимает в руках коробочку, не выдерживает и проводит по изящной линии плеч ладонью — её кожа бархатная, пахнет сладким молочком для тела. Он прижимается губами к шее, невесомо скользит по ней шершавыми губами, перекинув пряди на другое плечо. В тусклом свете лампы в коридоре сверкают золотые цепи, украшающие её утонченную лебединую шею, миловидные подвески прячутся за кромкой халата, лежа по меж грудей. Смолов, одним движением открыв коробочку, держит ту пред разнеженной брюнеткой. Золото кольца сверкает в темноте. — Что это такое, Смолов? — Кольцо. Не бойся, не обручальное, — мужчина усмехается, внимательно следя за её реакцией. — Это Картье. Я знаю, что оно символизирует. — Считай это официальным признанием. — Мы с тобой не пара, Смолов. Я никогда не приму его, — грубо перебивает она футболиста, захлопывая коробочку. Дорогущий телефон на столе мигает вспышками, экран ярко светится в приятной темноте номера, слегка слепя глаза. Виднеется несколько уведомлений, сообщения приходят одно за другим, несмотря на позднее время. Смолов хмурится, зло сжимая руки в кулаки. Девушка прячет задорную улыбку, чувствуя исходящую от Федора волну злости. Телефон на мгновение гаснет. — Это всё из-за него, да? — зло шипит нападающий, кивая головой в сторону замолчавшего айфона. Брюнетка обходит кресло, опуская ладони, украшенные браслетами и кольцами, на грудь мужчины, заглядывает ему в глаза снизу вверх. — Чш, не злись, котик, — пошло шепчет она, мгновенно успокаивая футболиста. Тот забыл обо всём, заглядывая в серебристые глаза с задорной искоркой. Шатенка стягивает медленно халат, развязывая тугой пояс белоснежной махровой вещицы. Федя жадно осматривает стройное тело, самые манящие части которого были скрыты за тонким черным кружевом, которое совсем ничего не прикрывало. Только подчеркивало. Шоколадные локоны волной лежат на оголённых плечах, кружево невольно приковывает взгляд, распаляя желание ещё сильнее. Внутри Смолова разжёгся самый настоящий огонь. Коробочка с глухим стуком падает на дерево пола, ладони, покрытые тёмным рисунком тату, скользят по талии, перебирая ребра. Ловкие мужские пальцы пробираются за спину, следом за коробочкой на пол бесшумно опускается кружевной бюстгальтер. Шатенка откидывает голову, позволяя Смолову губами скользить по шее и ключицам, опускаться ниже на манящие полушария груди. Нападающий жадно вдыхает сладковатый запах кожи, оставляет яркие следы на бледной шее, заставляет девушку постанывать, притягивая лицо молодого человека ближе к себе с помощью волос. Смолов рычит, чувствуя в коротких волосах нежные пальчики с острыми и длинными ногтями, ощущает ласковые поглаживания. Она отпускает его голову, проворно спускаясь ладошками к ремню его модных джинсов. Щёлкает ремень, Федя отрывается и стягивает с себя ненужную яркую кофту. Звонко шлёпая её по упругой ягодице, нападающий мягко толкает шатенку на широкую кровать. Та падает животом на светлые простыни, соблазнительно выгибаясь. Она — единственное, что может его успокоить. Она — единственное, что может довести его до безумия. Он опускается на постель следом, скользя губами по лопаткам и ниже. Без его поцелуев не остается ни один сантиметр её оголенной кожи. Поясница усыпана яркими отметинами, следы зубов краснеют на манящих ягодицах. Соседи недовольно стучат в стену. Роскошная кровать скрипит деревянными ножками по полу, ударяясь высоким изголовьем о стену в такт размашистым толчкам. Переплетаются белоснежные ладони рук с татуированными, сладковатый запах секса дурманит голову подобно самому дорогому наркотику. Его краткие рыки тонут в её долгих стонах, что кружат футболисту голову, карие глаза закатываются. Смолов довольно ухмыляется, чувствуя её дрожь и легкую боль от ногтей, впившихся в его спину. Брюнетка сладко стонет, впиваясь коготками в кожу, прикусывает его шею, пошло скользит языком по его нагрудным тату. Кровать медленно бьётся о стену, на журнальном столике вибрирует айфон с входящим вызовом, на котором была видна фотография другого не менее известного футболиста. Выстанывая имя Смолова, шатенка не думала о том, кто так яро пытался до неё дозвониться и поведать о несносных соседях, что решили в соседнем номере устроить секс — марафон. Обезумивший от страсти и близости, Федя успокаивается только под утро, когда яркий диск солнца поднялся из-за горизонта и когда отключился айфон, аккумулятор которого не выдержал такое количество звонков и сообщений. Засыпала шатенка уже с золотым кольцом на безымянном пальце, блеск которого мерцал в утреннем свете.