Иногда, Дима думал

      Иногда, Дима думал.       Думал о себе, о своей жизни, и как она изменяется в геометрической прогрессии с появлением в его жизни призрака бывшего заучки всего универа, который буквально открыл ему второе дыхание.       Уже чаще обычного думал, что отказавшись от энергетиков, сколько сможет сэкономить денег со стипухи, думал, что пусть это не обошлось бы без нотаций от его нового призрачного друга, но он взялся за голову, а сдача сессий на "хорошо" была уже некой обыденностью... А как блестели аквамариновые глаза от новостей, ведь его раздолбай справлялся сам!       Он думал о том, что для его воображения довольно скептический собеседник был не так уж плох, а может, даже очень неплох... Да и как же угораздило с думы о своей жизни перелететь на мысль о несуществующем в реальности человеке!.. А как личность, тот даёт о себе знать, будучи где-то под землёй. Да чёрт его побрал.       Дима думал об Олеже.       Мысленно задавался новыми вопросами за множеством других любопытных мыслишек, что гадко могли пробираться до созревшего к новым знаниям студента: ему интересна стала та жизнь, что уже была прожита так бессовестно мертвецом, или как неловко бывает догадываться, сколько времени за ним следил невидимый земным глазам парень. Для Димы он даже не похож на какую-то мистическую хрень, хотя по факту, таковым и являлся – в жизни никому не заинтересованный фантом.       Эти шаловливые искорки в зрачках, живой смех на лету и твёрдая целеустремлённость выбраться на свободу, на свет, переродиться – не присуще мертвецу и совершенно противоположные к нему черты. Даже если это самая настоящая галлюцинация, и клиника вправду плачет по Побрацкому, то шатен наверняка вёл бы себя более непричастным к этой ситуации, что бредят все вокруг, а сам непрочь свыкнуться с этим пранком соображения, который явно вышел из под контроля, не против с ним делить не то что комнату, а целую свою сознательную жизнь.       Дмитрий верил бы, что он соседствует с настоящим, живым парнем, но бросая очередной косый взгляд на кровать напротив, все бесчисленные почти-убеждения куда-то улетучивались, а на таких мыслях ставился крест одним практическим "но" – он мёртв. Уже не первый день, неделю, и даже месяц. Понимает, что странно бы было, если вдруг всем невидимый парень стал видимым – да сквозь него стену взглядом сверлить тогда можно.       Порой, у Димы немного в мыслях этот Олежа. Такой полупрозрачный, светящийся снаружи голубизной, и с горящим фантомным румянцем на невообразимой собственной физиономии – если парнишка и думал о своём воображаемом друге, то точно не о таком, чтобы его смогли симпатизировать... в любом случае, есть крайний аргумент, что фантазий до образа в голове такого красавчика у того не хватило бы – предостаточно красиво, но отталкивающе своей загадочностью и запретностью. И с какой кстати к своей фантазии нужен иной подход и завоевание доверия?       Диме стало жаль, что он не знал Олежу в его жизни.       Он знал Душнова в своей, а тот узнал парня уже в своей загробной части. Да и он потерял счёт времени: какой сейчас день, месяц, может год? Дима стал единственным человеком по своей же вине, который мог видеть несчастного духа, а хуже для второго, который мог разглядеть. Даже из своего скромного круга общения в прошлом им мало кто интересовался как личностью, а если было интересно, то недостаточно. А Побрацкий так нагло ворвался не то, чтобы в проклятую комнату, в личное пространство парня, но уже и с энтузиазмом рвался в душу Олегсея.       Честно, не сразу живой студент сдружился со своим внезапным новым соседом, считал того той ещё "душнилой", но понимал, что так просто от него не избавиться, ведь он, с его же слов, как "шарик на верёвочке", а если уточнять, устранить призрачную сущность можно, но Дима хотел сделать это более менее достойно с точки зрения морали, да и оказалась находка та ещё – призрак умом и без мозгов блещет!.. если бы не его такие примеры занудства как "разбираться самим тоже надо, и я не летающий справочник" и его интровертоские хотелки именуемые "пунктами" из злосчастного "того самого конспекта", выполняя которые есть шанс на хотя-бы новую жизнь, а Дима выпуститься из университета прежде чем его успеют исключить.       Это было сотрудничество, они прекрасно помнили об этом.       Всё как положено: с документами, обязанностями, и даже с подписями. Настаивал на всю эту официальность конечно же Олежа, а Димон поддакивал, пусть всё это не в его стиле – Призрачному легче, да и даст наконец-таки отоспаться.       Не сразу, но Дима замечал, что верёвочка перевязывается – Олежу держат незаконченные дела, а Диму Олежа.       Конечно, не ум, и как со временем студент понял, занудный характер были тому причиной. Они сначала заставляли его порой закатывать глаза так, что даже приведение слышал этот раздражающий жест, а сейчас мотивируют парня на успехи в учёбе. Он отлично справляется сам, только бы не проебать это вдохновение на дальнейшие прорывы. Тогда в чём же дело?       И это детектив Побрацкий, под руководством Олегсея Михайловича, собирается разобрать. Его всему научили.       И наставник даже не подозревал, что его же знания обратятся против него.       И Дима ими пользовался, когда изучал вроде-бы уже узнаваемый объект его исследований, но с каждым открытием возникало ещё больше вопросов и самых разных: от физических способностей призрака до его укромного, но кажется такого уютного, внутреннего мира.       Интересно, как ещё призрак может взаимодействовать с миром? Насколько он вообще материален? Какого быть вообще призрачной сущностью?       Дима и сам был на волоске от смерти, но его время пребывания между мирами было минимальным. И это не то, что Побрацкий хотел бы испытать снова, но поразмышлять какого это может быть – возможно. "Наверно скука смертная," – думал он, а смотря в сторону соседа, мысленно кивнул своим предположениям, словно подтверждая самому себе свою же гипотезу.       И прав. В случае Олегсея это ещё не те слова подобраны. Это существование вовсе невыносимое явление, а жизнь стала таким соблазнительным удовольствием, ведь говорят же, что "запретный плод сладок", только тут это выражение скорее всего подходит из-за её недосягаемости.       И Дима стал прямым проводником к этой реальности. В принципе стал первым за столь длительное время собеседником Олежи, пусть на его фоне сначала студент казался довольно неэрудированным и бестактным человеком. Ну и у Димы первое впечатление не лучше было – они же точные противоположности друг другу, а с этим ещё и придётся уживаться.       Но проходит время, а Дмитрию не посчастливилось ещё увернуться от призрака, ощущая на себе по будним утрам недовольный прожигающий взгляд соседа, которому который раз придётся упоминать, что вообще-то парню ко второй паре (и не важно, действительно ли так или нет – если что-то, то от неприятностей уворачиваться ему уж точно под силу, ведь Дима уже в этом спец, судя по опыту его студенческой жизни). Но он уже не пытал такой надежды исчезновения призрачной туши. Он боялся остаться одним.       Уже боится. — Одним? Каким образом, Дим? — Душнов искренне не понимал вроде-бы страха Димы, но съязвить не пытался, понимал, что его оппонент довольно серьёзно настроен на диалог (ведь актёр из него никакой!).       Хотели или не хотели они этого – было неважным, ибо судьба, шаловливая сучка, распорядилась так, что их миры столкнулись, а встреча оказалась той самой точкой невозврата. С длительным совместным присутствием друг друга, они смирились со своей участью, помнили о выгоде с их взаимодействий друг с другом, но так постепенно и неожиданно сблизились.       Сблизились платонически.       Дима – постоянный тусовщик. У Димы широкое окружение знакомых, приятелей и даже парочку собутыльников по праздникам. Всегда найдётся тот, кто поддержит с ним общение, ведь он был в центре подобных мероприятий. В центре этой шумной жизни.       Кроме того, Дима – настоящий лавелас, раз уж подцепил себе девушку за свои вечерние походы. Всё ещё с "той пурпурной" общается, и видно, что в отношениях всё хорошо. Видно, что ему нашёлся тот человек, который неравнодушен к нему, а у него самого от её вида сердце треплет.       А у того же Олегсея кто? А никого. Сестрёнкой он дорожил, правда, но их пути разошлись с того самого момента, как на суде была поставлена печать на документе подтверждающий развод родителей Душновых. А что по любовному фронту? – Всё катилось по пизде.       И он (физически) умер вовсе не в окружении большой и любящей семьи. Умер он тогда, когда тушка студента столкнулась с асфальтом около общаги и её разорвало точно как в мясорубке. Последнее что он помнил, это расплывчатый до боли в сердце знакомый силуэт перед собой, и он выделялся своей физиономией, на симметрии глаз которой была нарисована маска той же красной помадой, которую вчера или примерно такой промежуток времени назад предлагал ему сейчас невольно завязывающий со своей жизнью человек.       Но Олежа казался на фоне приятелей Побрацкого более чем живым, ведь, как показалось уже Диме, остальные вместе взятые были под копирку, как картонки. У Олежи богатая эмоциональная палитра, настоящий голос оратора и простая гуманность.       Последнее могло вполне себе быть причиной того, почему Олежа не смог выжить в этом чёртовом мире. Дух оказывался рядом не только со своим присутствием, но и со своим добрым (призрачным) сердцем. А студент сам не замечал как открывал свою душу перед тоже такой же больной. А когда заметил, то понял – насколько же его общество прогнило, в котором каждый прятался за масками и язвил лицемерием (и это мы с вами – частично или полностью).       А Олежа уже не его часть. А если и был когда-то, то разве что изгоем. — Так бы и сказал, что привязался ко мне.       Дима дрогнул и осматривал призрачное лицо уже рядышком напротив себя.       Как же иронично получается, что дух привязан к незаконченным делам своей жизни, а его добровольно-принудительный помощник привязался к самому ему. Становилось страшно от собственных мыслей и от осознания того, что пусть он непрозрачен, но его видят насквозь, и что так напористо обнажают его чувства.       Уже стало страшно. И немного прохладно в районе губы... Что это?       Чувствуя напряжение, Душнов поддался вперёд, схватившись (у него получилось) за плечи в прорыве эмоций, и мгновенно "клюя" куда-то в подбородок парня. Это Побрацкий не проморгал, а все его мысли куда-то скомкались, оставляя наедине с чувством сжатия где-то на районе солнечного сплетения и тяжёлыми вздохами парня рядом (духу дышать тяжело? С какой кстати ему нужен воздух? Нет, Шашлык, не сейчас набирать новые вопросы для ежесуточной мозгоебли).       Если так Олежа хотел снять напряжение между ними, то он только усилил их сложное положение в взаимоотношениях... Наверно бы, если бы они только не сблизились снова.       Сблизились физически.       Дима – человек. И в его жизни бурлит кровь. Он зелёный студент, который скоро освоится во взрослой жизни.       А Олежа кто? А Олежа дух. Живой, но не в реальности людей. Его жизни там нет.       И они столкнулись. Их физические и внутренние миры тоже. Сначала можно было сказать, что всё пойдёт к чёрту.       И они столкнулись в телесном контакте, в контрасте горячего тела и могильного холода. Это так по-разному, но так необычно. — Выглядело по-гейски, — единственное, как прокомментировал студент насчёт случившейся ситуации, но отстраняться не стал, лишь улыбнулся, когда на его трезвую голову стали пробираться воспоминания, как он сам готовился к поцелую с Олегсеем. И нет, он не случился сейчас, это лишь секудное касание и ощущение, но ключевым моментом для флэшбэка стала внезапная инициатива Олежи, которую тогда он не принял для выполнения своего первого пункта (или принял, но чтобы отстранить от себя сожителя, давая звонкую пощёчину).       Затем они дальше смотрели друг на друга, изредка моргали, казались друг другу такими красивыми. Олежа предполагал, что стёба о его явно нетрадиционной ориентации неизбежать (конечно, ему только улетать придётся на несколько метров), но в момент, когда телесные взаимодействия больше слов говорят, Дима осторожно накрыл спину друга своими руками, тем самым имитируя объятия, а тот самый друг кажется нашёл дельную аргументацию себе на оборону.       С Олежей, Дима начал много думать. О них.       И думал, что Душный скорее душевный.       Между ними, на постели, располагался раскрытый конспект на странице с пунктами. Пункт "Поцеловаться с однокурсником/-цей" не был вычеркнут – может потому что один из них не студент уже больше доброго полугода, а может потому что не было никакого поцелуя.       Это не их пункт, но обязателен ли он для того, чтобы поделиться своими чувствами?       На один вопрос для мозгового штурма стало больше.