Искусственно выращенный, научно доказанный

      Наука и искусство — та самая противоположность, без которой нарушился бы общественный баланс в мире, а может, и сам мир нам уже не был бы так узнаваем.       Наука и искусство слишком различны.       Наука должна быть непогрешимой — всегда точной и строгой. У неё есть чёткие проблемы, а при проявлении противопоставлений между новыми фактами и старой теории, выявляют гипотезы, вроде как, неподтверждённые предположения о действительности, но и тут свободомыслие отклоняется, ведь в науке всё в определённых рамках. Таких рамках, напоминающих границы исписанного красками холста...       Пусть в искусстве размеры и само количество материалов вполне себе можно точно рассчитать по числам, но при самом исполнении мысли легки, как пёрышки на ладошке, которые можно сдуть, и они вольно полетят, точно также как творческие идеи. И их ловят, как всяких разных разноцветных бабочек заманивают малые дети, и их впитывают в работу, изображая параллельные миры, уходя от невоображаемой реальности.       В науке размышляют мозгами, а в искусстве мыслят сердцем.       Но везде нужно думать, а это, уже их общее сходство.       Иногда, учёным приходится подходить творчески к своим идеям для совершения кое-каких экспериментов, а искусство всё чаще прибегает к изучению корней своего существования, будучи эрудированными историческими фактами.       В науке всё чаще проявляются элементы искусства, например, при создании новых разновидностей животных или растений, как и наоборот, в искусстве всё больше разбрасываются терминами, которые разделяют локальные направления и жанры... перехватили же жаргон.       Наука — это искусство. Искусство — наука. Они не могут друг без друга. Весь мир не смог бы. — Это была потрясающая идея, — всё восхищается учёная, — и интересный опыт! Неужели мы открываем новые гибриды в нашей флоре?       Пташка рядом хихикнула, в своих крыльях бережно держа горшочек с интересным растением, который являлся результатом удачного эксперимента. А горшочек, кстати, ручной работы и был сделан девушкой специально для нового цветущего приятеля. — Наука творит чудеса, а цветочек и вправду симпатичный, — поддерживала Виллоу, — только вот без запаха кажется. — Я не была бы так уверена с первым твоим высказыванием, коллега, — «Коллега?», — ведь без твоего творческого расклада ума, мы бы точно не добились такого красочного результата нашей работы. А то, что нет запаха, то это уже интригующий момент. Мне стоит понаблюдать несколько недель за этим чудом наших крыльев, знаешь, записать парочку проявляющихся факторов в своей записной книжке, — сова одним крылом приобняла садовницу, а другое нежно положила поверх чужих, которые были с синеватым оттенком оперения. — А ты мне очень ценная сотрудница! — Глупости какие, — смущалась пташка в колпаке, но ей кажется, что сейчас бредила как раз она, ведь понимает, Далия — пташка умная, не может же глупить. — Но я рада тебе была помочь, если... правда помогла, — она поправилась. — Не глупости, и ты правда мне помогла, — после этих слов, Виллоу почувствовала на своей щеке трепетное прикосновение клюва и маленькое, щекотливое трение, от которого под перьями ощущались приятные мурашки. Какая же её девушка всё-таки любвиобильная, пусть временами, она выглядит серьёзной и сосредоточеной. — Я очень хочу с тобой работать и дальше, голубка.       И голубка согласна. Их совместимость — что-то сказочное и любопытное. Их деятельности противопоставлены друг к другу, но для их совмещения будто и нету преград, особенно, когда есть любовь.       Их совместимость не взрывает всё вокруг, не сводит с ума, а вполне себе спокойно сочетательна и от этого не менее интересная для изучения.       Чудо творит искусство, абстракция мышления её представителей, а наука её воплощает. Их совместная природа, их растительный гибрид — доказательство приведённого утверждения.