Красный шарф

Первые три месяца одиночества стёрлись из памяти девушки. Сквозь горький туман проступал лишь день похорон. Погода была пасмурной: тучи то сходились, то расходились, иногда начинал накрапывать дождь. Ветер трепал пожелтевшие кроны деревьев. Люди вокруг шептались и плакали, бросали на неё любопытные взгляды, заискивали в отрепетированных речах, приносили свои соболезнования, но всё это казалось пустым и неискренним. Она стояла молча, не проронив и слезинки. Стояла в солнечных очках, коротком кружевном платьице, тяжёлых «мартинсах», клёпаной кожанке и его любимом красном шарфе. Шарф хранил запах его туалетной воды с «нотой сердца» бергамот. Через два дня было оглашение завещания. Документ не стал для неё сюрпризом. Она сама помогала мужу составлять последнюю версию. Помогала, но не думала, что нотариус так скоро зачитает её в узком кругу семьи. Было тяжело. Старшая падчерица держала её за руку. За спиной раздавалось тяжёлое, простуженное дыхание Франца. Сестра покойника устроила скандал - брат не оставил ей ни копейки. Шею девушки грел всё тот же красный шарф. Она чувствовала запах бергамота. Спустя две недели к девушке приехали мать и старшая сестра. Они хотели поддержать её. Так они сказали. Естественно, это была ложь. Они воспользовались предлогом, чтобы лишний раз отдохнуть в Швейцарии за чужой счёт. А ещё узнать, что же девушка получила в наследство. Они давно ждали смерти её супруга. Раньше из большого, но чужого кармана им почти ничего не перепадало. Девушка дарила дорогие подарки, иногда, по мере необходимости, переводила деньги, раз или два в год оплачивала родным поездки в Швейцарию или Дубай, но не больше. Когда начиналось что-то вроде «отцу нужна новая машина», «брат собрался жениться», «ты же не хочешь, чтобы твоя сестра влезала в ипотечную кабалу», она отвечала коротко, но ясно: я бесприданница-домохозяйка, у меня из своего — только паспорт. Теперь ей нечего было сказать. Вся эта свора лживых лицемеров собиралась наброситься на её горе, чтобы выгрызть из девушки всё, что они почему-то считали своим. Она прекрасно понимала, зачем они здесь, но в ней не было сил, чтобы бороться. Сказали, что приедут — пусть приезжают. Пусть делают всё, что хотят. Она полагала, что хуже уже не будет, но как же она ошибалась! Родственники гостили у неё меньше недели. На пятый день её старшая сестра заявила: «Ой, да чего ты давишь из себя горе?! Ну, помер твой старикашка и помер! Ты сейчас богатая вдовушка, найдёшь себе молодого и будешь жить припеваюче! Отхватила счастливый билет, а корчишь скорбную мину. Никто в этот театр не верит, аж смотреть на тебя противно!». Этих слов девушка не стерпела. Апатия и боль внезапно отступили. Она схватила сестру за волосы, била её по лицу, по голове, повалила на пол, пинала ногами, швырнула в неё стул. В этот же день девушка выставила гостей на улицу. Она столько лет терпела их сплетни и зависть у себя за спиной, но это было уже слишком. Её доброте и терпению пришел конец. Впрочем, не только им. Спустя месяц девушка приняла безвольное решение, что её жизнь подошла к концу. Одиннадцать с половиной лет всё крутилось вокруг одного-единственного человека, как Луна крутится вокруг Земли. Теперь он умер. Земля резко перестала существовать, и лишённая этой силы притяжения одинокая Луна обречённо полетела в холодный космос. Она впервые за долгое время выбралась из пригорода в центр. Заехав в аптеку, она купила лекарства по своему рецепту и рецепту покойного мужа. Не торопясь, она зашла пообедать в ресторан, где они часто бывали вдвоём. После купила диск его любимой группы и заехала в гости к Францу. Молодой человек хотел обсудить детали завещания и сам процесс вступления в наследство. Между делом он спрашивал о доме в Дубае. Дом достался Францу по завещанию, но он не любил Дубай. Он планировал продать недвижимость, но сомневался — всё же это память о дедушке. Парень рассчитывал услышать совет, но девушка ничего не смогла подсказать. Большую часть разговора она молчала, изредка кивая головой и отвечая невпопад. Зато она выпила две кружки ароматного имбирного чая. Так вкусно его умели заваривать только покойный супруг и его любимый внучок. Это был лучший напиток для последнего дня жизни. Вернувшись домой, она взяла из бара непочатую бутылку виски. Поднявшись в спальню, поставила в проигрыватель новенький диск и села на кровать, принявшись запивать алкоголем горсти рецептурных таблеток. Давилась, но продолжала пить сквозь опостылевший горький вкус. Покачиваясь, она намотала на шею тот самый красный шарф и упала головой на подушки. Запах бергамота звучал на шарфе уже очень слабо. Вдыхая его из последних сил, девушка провалилась в дрёму. Сквозь глубокий сон кто-то схватил её за шиворот и потащил по полу. Она почувствовала, как её прижали щекой к холодной ванне. В рот засунули зубную щётку. Её вырвало. Снова зубная щётка. Снова рвота. И так по дьявольскому кругу бессчётное количество раз. Наконец приступы рвоты прекратились. Остались только судороги, сводившие опустевший желудок. Все таблетки, виски, имбирный чай, ресторанный обед остались дурно пахнущей массой, растекавшейся по кафельному полу. Кто-то начал бить её по щекам, и сквозь пелену она увидела красное от гнева и усталости лицо Франца. Она хотела что-то сказать, но в ней не было никаких сил. Только слёзы беззвучно бежали по её лицу. — Дура! Я как чувствовал! Как чувствовал! — кричал парень. Его трясло. Он был то ли в ужасе, то ли в гневе — а может, и то, и другое. Стянув с неё грязную одежду, он окатил девушку холодной водой, а после помог ей дойти до постели и заботливо накрыл одеялом. Он что-то говорил, что-то спрашивал, но она уже не слышала и не слушала, снова погружаясь в сон. После этого происшествия девушку долго не оставляли в одиночестве. В доме постоянно дежурили то Франц, то его мама, то младшая падчерица или её придурковатый муж. Пару раз на вахте оставалась даже мать старшей падчерицы. Женщина внимательно следила, чтобы последняя жена её первого мужа не свела счёты с жизнью. Да, в этом мире и такое бывает! Иногда не перестаёшь удивляться, как забавно складывается жизнь. Только девушку это не веселило. Ей было всё равно. Эти дежурства длились почти два месяца и закончились, когда девушка попросила у Франца прощения и поклялась памятью покойного мужа, что больше не совершит ничего подобного. Этого обещания всем показалось достаточно. А может, все уже устали от её унылого общества и махнули на девушку рукой. — Зачем ты меня спас? — пару недель спустя спросила она у Франца. Ей правда казалось странным, что её жалкая жизнь может иметь для кого-то цену. Родная сестра была готова загрызть её за чужое наследство, а этого парня не пугала перспектива делить с ней деньги усопшего деда. Она была уверена, что так не бывает. По крайней мере, не с ней. — Дедушка тебя очень любил, — спустя длинную паузу вымолвил юноша. — Всё, что я могу для него сделать — позаботиться о тебе. Дедушка умер и многое изменилось, но я знаю тебя с пятнадцати лет. Ты угощала меня пирогами, советовала мне книжки, лечила мои разбитые коленки, рисовала крутые принты на моих футболках. Ты была частью моего счастливого детства. Я не хочу, чтобы всё это рухнуло. Мы должны остаться вместе. Мы должны пройти через это, как одна большая семья. Семья. Как много и сразу ничего срасталось в этом слове. У девушки не было своей семьи. Точнее, была, но только номинально. Её семья — кучка людей, которых не объединяло ничего, кроме ненависти друг к другу. Она сбежала из своего дома, когда ей исполнилось девятнадцать. Сбежала замуж. Это нормально для людей, выросших в аду — сбежать и как можно скорее создать собственную семью, спрятаться, влезть в безопасный мир, чтобы исправить ошибки родителей и самим сделать как полагается. Только вот незадача: они не знают, как правильно. Не знают, как испытывать, проявлять и выражать любовь. Для девушки всё закончилось плачевно, но закономерно. Этот поспешный брак был обречён с самого начала. Новоиспеченный супруг оказался точной копией её отца. Правда, она не хотела становиться подобием своей матери. Через три года она сбежала от мужа с двумя переломанными ребрами, паспортом в кармане, рюкзаком за спиной и кредитной картой, которую завела втайне от супруга. Купив билет в один конец, девушка с Урала оказалась на Крайнем Севере. Там он бы никогда её не нашел. У неё началась другая жизнь — новая работа, новый круг общения и старые грабли на новый лад. После неудачного замужества она не тяготела к серьёзным отношениям. Она встретила мужчину «без обязательств». Это был человек-праздник: весёлые тусовки, прекрасный секс, милая мордашка, интересное общение и ничего более. Ей нравилось быть одной, но рядом с кем-то. Брать от жизни лучшее, отсекая всё, что могло её тяготить. Но со временем человек-праздник заговорил о семье, детях, свадьбе, и поняв, что всё идет куда-то не туда, девушка поспешила расстаться. Отвергнутый поклонник её не понял. Всё началось с навязчивых звонков и сообщений. Потом он стал караулить её у дома и работы, настраивать против девушки вчерашних друзей, взламывать её страницы в социальных сетях, бить окна съёмной квартиры, оставлять цветы под дверью, расписывать стены подъезда то оскорблениями, то признаниями в любви. Девушку это напугало. За помощью она обратилась в полицию, но средних лет опер через густые усы заявил, что «вы, девушка, сами не знаете, чего хотите, парень вас так любит, а вы, видите ли, нос воротите». Оторопев, она поняла, что помощи ждать неоткуда и пора брать ситуацию в свои руки. Она сделала, как привыкла — сбежала на новое место и зареклась вступать даже в самые свободные отношения. Стоит ли говорить, что обещания она не сдержала? В новом городе, спустя всего пару дней, девушка встретила мужчину, который заставил её передумать. Он был, как говорится, интеллигентом в третьем поколении, человеком с невиданным обаянием, хорошей работой, прекрасным образованием и джентльменским манерами. Он засыпал её комплиментами и цветами, читал ей стихи, водил её на выставки и концерты. Но когда она готова была уступить, внезапно выяснилось, что он не совсем свободен. И тут началось шоу! Он бесконечно мучал её этой неопределенностью. Он то уходил, то возвращался обратно. «Неужели ты думала, что я могу выбрать тебя» быстро сменялось: «Как я мог променять тебя на эту дуру». Почти два года она провела на этих эмоциональных качелях. И она хотела выбраться. Тысячу раз она расставалась навсегда, но это «навсегда» удивительно быстро кончалось. Во время очередного «навсегда» она попала на закрытую вечеринку в клуб, где работал барменом её земляк. С горя, надеясь залить алкоголем, как обезболивающим, своё разбитое сердце, девушка немного перебрала. Она была на танцполе, когда не менее пьяный, но более хамоватый посетитель схватил её за руку, пытаясь в своеобразной манере пригласить на танец. Девушка сопротивлялась и, выдернув ладонь из его цепких пальцев, повалилась на пол. Пока она вставала, в конфликте появился третий. Он помог ей подняться на ноги, что-то сказал, а может, лишь грозно посмотрел на неудачливого ухажера, и тот быстро ретировался. В силу состояния она даже не помнила, как оказалась за одним столиком со своим спасителем и его друзьями. Её знание иностранных языков было скудным, посему из беседы мужчин она выхватывала лишь малую часть разрозненных слов. Почему-то ей не было страшно. Его спокойный голос и речь, похожая на чеканный маршевый шаг, лишь успокаивали девушку. К тому же, здесь была халявная выпивка и она решила, что в худшем случае её просто изнасилуют и убьют. Казалось, что это будет удачным завершением её никчемной жизни. Впрочем, убивать девушку никто не планировал. Её оставили как украшение стола и своеобразный десерт. Потом её будущий муж шутил: «Мне в тот вечер безумно повезло — я съэкономил на проститутке». Она была уже невменяемо пьяной, когда они вдвоем оказались на улице. Он ждал автомобиль и курил, выдыхая из легких серые клубы горячего дыма, а она теребила в руках маленькую сумочку, понимая, что если сейчас ей захочется сбежать, она уже не сумеет этого сделать. Только бежать ей не хотелось. Хотелось просто удержаться на ногах, не упав лицом в ближайшую лужу. Это была для неё программа максимум. На дворе стояла ранняя осень, дул ветер, и солёный питерский воздух пронизывал их насквозь. Она озябла и заметила, что его красный шарф был повязан слишком небрежно, оголяя побелевшую от холода шею. «Простудится», подумала девушка и, потянувшись к мужчине, поправила шарф, едва коснувшись его кожи дрожащими пальцами. Шарф был тёплый, кашемировый, мягкий, а его кожа холодная, нежная и пахла бергамотом. Подняв на неё глаза, он посмотрел на девушку с такой тоской, что у неё невольно защемило сердце. В его темных зрачках отражались ночные фонари и неоновые вывески. Выпустив из пальцев сигарету, он наклонился к ней и поцеловал её в лоб, проведя ладонью по растрепанным волосам — отчего на душе, несмотря на осень, ветер и разбитое сердце, стало заметно теплее. Мужчина не ждал от этого знакомства ничего, кроме короткого развлечения. Он давно потерял веру в любовь и надежду на личное счастье. Он тоже зарекся вступать в отношения. Они не принесли ему ничего хорошего. Его деспотичный отец тоже регулярно прикладывался к бутылке. На людях он был прекрасным семьянином, а за закрытой дверью срывал злость на членах своей семьи. Но мать мужчины нашла в себе силы и однажды сказала «нет». Она ушла и даже повторно вышла замуж, оставив детей на попечении бывшего супруга. Мужчина жил с отцом до семнадцати лет. Он почувствовал себя взрослым, когда смог дать ему отпор и ушёл, вскоре создав собственную семью. Его первый брак продержался немногим больше трех лет. Как итог, он остался с разбитым сердцем и маленькой дочкой на руках. Второй брак был ещё более стремительным и опустошающим. Впоследствии он был осторожнее, но и это не помогло. Его следующая свадьба даже не состоялась, а ведь он думал, что встретит с этой женщиной старость. Но женщина ушла, старость пришла, и тогда он решил, что все! Баста! Он оказался принципиальнее будущей супруги. Он придерживался своего решения долгие двадцать лет. В его жизни случались девушки. Их было много, но он не обременял себя клятвами и глубокими чувствами. Ему казалось, что так будет лучше и он не замечал, как год от года ему становилось хуже. Точнее замечал, но не хотел в этом признаваться даже самому себе. Он никогда не думал, что встретит старость в одиночестве. У него были дети, друзья, обожаемый внук — долгожданный наследник, но все же это было совсем не то. Не так он представлял свою взрослую жизнь в детстве и юности. Он будто подвел своего внутреннего ребенка, и тот постоянно грыз его изнутри. Он осознанно выбрал одиночество и не собирался делать исключения для новой знакомой. Но так иногда случается. Ты встречаешь человека, в котором нет ничего особенного, а потом он так врастает в твою жизнь, что ты сам уже ничего не решаешь. Они провели вместе три безумные ночи. Девушка понимала свою роль и не питала иллюзий. Она знала — человек приехал в Россию «порешать» дела и заодно хотел немного развлечься. Её это устраивало. Ей надоело страдать и ждать, что любимый мужчина бесповоротно выберет её. Ей тоже хотелось развлечений. На третью, последнюю ночь, они так и не смогли уснуть. Они целовались и по памяти читали друг другу стихи. Она ему — Есенина и Симонова, он ей — Гете и Шиллера. Он даже вспомнил, что учил в школе одно стихотворение Маяковского, переведенное на немецкий. Он декламировал эти рваные размашистые строки, а она вдруг поняла, что это самый романтичный момент в её жизни. Ей хотелось плакать от мысли, что она делит этот миг с чужим, случайным человеком, который забудет её на следующий же день, только взойдя на трап самолета. Это недоразумение олицетворяло всю её жизнь: случайную, сумбурную, так похожую на тяжёлые стихи главного советского поэта. Утром они расстались. Она не слышала о нём неделю, а может больше, но вскоре он сообщил, что опять собирается в Россию. Он попросил её о встрече. Девушка согласилась. Между ними завязалась переписка. Мужчина неплохо говорил по-русски — нет, плохо, но всё же понимал беглую русскую речь, однако письменным русским абсолютно не владел. Кириллица в его понимании была сродни египетским иероглифам, и переписываться приходилось на немецком и английском, прогоняя каждое его сообщение через онлайн-переводчик. Они писали друг другу какие-то глупости вроде пошлых шуток или смешных историй, но вскоре она поймала себя на мысли, что стоит ей просто закрыть глаза, и она чувствует запах его сигарет и туалетной воды с бергамотом. Она поняла, что начала влюбляться, и стала мысленно себя ненавидеть. «Теперь так будет всегда: только я выберусь из одних бессмысленных отношений, как тут же вляпаюсь в другие», - обреченно подумала девушка, но встречу отменять не стала. В день, когда он снова посетил северную столицу, город накрыло пеленой тяжёлого дождя. Она должна была составить ему компанию во время ужина с новым деловым партнером. Он заказал ей такси и обещал ждать девушку у ресторана. Выйдя из машины, она на несколько секунд потерялась, столкнувшись со стеной холодной воды. За это время она успела подумать, что совершает большую ошибку, и тут над её головой распахнулся большой черный зонт, а улыбка мужчины осветила подступающий вечер. Все мысли, не связанные с восхищением, тут же покинули девушку. Он был бесподобен — высокий, широкоплечий, щедрый, с большими голубыми глазами, крепкими руками и редкой, но доброй улыбкой. Они провели вместе почти неделю. Отпускать его было непросто, но девушка думала, что скоро это чувство пройдет. Это всё ничего не значило. Их знакомство было неправильным и глупым, их свидания напоминали урывки бестолковой страсти, а переписки — сборник плохо переведенных анекдотов. Не так она представляла любовь. Она не знала, как всё должно выглядеть, но прочитанные книги, прослушанные песни и просмотренные фильмы говорили ей о другом. Любовь должна быть похожа на сказку, а не на смесь социальной драмы, артхауса и водевиля. Переписка между ними продолжилась, а через месяц мужчина приехал в Москву. Взяв пару выходных, она отправилась на новую встречу. Этого делать не стоило. Бегать за ним, как собачонка, она не хотела. Она совсем недавно стелилась под мужчину, что ничуть не ценил её терпение и преданность. Она устала. Знала, что ведёт себя глупо, но не могла остановиться. С ним было хорошо и спокойно. Он внушал девушке такую уверенность, что всё остальное было уже не важно. Она всегда чувствовала себя никому не нужным гадким утёнком, а с ним становилась яркой и желанной. Пусть всего на пару дней, но это того стоило. Ночью, в его крепких объятиях, ей не хватало воздуха. Она мелко дрожала, чувствуя, как он целовал и осторожно покусывал её шею, спину и плечи. Волнами по телу проходило возбуждение, и казалось, что от желания может остановиться сердце. Прикусив нижнюю губу, она тихо выдохнула его имя и, на мгновение замерев, он уткнулся лицом в её волосы. — Ты мнье... довъерьяешь?.. — спросил он, еще сильнее прижав к себе её обнаженное тело. — Дааа, — протянула девушка, немного оторопев. Они ещё никогда не обсуждали свои отношения и ничто не предвещало подобного разговора, но мужчина продолжил. — Umsonst. (Зря.) Ich Lügner. (Я лжец.) Ich lüge jeden an, sogar mich selbst. (Я лгу всем, даже самому себе.) Auch jetzt (Даже сейчас.), — прошептал он, щекоча своим горячим дыханием её ухо и шею. — Здорово. Нихуя ни понял, но очень интересно! — рассмеялась девушка, подняв большой палец вверх. Наверное, это было грубо с её стороны, но она правда ничего не понимала. Она не знала немецкого. Этот разговор пугал её и казался неуместным, лишним, странным, почти зловещим. — Я вру зъебе. Поньемаешь? — Все врут себе, но к чему это? — выпалила она, пытаясь обернуться. — Я понимаю, что ты сказал, но не понимаю, зачем. — Ich verstehe es auch nicht (Я тоже не понимаю.), — ответил он и, отпустив девушку, взял с прикроватной тумбочки открытую бутылку рома и сделал несколько глубоких глотков. Она хотела сказать, что это был самый странный диалог в её жизни, но, к сожалению, нет. У неё случалось много странных разговоров, и она отнюдь этим не гордилась, но его слова особенно запомнила. Наутро она вернулась домой. После они очень долго не общались. Она написала ему и спросила, как он долетел, но мужчина ничего не ответил. Это было непросто, но девушка не стала его донимать. Когда он захотел, то появился сам. После католического рождества мужчина вернулся, чтобы встретить новый год на широкую ногу, ибо в Швейцарии этот праздник отмечали скромнее. Он предложил встретить новый год вместе. Обидевшись на долгое молчание, она хотела его послать, но вместо этого согласилась. Утром первого января он предложил девушке заключить контракт. Условия были простыми: он снимает ей квартиру в хорошем районе, ежемесячно переводит на карту оговоренную сумму в валюте, а она развлекает его во время коротких российских визитов, при условии, что других мужчин у неё не будет. Это было выгодное предложение. По сути, ей нужно было делать всё то же самое, что и раньше, но только за деньги. Однако девушка отказалась. С ней бывало по-всякому, но лишь во время этого разговора она ощутила себя настолько никчемной. Она ничего у него не просила и ничего не ждала, кроме простого человеческого отношения, а он решил приобрести её в собственность, купить в качестве удобной игрушки, как детям покупают собаку. Он её предал. Для неё праздник был безвозвратно испорчен. После нового года мужчина остался в стране ещё на несколько дней, но она отказалась от новых встреч. Она решила, что это конец. Она даже успела обрадоваться своему решению, но по возвращении домой он снова связался с девушкой. Он попросил у неё прощения. Сказал, что был неправ, что его предложение звучало очень унизительно, и обещал загладить вину. Этих слов она не ждала. Это был первый раз, когда перед ней извинился мужчина. Раньше она слышала только издёвки и обвинения, терпела оскорбления, измены и даже побои. Он перед ней извинился, и она поняла, что совсем его не поняла. Теперь она ждала его возвращения, как никогда раньше. Корила себя за это, но ничего не могла поделать. Он вернулся в феврале. Они снова провели несколько прекрасных дней и, собираясь уезжать, он пригласил девушку в ювелирный магазин. Он сказал, что хочет сделать подарок. Предложил выбрать себе кольцо. Сказал, что сам ничего в этом не понимает — но, равнодушная к драгоценностям, она понимала в них ещё меньше и, сильно волнуясь, ткнула наугад, даже не взглянув на размер и цену украшения. — Es sollte so sein — sie wird bekommen, was sie will (Так должно быть — она получит все, что захочет.), — кивнул он молодому продавцу. И в разговоре с ним мужчина выглядел очень уверенно, но, повернувшись к девушке, сильно смутился, а его бледные щёки залило розовым румянцем. Если до этого она не знала, что происходит, то тут её начало догонять прозрение... — Nein... (Нет...) — тихо выдохнула девушка. — Я есче нъечего нье сказаль, — растерянно улыбнулся мужчина, и она впервые видела его таким робким, стеснительным и даже немного забавным. — Нушно одьеть и позмотръеть, къак пъодойдьет... Не снимая с лица этой глупой улыбки, он надел кольцо на её безымянный палец. — Alles, was Sie wollen, ist perfekt (Всё, что ты хочешь — прекрасно). Но хочьешь ты мьенья? Взъегда? — В богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит нас? — улыбалась девушка, пока её глаза наполнялись слезами. — Nein? (Нет?) — засмеялся он, пытаясь скрыть за весельем тревогу, как она пыталась спрятать за улыбкой слезы. Закусив нижнюю губу, девушка лишь покачала головой и обняла его за шею. Она понимала, насколько это опрометчиво. Один раз она уже совершала эту ошибку. Разум продолжал повторять: «Разуй глаза, это не любовь!», но всё уже было тщетно. Через три месяца они сыграли скромную свадьбу. Ещё через месяц она получила вид на жительство в Швейцарии и покинула город на болотах. Переезд дался непросто. Она ни разу в жизни не покидала границ родины, а тут в один день оказалась эмигранткой. Ещё в России она пыталась изучать немецкий язык, но смогла продвинуться чуть дальше алфавита, орфографии и правил чтения. Уже на новом месте муж нанял репетитора, но всё равно преодолеть языковой барьер с наскока не удалось. Ощущение «чужого» места убивало девушку. Он сказал: «Это теперь твой дом», и, возможно, он был искренен в своём порыве, но она не чувствовала дома. Здесь ей ничего не принадлежало, она ни на что здесь не заработала и не могла считать, не считала это своим. Мужчина по ту сторону кровати стал её единственным близким человеком в этом незнакомом мире, но даже его она по сути не знала. О чем говорить, если только на свадьбе девушке сообщили, что её жениху шестьдесят один год? В паспорт она ему не смотрела, а выглядел он гораздо моложе. Когда к нему на свадьбе подошёл мальчик-подросток, она решила, что это его сын, а оказалось — внук! Она по незнанию вляпалась в эту авантюру, и теперь ей стало страшно. Десятки раз она хотела поступить как привыкла: сесть на самолет и сбежать от неудобных обстоятельств, но что-то её держало. Он смотрел на неё с таким восхищением, что у девушки перехватывало дыхание. Она не понимала, что могло его восхищать, но никто так на неё не смотрел. Никто не целовал её с такой нежностью. Никто не обнимал её так крепко. Никто не гулял с ней за руку. Не испытывал к ней такой страсти и уважения... Это был единственный мужчина в её жизни, который правильно понимал фразу: «прости, я сегодня не в настроении» и не воспринимал её как личное оскорбление! И ведь все её «бывшие» прекрасно знали русскую речь, а этот путал слова «вентилятор» и «вертолет», но самое главное до него всегда доходило! Теперь всё оказалось в прошлом. Никто на неё не посмотрит, как он. Не дотронется до неё с такой нежностью. Не поцелует в лоб перед сном. Не оставит россыпь маленьких синяков от своих крепких пальцев на её бедрах. Всё это убивало девушку. Она утыкалась лицом в тот самый красный шарф, вдыхая знакомый запах, но он всё больше и больше истончался. Даже его запах покидал девушку, а Франц давно уговаривал вдову убрать из дома большую часть вещей покойного дедушки. Парень искренне полагал, что это поможет скорее пережить утрату. Но стоило ей только попробовать сложить вещи мужа в картонные коробки, как её охватила паника. Дом опустел, лишь подчеркивая невосполнимое. В спешке она вернула всё на свои места и вновь почувствовала себя наполненной. Да, наполненной болью и трагедией, но это было куда лучше, чем чувствовать себя выпотрошенной куклой. Она не смогла его отпустить. Не смогла принять его смерть, как факт. Его уже не было, но внутри себя она продолжала за него бороться. Наверное, весь печальный исход этого брака она могла предсказать заранее в силу простых законов биологии, но девушка обычно не замечала возраст супруга. Он не был похож на большинство своих сверстников. Он был крепким, хорошо сложенным мужчиной, всегда державшим себя в форме. У него не было залысин, и лишь линия роста волос поднялась немного выше, чем в юности. Он всегда стильно одевался, старался не отставать от жизни, быть открытым новому, активным и лёгким на подъем. Да и в постели он мог дать фору большинству молодых, но неопытных любовников. Возраст лишь придавал ему особого шарма. Он был по-житейски мудрым, спокойным и рассудительным. Он не разбрасывался словами и ему не было нужды, как молодым парням, доказывать своё мужество и пресловутую самцовость. Он всё и всем уже доказал. Он воплотил в жизнь все свои амбиции и его авторитет оставался непоколебимым при любом исходе. Он никому не позволял вывести себя из равновесия, ко всему относился философски и просто наслаждался жизнью. Иногда он начинал по-стариковски ворчать и занудствовать, но даже в такие моменты ещё больше очаровывал супругу. Поддаваясь воспоминаниям, он мог часами рассказывать о своём о пионерском детстве в ГДР, о первом визите в Москву, о том, как, пользуясь служебным положением своего деда, возил контрабанду из западной Германии. Рассказывал, как играл в подпольной рок-группе и переписывал кассеты иностранных артистов. Как после падения берлинской стены его семья лишилась всего, а он вместе с молодой женой переехал в Днепропетровск. Там у него родилась старшая дочь и он впервые занялся коммерцией, но Советский Союз вскоре развалился, а более ушлые ребята выдавили его из бизнеса. Тогда он переехал на родину своей жены — в Чехословакию. Впрочем, Чехословакия тоже вскоре развалилась, как и его брак. Вместе с дочкой он вернулся в ФРГ. Там снова занялся коммерцией. Ему очень помогли старые днепропетровские связи. Вчерашний комсомолец вывозил из молодой Украины распиленные на металлолом заводы, корабли, станки, подлодки, танки и всё, что можно было продать как вторсырьё. Со временем металлолома становилось всё меньше, а его партнёры перестреляли друг друга в бандитских разборках. Тут у властей Германии появились вопросы к его бизнесу, а его второй брак повторил судьбу первого. Надеясь сохранить хотя бы свои деньги, он переехал в Швейцарию и осел здесь окончательно. Его новый бизнес большей своей частью перебрался из Украины в Россию и стал выглядеть менее варварски. Теперь он возил в Европу гречку, пшеницу, подсолнечное масло, бруснику, морошку, речную рыбу и гречишный мед. Это нравилось ему гораздо больше. Теперь он пришел к гармонии. Теперь он приблизился к счастью. Девушка любила его рассказы. Ей нравился этот живой голос эпох, которые она не застала. Нравилось узнавать его и видеть в своём воображении таким, каким в реальности она никак не могла его застать. Да, ей нравился возраст мужа, но она всегда понимала, что, постепенно накапливаясь, годы приближают его к концу. Она знала, но не хотела об этом думать. Лишь однажды, лет пять назад, девушка попросила: — Stirb nicht vor mir. (Не умирай раньше меня.) Эти слова сами сорвались с её уст и, словно стесняясь их, она уткнулась лицом в его плечо. Говорить о его смерти оказалось страшнее, чем мимолетно о ней подумать. Так смерть становилась реальнее и осязаемее. — Интьеръесно, — улыбнулся он, ничуть не разозлившись и не обидевшись на дурацкую просьбу. — Wie werde ich ohne dich leben? (Как я буду без тебя жить?) Was werde ich alleine machen? (Что я буду делать один?) Selbst in deiner Nähe vermisse ich dich manchmal! (Даже рядом с тобой я иногда скучаю по тебе!) Ich werde für das Licht auf dich warten. (Я буду ждать тебя по ту сторону света.) Und ich hoffe sehr lange auf dich zu warten. (И я надеюсь ждать тебя очень долго). Du wirst nicht vor mir sterben. (Это ты не умирай раньше меня.) Девушке не нашлось, что ответить. Она только сейчас осознала: он женился на ней, чтобы не умирать в одиночестве, и просить его об обратном было слишком жестоко. Он увидел достаточно горя за семь десятков лет своей жизни. Он заслужил умереть счастливым и любимым, а она потом что-нибудь придумает. Она найдет его по ту сторону света. Так решила девушка после этого разговора, но к моменту, когда его не стало, она ничего не придумала. Она оказалась не готова остаться одной. Ей не становилось лучше, и Франц предпринял новую попытку вселить в неё жизнь. Он уговорил девушку отправиться в Дубай. Сначала она отнекивалась. Ей не хотелось даже просто выходить из дома, но в конце концов она согласилась. Согласилась только из жалости к парню. Она чувствовала, что забота о ней становится Францу в тягость. Он такой молодой, ему наверняка хочется гулять, встречаться с друзьями, проводить время с женщинами и веселиться, а вместо этого он возился с ней, как с ребёнком. Хотя, возможно, девушка относилась к парню слишком предвзято. Не она одна потеряла близкого человека. Франц обожал усопшего деда. Тот был для него другом, примером, крепким плечом, на которое можно было опереться в любой жизненной ситуации. Франц потерял не меньше, а может, даже больше, чем она. Вдруг эта забота помогала ему справиться с собственным горем, помогала пережить это тяжёлое время и понять, что в этой трагедии он не один? В любом случае, девушка согласилась, и это сделало Франца счастливее. Она не стала говорить, что тоже не любит Дубай. Она так и не поняла, с чего взялся ажиотаж вокруг этого города. Ей он казался скучным, но муж приобрёл здесь дом задолго брака и искренне недоумевал, зачем им нужно ехать то в Хорватию, то на Кубу, то в Израиль, а то и вовсе во Вьетнам. Зачем такие сложности, если для отдыха у них уже есть свой райский уголок, на содержание которого они каждый год тратили немаленькую сумму? Она не знала, как объяснить, что раньше видела слишком мало и её душа жаждала новых, ярких впечатлений. Ему этих впечатлений хватило. Теперь он куда больше ценил постоянство, стабильность и рутину. Наверное, у его осознанного возраста всё же были свои недостатки. По этой причине они не завели общих детей. Это было осознанное решение. Как только они договорились о свадьбе, мужчина заявил, что, если она хочет быть с ним, ей нужно смириться, что матка — это отныне самый бесполезный орган в её организме. Она приняла правила этой игры. Она понимала, почему он так категоричен. Отцовство давалось ему непросто. Он вырастил двоих дочерей, дождался появления внука и теперь мог получать удовольствие от общения с ним, исключив все недостатки родительства — ответственность, страх и долг. Быть дедом нравилось ему больше, чем быть отцом, и он отнюдь не горел желанием вновь погружаться в эту пучину на старости лет. Она понимала это. Поначалу она и сама не жаждала материнства. Первые годы брака у неё было много более насущных проблем, но когда они притёрлись друг к другу, девушка поняла, что хотела бы стать матерью. Причем не просто матерью, а матерью его детей. Невозможность такого исхода расстраивала её. Но сейчас она понимала, насколько он был прав. Подвергнуть своего ребёнка ранней потере отца казалось ей слишком жестоким. И она сама, оказавшись одна с малолетним созданием на руках, вряд ли была бы хорошей матерью. Потеряв мужа, она не справилась с собой, как бы она справилась с кем-то ещё? Она понимала это головой, но на сердце всё равно оставался груз. У них не было общих детей. Своё дело он сколотил до неё. Дом купил до неё. Состарился до неё. У них вообще было хоть что-то общее? На этот раз в Дубае ей не понравилось больше обычного. Вокруг было столько счастливых, радостных и довольных жизнью людей, что внутри неё испепеляющей волной поднималась ненависть. Старшая падчерица пыталась вытащить мачеху хотя бы на шоппинг, но девушка не смогла лицезреть чужое счастье и быстро сбежала домой. Всем вокруг было хорошо, а её любимый человек медленно гнил на дне глубокой ямы, оставив её страдать в одиночестве. Она вдыхала запах «ноты сердца», наматывая красный шарф себе на шею, но ей всё больше казалось, что этот запах остался лишь фантомом в её голове. Она ненавидела весь мир за то, что ненавидела себя. Она сама виновата в своём горе. Она знала, что её муж давно не молод, но обманывала себя, что он держится гораздо лучше своих ровесников, давно разложившихся на плесень и липовый мед. Она должна была беречь мужа, но относилась к нему как к должному. Он много курил, а она никогда не говорила, что с этой привычкой пора завязывать. Они часто коротали вечера, сидя перед камином с бокалом глинтвейна или стаканчиком с виски, а ведь с его сердцем это было просто преступление! Регулярный секс лишь сильнее изматывал его немолодой организм. После смерти мужа она нашла у него в машине таблетки для улучшения потенции, что тоже подстегнуло его болезнь. Она постоянно таскала его за собой то кататься на лыжах, то на велопробег, то в клуб альпинистов, а ему полагалось больше отдыхать. Это она ускорила его смерть. Этот брак погубил жизнь мужчины и забрал его слишком рано. — Что за бред! — возмутился Франц, когда она поделилась с ним этим чувством вины. — Дедушка был счастлив! Все это видели, а ты что-то себе придумываешь. Он бы ни за что не отказался от сигарет! Он курил с семнадцати лет, он жить без этого не мог. И с тобой он вообще почти не пил! Это в молодости он бухал по-чёрному — сначала потому, что не было денег, потом потому, что деньги появились. Он и кокаином в свое время баловался, и травку курил. Сложно вспомнить, чего он за свои годы не делал! Всё это было гораздо вреднее виагры и бокальчика глинтвейна перед камином! Я вообще не понимаю, как он дожил до своих лет, а не развалился на части где-то на полпути. Поверь, ваши каникулы в Альпах его не убили! Он умер, потому что пришло его время. Франц говорил очень уверенно и эмоционально, но его слова проходили сквозь девушку, не задерживаясь в голове. Она чувствовала себя виноватой. Она ничего не заметила. Последние пару недель он выглядел неважно, но она списывала всё на усталость. Она потащила его в Россию на день рождения своего друга. Тяжелый перелет туда и обратно добил мужчину. У него начались приступы аритмии, но он ничего ей не сказал, принявшись закидываться таблетками. Об этом знала его младшая дочь, внук, несколько друзей, но жене он так и не признался. Они прожили вместе одиннадцать лет, но он так и не научился ей доверять. Он врал ей. Она думала, что у них идеальный брак, что они самые близкие друг другу люди, но он утаил от неё роковое. Он знал, что скоро умрёт. Во время последней поездки в Россию, когда супруги собирали свои чемоданы, готовясь выселиться из отеля, он внезапно сказал: — Danke. (Спасибо.) — За что? — спросила девушка, даже не повернувшись к супругу. — Danke, dass du mir nein gesagt hast. (Спасибо, что сказала мне "нет".) — Wann? (Когда?) — Als ich dir vorschlug, einen Vertrag zu unterschreiben (Когда я предложил тебе подписать контракт), — добавил мужчина, захлопнув крышку своего чемодана. — Es war ein Fehler. (Это была ошибка.) Ich war sehr dumm. (Я был глуп.) — И сейчас иногда остаёшься, — перебила его девушка, — Wenn Sie Ihre Sachen bereits gepackt haben, rufen Sie die Rezeption an. (Если ты уже собрался, позвони на ресепшен.) Finde heraus, wann unser Auto ankommt. (Узнай, когда будет наша машина.) — Я льюблю тьебя, — не слушая жену, продолжил мужчина. — In dieser Nacht hast du meinen Schal korrigiert. (Той ночью ты поправила мне шарф.) Ich habe es sofort verstanden, aber ich habe mich selbst angelogen. (Я сразу всё понял, но врал себе.) Ich habe dir schon gesagt, dass dieser Schal mein Favorit ist. (Я говорил тебе, что этот шарф мой любимый.) Ich habe diesen Schal nach dieser Nacht geliebt... (Я полюбил свой шарф после этой ночи…) - Малыш, это всё, конечно, очень мило, но мы уже опаздываем, — прервала его девушка, ткнув пальцем в наручные часы. — Давай вернёмся к этому разговору в самолете? Ruf an der Rezeption an. (Позвони на ресепшен.) Он кивнул головой, но больше к этой теме они не возвращались. Кажется, он хотел сказать ей что-то особенно важное, но, как всегда, выбрал не лучшее время. Она прослушала главное и навсегда упустила момент. Для девушки его смерть была внезапной. В тот вечер он сослался на усталость и ушел спать значительно раньше своей супруги. Она смотрела сериал и поднялась в спальню далеко заполночь. Он уже спал и, забравшись под одеяло, она погладила его по руке и сама погрузилась в сон. Утром она проснулась, а он — нет. Подъехавшим парамедикам осталось только констатировать смерть и увести бездыханное тело в морг. Она не смогла его спасти. — Warum hast du mich gewahlt? (Почему ты выбрал меня?), - спросила она, кажется, на третью годовщину их свадьбы. — Weil du mich gewahlt hast (Потому что ты выбрала меня.), - улыбнулся мужчина, поцеловав ее в висок. — Я же серьёзно! — воскликнула девушка, слегка толкнув его ладонью в плечо. — Я тьоше, — произнёс он, отведя взгляд, — Ich bin bei dir, weil du mich brauchst. (Я с тобой, потому что я тебе нужен.) Es ist wichtig, die richtigen Person nebel der richtigen Person zu sein. (Важно быть нужным человеком рядом с нужным человеком.) Ansonst… (Иначе...) Wer nicht lieben kann, wird hassen (Тот, кто не умеет любить, будет ненавидеть). Verstehst du? (Понимаешь?) Она ничего не поняла, но возражать не стала. Наверное, она слишком часто его не понимала. Ей казалось, что у них совершенный брак. Он не раз давал ей понять, что она идеальная жена, но он ей льстил. Она была равнодушной, невнимательной, недостаточно понимающей. Она была плохой и поэтому осталась одна. Будь у неё шанс вернуться назад, она бы всё сделала по-другому. Жаль, но у неё не было возможности исправить прошлое, однако в её руках ещё оставалось неясное будущее. Каким оно будет без него? Где она будет жить? Как она распорядится его деньгами? Чью жизнь она сделает лучше, как он сделал лучше её жизнь? Она ведь должна сделать что-то хорошее, чтобы искупить свои ошибки. У неё должна быть в этом мире какая-то роль. Ей нужно что-то любить, чтобы перестать себя ненавидеть. В будущем ей предстояло многое поменять. Ей нужно было только понять, что именно. Чего ждут от неё люди? Что хотел бы её покойный муж? Чего хочет она сама? Такие простые вопросы, и как тяжело найти на них ответы... Она вернулась из Дубая через три недели беспросветного отдыха. Франц встретил её в аэропорту, подарил букет пионов и подвёз домой. Он был в хорошем расположении духа. Он делился последними новостями, хвастался новой татуировкой на шее, свиданием со своей новой соседкой и планами на грядущий отпуск. Она улыбалась его словам, стараясь поддерживать беседу и почаще заглядывать в его ясно-голубые глаза. Глаза ему достались от деда — добрые, умные, но немного грустные. Наблюдая за Францем, расслабленно крутившим руль своего внедорожника, она понимала, что потеряла ещё не все. Какая-то часть дорогого ей человека осталась здесь: в ней, в его доме, в его детях, в его внуке, в длинных стеллажах его книг, в стопках фотографий из его кабинета, в кольце на её безымянном пальце, в пресловутом красном шарфе, всё ещё повязанном на её шее, но навсегда утратившим запах бергамота. Она не могла удержать этот аромат, но сможет сохранить память о нём. Сохранить и передать другим.