— Мы начинаем наш день с завершения тура мировой звезды, отчуждённого от мира принца скрипки, прямое включение со сцены зала театра Беллини, наслаждайтесь вместе с нами выступлением Бьякурана Джессо, непровзойдённого гения классической музыки современности!
Мукуро вздрагивает, чуть не выронив кружку из рук. «Он в Неаполе?» Словно прочитав мысли Мукуро, из радио вновь доносится голос ведущего.— Обычно он не завершает так свои туры, но, кажется, в этот раз что-то заставило его примчаться в Неаполь, неожиданно, да? Что же, в любом случае его фанаты сейчас испытывают наверняка жуткий восторг. Вечером мы будем транслировать запись концерта Джессо, который на днях состоялся в Марселе, а теперь насладимся же его новой композицией! Со слов самого музыканта, он написал её для кого-то очень близкого… Интересно, слышит ли нас сейчас его дорогой сердцу человек?
За окном расцветало пышным цветком солнце, выходящее из-за горизонта серых небес прикрытым полотном пасмурности диском. Оно светило так ярко, словно горящая искра, но совсем не грело, время было не то, да и тучи сгущались, скрывая эту искру в меланхоличном настроении серых цветов. На кухне пахло дымом от сигарет и горящей палочки благовоний с ароматом ментола, который перебивал ядовитый дым никотиновой палочки, позволяя дышать чуть лучше. Не сказать что Мукуро не нравился запах сигарет, но было довольно тяжело им дышать через нос при вдохе, так что он нашёл выход из ситуации с благовониями (вместо того, чтобы просто бросить курить) Из приоткрытого маленького окошка сверху шёл свежий воздух, разбавляющий ментоловый аромат природной утренней свежестью от дождя и свежескошенной травы. На душе от этого было спокойно. Мукуро улыбнулся, вслушиваясь в динамичную музыку скрипки, а дождь усиливался, словно бы подпевая под неё. «Дурак…» Знает ли кто-нибудь, как выглядит улыбка влюблённого, счастливого воистину человека? Уголки губ чуть дрожат, они приподняты, растягивая чуть смущённую, но до одури счастливую улыбку на лице своего обладателя, его гетерохромные глаза блестят от скопившихся в уголках глаз слезинок, которые парень старается быстро сморгнуть, стараясь не вестись на лишнюю сентиментальность со своей стороны. «Нет. Обида. Я всё ещё на него обижен.» Зефир в кофе кажется слаще обычного и у Мукуро дёргается глаз. «Чёрт, а ведь он сюда потом приедет…» Мукуро пытается вспомнить, не сменил ли он в порыве гнева замки. И отпивает снова немного кофе, предаваясь воспоминаниям в надежде освежить память. Скрипка всё ещё звучала из радио, дёргая самые тонкие струны его собственной души. Перелив от быстрого к медленному темпу, дивная, воистину прекрасная мелодия, написанная персонально для него… Щёки на миг вспыхнули румянцем.***
В Неаполе всегда дождливо в декабре, тепло и дождливо, изредка лишь ветра меняют направление, позволяя теплу и удушающей жаре смениться любительской прохладой. Но даже если это и случается, то происходит поздно вечером, когда на улицах уже нет людей, лишь изредка вывески круглосуточных магазинчиков освещают одинокие улочки в ожидании редких в поздний час посетителей.
Чарующее время для прогулки одинокого молодого человека, любующегося красотами пустого в вечере Неаполя, наслаждаясь прохладой и одиночеством. Можно идти прямо по дороге без опаски оказаться под колёсами автомобиля или закрыть глаза и идти по пешеходной зоне без зазрений совести даже не врезаясь в людей. Идеальное время для одинокого человека и его пешеходных прогулок, будто бы сам мир вымер и лишь мельтешащие вдали раскаты грома служат единственным источником шума.
Именно в такое время никак не ожидаешь врезаться в человека прямиком на входе в один из круглосуточных, скучающих в позднее время магазинчиков, падая на сырой асфальт, слыша вместо извинений лишь претензию, будто это ты виноват, что налетел на незнакомого человека.
— Эй, смотри куда идёшь!
«Хамло.»Парень поднимается и отряхивается, даже не смотря на странного торопыгу, предпочитая просто его игнорировать, да и…
— Что, сказать нечего?
Усмешка трогает чужие губы, а странные, нечеловеческого цвета глаза смотрят с издёвкой и упрёком.
Мукуро усмехается, просто стараясь обойти наглеца, не обращая внимания на его громкий тон, от которого вяли уши. Интересно, добудился ли он своим криком до спящих в жилых домах людей?
— Эй, я с тобой разговариваю!
Запястье обжигает резкой болью и Мукуро недовольно хрипит, стараясь выбраться из чужой хватки.
«Вот и чего пристал, идиот?»— Скажи что-нибудь хоть!
Мукуро дёргается, устало выдыхая и поднимает печальный взгляд на незнакомца. Фиалковые глаза предательски дрожат, а белые ресницы альбиноса похожи на тревожно падающий снег.
Мукуро пользуется ситуацией и вырывает запястье из чужой хватки, поднимая обе руки вверх, довольно вяло жестикулируя, рассчитывая, что незнакомый странный парень не знает языка жестов.
«Я немой. Иди к чёрту, придурок.»
Альбинос хмурится, скрестив руки на груди и прожигает взглядом парня, от чего тот ощущает бегущие табуном по спине мурашки.
— К твоему сведению, я с отличием закончил институт.
«Упс…»Мукуро старается не терять самообладания, растянув губы в язвительной усмешке. И снова принимается жестикулировать.
«Всё сказал? Пока.»
— Э-эй, подожди!
Прежде чем его снова успевают схватить, Мукуро скрывается меж стеллажей с какими-то закусками. С улицы доносится сигнал автомобиля и альбинос, цокнув языком, уходит на улицу где его ожидает водитель.
Странная поздняя встреча повлекла за собой неожиданные для Мукуро последствия.
По крайней мере Мукуро думал, что они больше никогда не встретятся, посчитав подобное лишь мимолётной случайностью, но он жуть как ошибся.
По крайней мере спустя неделю он не рассчитывал на то, что этот странный альбинос встретит его на выходе из собственного дома, с корзинкой сладостей и двумя упаковками кофе и чая.
На застывший в гетерохромных глазах вопрос он глупо улыбнулся, засмеявшись.
— Я хотел извиниться перед тобой, но найти в Неаполе такого необычного человека оказалось очень сложно.
Мукуро озлобленно зажестикулировал, посчитав, что наглец сам себе яму копает указывая на его недуг.
— А! Нет-нет-нет, ты не понял! Я про твою внешность. Ну согласись что необычная? Не в плохом плане, отнюдь!
«Какой же он шумный…»
Однако это успокоило его. Внешность у парня и правда была примечательной, так что плечи расслаблено упали, а Мукуро спокойно выдохнул. Обычно он предпочитал игнорировать упрёки в свою сторону, но когда ему прямо-таки чётко указывали на собственный недостаток, он мог вспылить, хоть затем и быстро остывал, понимая, что мир людей не переубедить. Да и жалость ему не был нужна, просто не хотелось лишний раз чтобы на него указывали пальцем.
Мукуро высокий парень, стройного телосложения, любящий броские элементы одежды по типу кожаных штанов и элегантных плащей из последней коллекции Армани, также он имел страсть к множеству украшений, дешёвых, как утренняя газета, но с его внешними данными они словно бы приобретали некую ценности. Взять хоть обычное кольцо-коготь, с виду просто побрякушка, но на указательном пальце левой руки Мукуро это было похоже на дорогую вещицу чуть ли не из настоящего серебра. Иллюзорный вид богатства создавался благодаря брендовой одежде, а так же длинным иссиня-чёрным локонам, остроконечные концы которых он заплетал в небольшой пучок, отдельно напоминающий кончики ананаса, в основании шеи же была резинка, стягивающая волосы в тонкий длинный хвост. Также у Мукуро были редкого цвета глаза, вернее цветов.
Гетерохромные глаза, где один глаз гранатово-кофейный, в одно время радужка тёмная, а в другое чарующе багровая, словно венозная кровь, переливающаяся на свету в специальной колбе. Второй глаз голубой, словно потаённые океанические глубины, куда ни разу не тянулась человеческая рука, тайная, мистическая глубина, спрятанная в маленькой, такой хрупкой чужой оболочке глазного яблока.
— Так что не сердись, ладно?
«Зачем ты меня искал?»
— Извиниться конечно! К слову, меня зовут Бьякуран. Я не знал, понравится или тебе это за мою грубость, поэтому набрал вкусностей, а также я не знал высокое ли у тебя давление и можно ли тебе кофе, поэтому на всякий случай купил и чай. Не злись на меня ладно? Я просто очень спешил в прошлый раз.
«И куда же?»
Бьякуран опешил, неверяще глядя на Мукуро. Но затем он заулыбался, словно хитрый лис и кивнул чему-то своему в мыслях.
— Это секрет, — альбинос подмигнул, всучив парню корзинку со сладостями в руки. — И я снова тороплюсь, так что буду ждать следующей встречи, пока!
«Странный он…» подумалось Мукуро, но сладости домой он забрал, чего отказываться от удовольствия, тем более за чужие деньги.
«И где я слышал это имя?»Только потом среди множества коробок конфет парень обнаруживает билет на концерт в VIP-зал, где было написано следующее:
Величайший скрипач, что несмотря на недуг является гением современности, встречайте, Бьякуран Джессо, сегодня в 18:00!
В тот момент Мукуро готов был поперхнуться воздухом, поняв, что странный альбинос — знаменитый на всю Италию скрипач с полным отсутствием слуха.
«Теперь понятно, почему он так громко говорит и откуда знает язык жестов…»***
Говорят порой, что случайности отнюдь не случайны и если с тобой что-то произошло, то это было либо предначертано судьбой, либо ты сам попросил об этом вселенную, не особо понимая, как это работает и что на твоё внезапное желание эта капризная дама ответит. Мукуро же не припомнит, чтобы хоть раз что-то от вселенной просил, однако…— Мукуро, я знаю, что ты меня слушаешь, глупый жаворонок!
Из динамиков радио раздаётся привычный мягкий баритон, но, что совершенно не вяжется с этой мягкостью, так это привычка Бьякурана повышать тон. Можно сказать, что Мукуро уже привык, но до сих пор порой подпрыгивает от неожиданности, чем жутко забавляет альбиноса. В принципе, он ради этой реакции и старается так неожиданно громко говорить, отыгрываясь на людях со слухом за отсутствие своего. Может быть это и неправильно с точки зрения морали или этики, но Бьякуран такой счастливый в эти моменты, что волей-неволей ему готов простить эту глупую привычку самоудовлетворения. Мукуро тушит бычок о край пепельницы и берёт радио в руки, постукивая ногтем указательного пальца по нему, как если бы Бьякуран мог это услышать и распознать его жест. Однако он отвечает, будто и правда слышит. «Чуткий лисяра…»— О, я уверен, что это так! В общем, я написал это в честь тебя и решил закрыть свой тур по Европе специально написанной для тебя композицией, здорово, правда? А теперь я требую, чтобы ты открыл двери, потому что я скоро приеду навёрстывать упущенное за всё время моего путешествия!
Мукуро улыбается. Глупо и влюблённо, но счастливо. Они не виделись относительно долгое время, потому что Бьякурану под потугой вдохновения резко приспичило организовать тур по Европе со своими концертами, зачем и почему Мукуро не знает, у этого хаотичного человека вечно рой мыслей в голове, которые он не спешит привести в порядок, а сразу идёт выполнять, думая не головой, а задницей. Но впрочем, в этом была даже своя прелесть. Они очень долго не виделись и парень соскучился по тёплым объятиям, ласковому голосу, который рассказывает вечно уйму интересного, соскучился по шелковистым губам, что оставляли свои влажные поцелуи на его коже, соскучился по всему Бьякурану Джессо, который был в нынешней жизни ему дороже всего на свете. Впрочем, Мукуро был для него ответной драгоценностью, хотя кто бы мог подумать, что единожды маленькая случайность сведёт вместе два когда-то бывших одиноких сердца? Парень идёт к двери, спокойно выдыхает, что не поменял замки и отпирает их, как и попросил Джессо. От воспоминаний на сердце ощущается приятная нега и обида улетучивается сама по себе, словно её и не было никогда. Мукуро понимал, что обижаться за внезапный тур Джессо было попусту тратой нервов, но хотя бы для приличия он был обязан скрестить руки на груди и посмотреть на него с укором. Только вот не был уверен, что сможет. Скорее всего сам кинется на шею альбиноса, удушив того в объятиях. Не со зла, конечно, но он потом коварно заулыбается, слыша воображаемый хруст чужих костей. «Только утро, а он уже шумихи навёл.» В этом был весь Бьякуран. И Мукуро, хоть порой и возмущался, но любил его за это. Хаотичного, хитрого и наглого, но такого прекрасного, что злиться на него было невозможно. Бьякуран, к слову, это прекрасно знает и порой вдвойне пользуется подобной прерогативой. Но что с него взять? Такой уж он человек… Чтобы себя хоть чем-то занять парень начинает небольшую уборку в квартире, которая перерастает в генеральную. По крайней мере Мукуро это понял когда полез на стремянку вытирать пыль с верхушки шкафа под самым потолком, а затем услышал возню в коридоре и вбежавшего в комнату взъерошенного как сонный ёж, запыхавшегося, но чертовски счастливого Бьякурана. — Так, это что такое? Разве ты не должен ждать меня наготове с распахнутыми руками для объятий? — Джессо смеётся, подходя к стремянке, выполняя сей жест самостоятельно. — Прыгай, принцесса, я поймаю. Мукуро рисковать не стал, просто спускаясь, тут же попадая в тиски объятий своего непутёвого альбиноса. Порой всё же сложно понять, что в его светлой голове происходит. «Дурак.» Но Мукуро обнимает в ответ, ощущая жжение в глазах от подступающих постепенно слёз. Хочется кричать и ударить этого придурка за то, что внезапно сорвался и уехал, но из горла у Мукуро максимум вырывается наружу хрип и от чего-то он чувствует себя сейчас самым жалким на свете. — Прости, — непривычно тихо произносит Джессо, устраивая ладони на чужой талии, прижимая плачущего парня как можно ближе к себе. — Я… хотел скопить побольше денег для кое-чего и это не терпело отлагательств. Прости, что так сорвался, я больше так не буду. «Скопить…денег?» Следовало сразу догадаться. Бьякуран просто так никогда ничего не делает, вечно в его хаотичных действиях кроется тайный смысл, простому человеку не всегда понятный. Для Мукуро это как прозрачная стена, сквозь которую он видит лишь это альбиносное торнадо, носящееся и что-то делающее. — Это будет сюрприз, хорошо. Ну-ну, перестань плакать, я же вернулся, — одна из любимых ладоней ложится на пылающую алым щёку, поглаживает в успокаивающем жесте, стирая влажные дорожки без остановки бегущих слёз. — Я обещаю, больше не уйду, никогда-никогда не уйду. Или возьму тебя с собой в следующий раз, обещаю, дорогой мой, не плачь, мне больно на это смотреть. «Больно? А мне было не больно одному?!» Мукуро кажется, что он сейчас эту гадину задушит. Он всегда был один и сторонился людей, но после маленькой случайности в пустом вечернем Неаполе Бьякуран бегал за ним как собачонка, требовал внимания и хотел подружиться. Но план он свой перевыполнил, приручив одинокого, раненого пустотой зверя, а потом резко оставил, поставив перед фактом прямо возле такси, которое было готово вести скрипача в аэропорт. Во вселенной случается множество случайностей и порой мы, люди, сами о них просим, того порой не ведая. Мукуро до последнего сомневался в себе из-за того, что произошло, но когда шелковистые нежные губы касаются его собственных, сухих и покрытых трещинками, мир уходит из-под ног и тело парня обмякает в любимых объятиях. В тот момент, когда Бьякуран жадно его целует, не смыкая своих необычных глаз, смотрит прямо в его покрасневшие от рыданий, но по-прежнему прекрасные разные глаза, словно смотря в самую душу, желая достучаться до сердца со своими ласковыми извинениями. Мукуро кажется, что во рту он ощущает привкус зефира и чувствует, как что-то внутри переворачивается с ног наголову. И злоба с обидой куда-то исчезают окончательно, оставляя место лишь поцелую и объятиям родного человека, который обещает больше так с ним не поступать. Мукуро отвечает на ласки чужих губ, позволяя себе перехватить инициативу и сплести их языки в сладком танце с привкусом любимой вкусности Джессо. Прижимаясь к Бьякурану лишь сильнее, Мукуро кажется, что сердце музыканта бьётся в такт той самой мелодии, что он написал. Написал для него… И сердце его бьётся только для него. Находясь в плену чужих любимых губ в голове Мукуро мельтешит шальная мысль, что, даже если он и просил вселенную избавить его от одиночества, та самая случайность в вечернем Неаполе стала точкой не возврата для них обоих. Кто первый влюбился он не знал, но был счастлив что рядом с ним был такой человек, как Бьякуран. Альбиносный ураган, заставляющий чувствовать себя живым. И в этот раз он правда готов простить его резкий тур, но главное, чтобы обещанный «сюрприз» того стоял.