ce la vie

Нᥲʍ ᥰ᧐ρᥲ ᥰρ᧐щᥲᴛьᥴя (ᥰ᧐κᥲ), ᥴᥱ᧘яʙᥙ В жᥙɜнᥙ ᴛᥲκ δыʙᥲᥱᴛ, нᥱ ɜʙ᧐нᥙ (ᥴᥲʍ ᥰ᧐ɜʙ᧐ню) Нᥲʍ ᥰ᧐ρᥲ ᥰρ᧐щᥲᴛьᥴя (ᥰ᧐κᥲ), ᥴᥱ᧘яʙᥙ Нᥲɯ ᥰ᧐ᥴ᧘ᥱднᥙᥔ ᴛᥲнᥱц (ᴛᥲнцуᥔ) — ᥴʍᥱρᴛь ᧘юδʙᥙ

В его машине играют какие-то хайповые песни ни о чём. Всё так, как ты любишь, и даже чуть-чуть больше. И снова, всё для тебя одной. Вместо того, чтобы поговорить с бывшим мужем по душам в последний раз, ты ковыряешь дырку на коленке своих скини, замечая, что с каждой вашей минутой в тесном замкнутом пространстве она становится больше. В дверце его мерса покоится открытая бутылка красного вина, и тебе не стыдно попивать его с горла, пока бывший муж ночью увозит тебя куда-то за МКАД. Где это видано? Громкие крики в звонках. Звон пустых бокалов. Дорогие платья в пол. Смски бывшему по пьяни. Какому из, Поль? Всё это было сто бутылок алкоголя тому назад. Ваня — лишь хорошее тому подверждение. Хочешь что-то сказать, но уже не сегодня. Ты откроешь свой рот только после полуночи. Формально завтра. Вы оба должны понимать, почему ты вдруг позвонила сегодня Ванечке, а не человку, с которым не трахалась уже лет шесть, по крайней мере в привычном понимании слова «секс». Потому что мозги вы умудяретесь пудрить друг другу до сих пор. Вино едва не растекается по твоей футболке, цвета слоновой кости, когда бывший сколько-то лет тому назад муж тормозит на светофоре. Красная пятно, с бордовым отливом, на груди неплохая аллегория на финальную смерть семейной жизни между вами, но ты всё ещё молчишь. Вытираешь ладонью губы, стираешь вино, вину, все невысказанные слова. Внезапно ловишь себя на мысли, что отчаянно хотела бы почувствовать руку Ивана на своём бедре… почти в сексуальном ключе. После стольких лет брака и совместную дочь, секс — это дружба. Чего он там не видел. Сжимаешь коленки, запрещая вину возбуждать тебя. Закусываешь губу. Неправославно просить его трахнуть тебя. Уже поздно. — Я так сильно тебя абьюзила, Кот, — не выдерживаешь ты, буквально требуя его ладонь на своём колене. — Что ты побежал венчаться снова? Это не камень в его огород. Не очередная свадьба, на которой не было тебя. Это вопрос о мужской солидарности. Ничего личного. Ему плевать даже на твоё молчание. Ты до сих пор оставляешь всё, что было, между вами. А он? — Она не такая, — уныло отвечает он. Краем глаза видит твоё желание. Опускает ладонь тебе на тонкое колено. Гладит по голой коже. Цепляется за край твоих светлых джинс новым обручальным кольцом. И почему-то вздрагивает, крепче сжимая руль свободной от твоей близости рукой. — А ты с ней какой? Прикрываешь глаза, устраивая затылок на сиденье. Голову держать самостоятельно ты уже не можешь. Вино было лишним. А Ваня нет. Ты напоминаешь ему о его насилии. Над тобой. Не говоришь, что все его мужские слова в статьях — пиздёж. Сейчас вы думаете об одном и том же. Но, чёрт возьми, почему воспоминания о том, как бывший муж тебя бил, заставляют тебя возбуждаться? Он не отвчеает, а ты не продолжаешь допрос, понимая, что его третий брак тебя не касается. Гораздо больше ты хочешь обсудить свой. Поломанный. — Подашь на меня в суд? — Продолжаешь, вновь принимаясь за вино. — Или оставишь все обвинения голословными, без имён и фамилий? Твой бывший муж игнорирует твои выпады, предпочитая ночную дорогу тебе. И ты всегда в битве за его внимания проигрывала мелочам, но почему-то только сегодня тебя это злит. — Я просто выразил своё мение, Принцесса. — Отвечает он, отправляя свою руку чуть выше. Он испытывает облегчение, когда понимает, что больше не трогает твою кожу, а сжимает ткань штанов. И радуется тому, что ты теперь немного дальше. — Так я и знала. — Почти облизываешь горлышко бутылки, и тебе даже не стыдно. Ему ты позволяешь видить себя полностью разбитой и в усмерть пьяной. — А ты хоть один мой удар-то помнишь? — Насмешливо спрашивает Ваня, чуть сильнее сжимая пальцы на твоей ноге. Он не слепой, и видит, что ты кусаешь губу совсем не от злости. И он не верит, что ты настолько сошла с ума. Он видит в тебе удовольствие и похоть. И такие чувства в разговоре о насилии его не удовлетворяют. — То, что я была пьяная в тот момент не уменьшает мою боль. — Уклончиво отвечаешь. На самом деле, тебе нечего сказать. Ты помнишь пощёчины, крики и битую посуду, но ты абсолютно не помнишь свою боль. Твому мужу очень хочется остановиться у обочины и залезть своими пальцами за пояс твоих джинс, отодвинуть в сторону бельё, чтобы понять ошибается ли он. — Так как я тебя абьюзила, Вань? Вынуждала себя бить? Ты поднимал на меня руку, а потом страдал? — Ты насмехаешься над ним. Можешь себе позволить. Если будешь молчать о наклонностях бывшего мужа и дальше. Ты не хочешь новый скандал. Поэтому можешь его простить. Но если его Маша когда-либо подаст на него в суд, ты его не поддержишь. Ты не будешь врать. У Вани внутри демонов меньше, чем у тебя, и только поэтому ты опять хочешь с ним что-то обсудить. В чём-то он прав. Обсуждать что-либо ты готова лишь пьяная. — Да. — Легко соглашается он. Твой муж врёт сам себе. Его душит попытка следовать принципу «не бить женщин», особенно своих. Он почти жалеет, что связался с тобой, будто не он столько времени тайно звал тебя своей Принцессой. Ваня не уверен, что рад твоему молчанию. Что благодарен тебе за него. Твоё молчание насилиует его сильнее, чем если бы ты потребовала с него денег, если бы объявила всем, что Иван Телегин способен ударить жену. Ты томно смотришь на него, всё-таки вынуждая бывшего мужа остановиться. — Можно? — спрашивает он, касаясь твоего живота через футболку. Он пускает через тебя очередной разряд тока, и ты понимаешь, что вы до сих пор друг друга любите. Ты только киваешь. Разрешаешь ему. Он растёгивает пуговицу твоих скини почти со страхом, позволяя прикоснуться к тебе там, где до недавнего времени мог бывать только он один. Ты даже не вздрагиваешь, когда его холодные пальцы трогают тебе между ног. Сводишь бёдра, закусываешь губу. Молчишь. Он искренне удивлён, когда выходит из тебя. Вытирает пальцы о свои мягкие шорты, не позволяя смотреть в глаза. — Не по-божески, Ваня, изменять молодой жене! — Восклицаешь ты, отмечая свою победу. — Вот так и меня и насилуешь, Принцесса. — Признаётся вдруг он. — Тем, как направильно ты себя ведёшь, когда говоришь о насилии. Когда вынуждаешь меня трахнуть тебя после разговора о том, как я тебя бил. Ему не стыдно. И вы оба это знаете. Если бы до сих пор жили вместе, он бы ещё много раз поднял на тебя руку. Но сейчас Ваня выглядит потерянным. — Ну так трахни меня. Секс в машине твоей новой жены — это так забавно. Вы пожалеете. Но не этой ночью. Не тогда, когда ты просто стягиваешь с себя штаны до колен, задирая футболку. А он со страданием смотрит на тебя, понимая, что сопротивляться бесполезно. И вашим крайним сексом будет секс на окраине Москвы в темноте, в душном салоне не вашей машины. И саундтреком к нему станет твой любимый Моргенштерн и его «селяви». Для народной певицы у тебя очень плохой музыкальный вкус. А вкус на мужчин, пожалуй, подстать тебе.