Железный Вернон

Под лёгким ветерком лениво трепетали паруса. Только очень острый слух мог бы расслышать, как колышется ткань. У Вернона Роше слух был достаточно острый, хотя он не был каким-нибудь ведьмаком. Вот Геральт, небось, гораздо лучше слышит, что там, в парусах этих, делается. А ещё - лёгкое биение поднятых слабеньким ветром речных волн о корму корабля. Шелест прибрежной растительности. Роше видел лишь её колыхание, а вот Геральт, скорее всего, мог бы его и расслышать. В голове капитана "Синих полосок" роилось много мыслей. И вся соль была в том, что он заставлял себя думать на эти отвлечённые темы, лишь бы только не думать о самом главном. О самом страшном. Правда, думы прорывались сквозь все нагромождаемые сознанием капитана заслоны, мучая и истязая рассудок. Роше прикрыл глаза, но так было ещё хуже: тут же перед внутренним взором вставала чудовищная картина повешенных прямо в столовой палатке людей, которые ещё вчера преданно служили своей стране под его началом. И тогда он вновь открыл глаза, пытаясь избавиться от этих образов. Будь у него шанс лишить себя памяти... Поменяться местами с ни черта не помнившим Геральтом, только бы изгладить эту жуткую картину, эту страшную утрату... Он бы всё равно ею не воспользовался. Потому что Вернон Роше был патриотом до мозга костей, и никак не мог забывать всех тех навыков и задач, которые стояли перед ним, которые помогали служить на благо Темерии. Он был готов принести родине любую жертву - и совсем недавно принёс. Теперь в его душе была пустота. Цена патриотизма оказалась слишком высока. Но он был готов заплатить её вновь, если бы того требовало благо Темерии. Вот в чём была сила Вернона, и вот что, где-то глубоко внутри, его в себе пугало. - Вернон? - осторожно и несмело обратился к нему женский голос. В этом голосе различалось то же опустошение, что царило сейчас в душе капитана Роше. В этом голосе он улавливал застывшие слёзы. Те слёзы, которые сам он так и не пролил. И не знал, есть ли у него вообще такая способность. Капитан опустил голову, бессмысленно разглядывая свои руки, вцепившиеся в борт, потом переведя взгляд на рябь воды. Он не знал, что ответить. Он не умел утешать и подбадривать. Геральт в сравнении с ним был экспертом по чувствам. Даже иронично, что мутант был чуть более человечным, чем многие люди. Роше же умел составлять план и разъяснять его своим людям. Умел отдавать приказы. Умел ругаться и отчитывать подчинённых за косяки. Умел отдать скупую похвалу, если солдат уж совсем по-особенному отличился. Но что ему было сказать молодой девушке, всех друзей которой убили, а над ней самой надругались? Девушке, за боль которой он даже не отомстил? Так и не дождавшись от него ответа, Бьянка всё-таки приблизилась к командиру со спины, а потом встала у борта по правую руку от него. Роше не оборачивался. Роше не смотрел ей в глаза. Ему было стыдно, но он был слишком горд, чтобы извиняться. Он знал, что девушке сейчас нужны поддержка и забота, но не знал, как их оказать. Словом, он был тем человеком, который сейчас был нужен ей меньше всего. И тем не менее, она тянулась именно к нему, а не к Геральту, который наверняка смог бы дать ей хоть часть из того, что ей требовалось в этот нелёгкий час. - Прости мой срыв, - тихо сказала она через какое-то время голосом почти бесцветным, но при этом виноватым. Роше лишь сильнее стиснул ладони на борту корабля. Она извинялась перед ним. В то время как это он должен был на коленях просить у неё прощения. Но никогда бы на это не пошёл. Его захлестнуло чувство отвращения к себе. Командир от бога, патриот от чёрта. Но когда заходит речь о том, чтобы позаботиться о близких - он просто жалок и беспомощен. А Бьянка продолжала: - Я понимаю, почему вы не стали его убивать... Это несправедливо, но последствия могли бы быть хуже... Геральт объяснил мне это, хотя... я бы и без него всё поняла, думаю. Со временем. Ага, значит, с Геральтом она всё-таки говорила. - Вернон, пожалуйста... скажи что-нибудь. - Она положила руку ему на плечо, наверняка выжидательно на него глядя. - Что? - спросил он голосом как можно более твёрдым, со столь слабыми нотками дрожи, что Бьянка их, хотелось надеяться, не различила. Хотя она была проницательной. - Я не знаю! - теперь в голосе верной соратницы уже читалось раздражение, и она даже стиснула ладонь на плече командира чуть сильнее, чем следовало, но быстро опомнилась и ослабила хватку. - Просто поговори со мной! Неужели ты, как и всегда, запрёшь всё в себе? - А что я, по-твоему, должен делать? - он так и не оборачивался. - Орать, реветь, биться в припадке? Ты не забыла, кто я? - Прежде всего, Роше, ты человек! - настойчиво сказала ему Бьянка. - И как бы ты ни старался не показывать эмоций, я прекрасно знаю, что ты сейчас чувствуешь. А знаешь, откуда? Потому что я, леший побери, чувствую то же самое! - Хочешь поговорить о чувствах? Со мной? - Роше не сдержался и ударил кулаком по борту, но быстро с собой совладал. Глубоко вздохнув, он наконец обернулся к Бьянке. Под её глазами пролегли тени, милое личико, не раз служившее инструментом в хитроумных играх Роше, словно бы несколько осунулось, ясный взор потускнел. Она была выжата и подавлена, и его не было рядом с ней в самые тяжёлые минуты. Он всегда приходил в неописуемую ярость, когда его называли ублюдком... но именно им сейчас себя и чувствовал. - Я хочу поговорить о том, что ты не можешь вечно так замыкаться! - решительно ответила девушка. - Только мы, Роше, только мы теперь есть друг у друга! Всё! Больше никого... у нас... н-н... Её губы задрожали, и чтобы подавить плач, ей пришлось сделать такой же глубокий вдох, как и Роше только что. - Лучше бы меня у тебя никогда не было, - сказал Роше прежде, чем подумал. Сказал с болью, которую с трудом скрывал. Заставив этими словами Бьянку с удивлением уставиться на него. - Что? - Если бы не я, ты бы прожила какую-нибудь... обычную жизнь. Может, семью бы завела... - Роше, если бы не ты, "белки" насиловали бы меня до тех пор, пока я бы им не надоела. И тогда они бы меня просто прикончили. Вот что было бы, если бы не ты. Капитан вспомнил тот день, когда впервые увидел шестнадцатилетнюю девчушку, забитую и с потухшим взглядом, который до боли напоминал тот взгляд, который был у неё сейчас. Даже тогда Вернон не показал эмоций - осмотрел её, спросил, всё ли в порядке, не получив ответа, приказал своим людям о ней позаботиться. Не сказал слов утешения, не обнял, даже не потрепал по плечу. Когда она попросила его научить её себя защищать, он обращался с ней так же, как и со своими солдатами, не давая спуску и поблажек. Он не дал ей ни одного ласкового взгляда, ни одного ласкового слова и ни одного ласкового прикосновения - с тех пор, как они впервые встретились. Сейчас он ощущал стыд и вину за это... и всё равно не мог заставить себя показать чувства. Злясь на самого себя, но не допуская, чтобы эта злость проявлялась на его лице, Роше вновь повернулся к девушке боком, опираясь руками о борт. - Иди отдохни, Бьянка. Ты многое пережила. Прошло какое-то время, прежде чем капитан почувствовал лёгкое прикосновение к своему плечу. - Когда-нибудь, Вернон, ты поймёшь, что вечно так невозможно. И тогда я буду готова разделить с тобой не только службу, но и чувства. После этого девушка ушла, оставив командира в одиночестве. А если бы и её нужно было принести в жертву ради Темерии? Что бы Роше сделал? Да знал он, что сделал бы, чёрт побери. Он снова зло ударил кулаками по борту. Потом зажмурился, только зажмурился очень крепко, до боли в веках, безуспешно пытаясь прогнать все мысли, чувства и образы. Не помогло. Он вновь открыл глаза и бессмысленно уставился на прибрежную растительность. Ни одна слезинка из его глаз так и не выкатилась.