Мать для протагониста и антагониста

Я раскрыла глаза, сначала не в силах вспомнить, где я и как сюда попала. Прислушалась — шелестели деревья, где-то вдали журчала вода. В свете утреннего солнца надо мной раскачивались ветки яблони, блистая своей изумрудной листвой. Дул свежий утренний ветер, шелестел пышными кронами деревьев, доносил далёкие звуки чьих-то голосов. Я перевела взгляд в бок, который зацепился за балкон в средневековом стиле с замысловатым резным орнаментом. Такие я видела только в интернете и учебниках по истории, вот уж не думала, что смогу увидеть нечто подобное вживую. Шумно вдохнув, я продолжила наблюдать за покачиванием деревьев. Нос щекотал нежный аромат цветов. В голове всё кружилось, и одновременно с этим она казалась пустой. Только что мелькнули вроде бы очень важные воспоминания, а затем словно кто-то смазал их черной краской. Я невольно положила руку на грудь, где всегда висела серебряная цепочка с кольцом, подаренным матерью. Пальцы и впрямь сжали холодный металл, но вместо кольца я нащупала что-то круглое. На цепочке висел маленький красный камушек. Какой нахуй камушек? Я тут же приняла сидячее положение, о чём пожалела. В желудке разлилась невыносимая тяжесть, голова закружилась, а перед глазами радостно скакали чёрные точки и мошки. Дрожащими руками я заправила за ухо упавшую прядь и закашлялась. Сморщилась от горького вкуса во рту. И вновь бухнулась на растения. Конечности казались чужими, как и тело. Я подняла над собой руки и уставилась на них. Они были тонкими и худыми, как два стебелька. Да ещё и перевязанные бинтами от запястий до предплечий. Тогда я несколько раз сжала и разжала пальцы, и они послушно выполнили мою просьбу. Мои пальцы царапнули грудь, а костяшки ладони привычно сжались в кулак. Но мои ли это пальцы? И в общем-то, моё ли это тело? Нет, не моё. Моё уже мертво. В памяти всплыло, как я неудачно поскользнулась под дождём и полетела вниз с лестницы. Как боль ныла в районе затылка, как дождь смешивался с кровью, как угасало сознание. Я кончиками пальцев провела по лицу, шее, волосам, ключицам. Это всё не мое. У этого тела кожа нежная и без изъянов, гладкая и приятная на ощупь. Это тело можно любить и ласкать, словно оно сделано из тончайшего шёлка. Всё-таки отбросила коньки. — Ну и в жопе я. — констатация факта. Честно, я ожидала более радушного приёма, мол попаду в ад, там мне дадут справку о всех моих грехах и отправят на вечные мучения. А тут перерождение в хер знает кого. Хотя, почему это в хер знает кого? По классике жанра я должна стать или злодейкой, или массовкой, которой суждено подохнуть. Только вот помирать во второй раз я категорически не хочу. Судя по всему, я попала в тело довольно молодой… Дворянки? Служанки? Так что жить ещё и жить. Только вот, чтобы жить, нужно хотя бы встать. Раздражённым рывком я выдернула пару бутонов неизвестного цветка. Говорила ли я, что лежу ровно посерёдке замечательной клумбы? Оттого так остро и чувствовала аромат цветов. Видимо, владелица тела хотела уйти драматично, спрыгнув с второго этажа. И предварительно нахлебалась такого же замечательно яда, из-за которого органы будто крутят в фарш. Либо пан, либо пропал. Так что подъём, разлёживаться некогда. — Хрен редьки не слаще. — проскрипела я, опираясь руками о землю и старательно поднимаясь. Вот только сил после смерти не прибавилось. Видимо, оставила их на том свете. Давай, вдох и выдох… Встала! Я кое-как встала, усилием воли не позволяя себе вновь повалиться на цветы. Тело от такой смены положения заныло, загудело, заскрипело, будто у ста летнего деда. Да делать нечего, нужно чапать. Осторожно, маленькими шажками я направилась к яблоне, сдавленно перебирая всевозможные русские маты. Дорвавшись до своей цели — я рухнула к дереву, вцепляясь руками в шершавую кору. Теперь пара минут отдыха. Или пара десятков… Дрожащие ноги то и дело норовили подкоситься, но я упорно щипала себя, приводя слабенькое тело в чувство. Хорошо этому способствовали и голые ступни, в которые впились маленькие камешки. Ощущения фантастические. У меня раскалывается голова, будто кто-то в висках упорно стучит в громадный гонг, мой желудок выворачивает и так и сяк, а тело трясёт, как при морозе в 40 градусов. Из хороших новостей — мои ноги почти не дрожат, значит я могу продолжить свой путь по… Заднему двору особняка? Саду? Без понятия. Следующей целью намечаю фонтан аки ручей (журчание воды я явно слышала). Уж больно пить охота, заодно проблююсь. Организм нужно избавлять от этой пакостной дряни, а то не исключено, что вновь помру. Шла я еле-еле душа в теле, зато упорно. И вскоре продвижение в сторону цели стало казаться мне не таким уж мучительным. Я всё больше и больше обвыкалась в новом теле, мне всё проще было им управлять. Уже через десять минут цель замаячила на горизонте, казалось бы, внутри открылось второе дыхание. Я тут же ринулась к белоснежному фонтану, игнорируя боль. Стоило затормозить — меня качнуло, и я упала на колени, зажимая рот рукой. Из-за нестерпимой боли перед глазами заплясали оранжевые круги, а руки стали ватными. Моё сознание стало отключаться, проваливаясь в что-то манящее, липкое и мягкое, как облака из сахарной ваты. Фиг тебе, а не сладкая вата! Моё лицо погрузилось в ледяную воду, и любая сонливость тут же сошла на нет. Высвободившись от водяных оков, грудь тут же спёрло от манящего воздуха. Казалось бы, до этого я дышала урывками, на бюст что-то давило, сжимая её каменными тисками. Но теперь, надышавшись вдоволь, я ощутила, как спокойно и ровно в груди бьётся сердце. Зачерпнув воды, я сделала жадные глотки, и удовлетворённо выдохнула. Вода оказалась сладкой и удивительно вкусной, а настроение, казалось, можно было регулировать. На душе стало легко. Я подумала о том, как чудесно было бы с кем-нибудь поговорить, поделиться своими страхами и печалями. Наблюдение за фонтаном было умиротворяющим. Вода похожа на кружево, такое лёгкое и воздушное. Из-за бликов солнечный луч играл на ней с сиянием. Словно вода была зеркалом, в котором отражения облаков вспыхивали золотом и синим. Вдруг мне сдавило глотку, тошнота встала противным комом. Я только и успела, что встать на четвереньки. Тело завибрировало от пронизавшей его волны удушья, голова закружилась, и меня начала бить крупная дрожь. Следующий вдох вышел тяжёлым и давящим, зато желудок освободился. Я с шоком смотрела на то, что вышло из моего желудка. Это была тёмная слизь, перемешанная с кровью. Чем-то она напоминала жидкие слаймы, да вот проверять это желания не возникло. Только заметила, но тело наполнила небывалая лёгкость и энергия. Обычно в таком состоянии люди и хотят и горы свернуть, и море осушить. Я торопливо поднялась, ожидая наплыва тошноты или головной боли. Но нет, теперь я чувствовала себя свеженьким огурчиком. Не говорите, что эта параша и есть яд? Да, скорее всего так и есть. Возможно ли, что владелица тела не самостоятельно приняла… Вот это? Её вполне могли и отравить. Замечательно, теперь мне, возможно, придётся разбираться в интрижках. Но необязательно, я могу по-тихому и съебаться, прихватив деньги. А когда кинутся искать, меня уже и след простынет. Набросанный план уже есть. Теперь и людей поискать можно. В таком состоянии я могу и дёру дать. С уже более оптимистичными мыслями я отряхнула небесно-голубое платье и покружилась посмеиваясь. У этого тела небывалая, чуть ли не кошачья гибкость и неуловимая грация, которой у меня отродясь не было. Да и в дополнение, манеры были словно вшиты в это тело. Мне ничего не нужно было делать, автоматом выполнялось всё. Тот же реверанс. Достаточно подумать, как тело уже склоняется. Сейчас главное найти признаки жизни, а не пробовать читерство предоставленного тела. Зевнув, я направилась к яблоне, вспоминая, не там ли я слышала голоса. И впрямь, там. Из открытого окна доносились тихие женские голоса, принадлежащие скорее всего служанкам. Прижавшись спиной к стене, я стала вслушиваться в разговор. — Поговаривают, что у светлейшего герцога есть любовница… — как колокольчик звенит голос первой горничной. — Да-да, я недавно видела его с красивой девушкой. — вторит первой другая, и у меня возникает ощущение, что она морщится. — Паршивки, задумывались бы вы прежде, чем молоть эту чепуху! Если бы это услышал светлейший господин — головы вам не сносить. — раздался грубый женский голос, и две горничные сразу же стихли, явно пытаясь сделать вид, что они не при делах. — Вы обе знаете, как сильно он любит герцогиню. — Марика, я запамятовала… Ежели бы светлейший даре пришёл навестить мать, мы бы уже валялись в темнице. — И это несмотря на то, что мать его к себе не подпускает. И на то, что светлейший герцог запрещает её посещать. — девушка пискнула, и её голос стих. В комнате повисло гробовое молчание, словно горничные произнесли запретную фразу или имя. Как тот-чьё-имя-нельзя-упоминать. Как бы я не вслушивалась, как бы не пыталась уловить хоть какой-то звук тишина продолжалось. Вот и финишная, уши греть больше не выйдет. Пора по-тихому валить в другое место, а то у меня предчувствие плохое. Как бы невзначай я развернулась и степенно направилась вглубь сада, переваривая услышанное. Я нахожусь в герцогстве. Горничные сплетничали о своих хозяевах. Хорошо, сейчас у нас есть муж изменщик, мать, и сын… Или два? Кто вообще такой этот ваш «даре»? Может типа старший сын? Наследник? Но тогда почему другой просто господин? Агх, как же это запутано! И не пойми кто я во всей это вакханалии. Я могу и быть любовницей, которую герцогиня от ревности траванула. Вот я там и валялась. Довольно возможный вариант. Перед глазами встала картина этого самого герцога. Блестящая лысина, огромное пузо, перетянутое пиджаком серого цвета. То, как он своими губёшками тянется за поцелуем, сделав их трубочкой. Как пальцы-соски хватают меня за запястье и напяливают кольцо. Как он медленно раздевается… Стоп, стоп! Б-р-р… Что я такое представила? Я зябко обхватила себя за плечи и потёрла их, отгоняя мысли о толстопузе. Вот уж точно. Из огня да в полымя. Теперь перед глазами крутился образ герцогини. Огромная клыкастая ухмылочка, горящие красным глаза, большие руки, обёрнутые вокруг моей шеи. Вольно-невольно, но я потёрла тонкую шею, руками задевая цепочку из золота. Камешек сверкал багрянцем на солнце, и казалось, что отблески огня играют на его гранях, и каждая из граней переливается разными цветами — красным, синим, зеленым, фиолетовым. Переливы цветов завораживали и вызывали сладостную дрожь в груди. С удивлением моргнув, я спрятала кулон под высоким воротником платья. Откуда-то в голове была ясная мысль, что эта штуковина магическая, да и содержит в себе много силы. М-да, если это подарочек от герцога, то я до конца жизни от него не откуплюсь. Но и возвращать его желания не возникало. Блуждала я долго по саду, пока не вышла на открытую местность. Ну как открытую? Мощёная дорожка, обрамлённая кустами, обрывалась именно здесь. Кусты роз и сирени образовывали круг, в котором стояла стеклянная беседка. Внутри можно было разглядеть бежевые кресла и низкие столики рядом с ними. Беседка эта находится далековато, да и незаметна, если вовремя не свернуть. Самое то для убийства или приватного разговора. Спрятаться здесь можно вполне надёжно. Слух уловил весьма громкий голос, то ли от испуга, то ли от привычки я юркнула в самую гущу растений и уже сквозь дыру рассматривала, что происходило. На резном круглом столике горели свечи, вазы с фруктами были накрыты зелёными листами, бутылка вина из розового хрусталя. К чему я собственно веду? Я застала свидание девушки с парнем. И как я их сначала не заметила, а они меня? Неважно. Мы находились друг от друга не на таком уже и большом расстоянии, поэтому я всё прекрасно слышала… И видела. Девушка, на вид которой было не более 19, нежно касалась руки парня. Её светло-фиолетовые волосы волнистым водопадом спадали до талии, а две передние пряди, обрамляющие лицо, были перевязаны белыми бантиками. В первый раз, в первый класс. Из-за этих бантиков она выглядела глуповато и по-детски. Чего нельзя было сказать о её глазах. Ядовито-зелёные, как у змеюки, они, не мигая, глядели в лицо парню. В них не было ни сострадания, ни тепла — только жажда власти. Я даже не успела понять, что произошло. Просто в следующий момент она изменилась. Её лица стало совершенно не узнать. Щёки чуть порозовели, в глазах зажглась нежность и наивность. Её белое платье по колени колыхалось от каждого, даже самого лёгкого движения. Меня невольно скривило, было в ней что-то тёмное и противное. И кажется, юноша тоже это чувствовал. Если девушка была симпатичной, то его можно было назвать по-настоящему красивым. Чуть вьющиеся и встрёпанные локоны пшеничного цвета, мокрая прядь, упавшая на лоб, — его лицо с тонкими чертами было прекрасно. Аквамариновые глаза в обрамлении пышных ресниц смотрели удивительно мягко и внимательно. Я даже немного позавидовала его нежной красоте — он был совершенно беззащитен. Я бросила взгляд на его пальцы. Они были тонкими и длинными, пальцы пианиста — изнеженные и красивые. Фарфоровая кожа казалась прозрачной, а также очень гладкой и нежной. Отчего-то внутри загудело желание коснуться парня. Аккуратно прижать к себе, смахнуть со лба непослушные пряди и оставить лёгкие поцелуи на веках, синеве под глазами, на болезненно румяных щеках. Мне хотелось уткнуться носом в его блестящие, мягкие волосы и тихо и ласково замурлыкать. Ледяными пальцами я коснулась своего лба и щёк. Заболела что ли? Что за странные маньяческие порывы по отношению к незнакомцу? Тряхнув головой, я продолжала наблюдать за парочкой. Они до сих пор сидели в безмолвии, девушка лишь продолжала гладить чужую руку, взмахивая ресничками. — Колетта, извините… — глаза цвета морской волны дрогнули беспокойно, когда парень выдернул свою руку из чужого захвата. Названая Колеттой надула розовенькие губки, обиженно отводя взгляд. — Ваша светлость, почему вы так холодны? — и вот она уже сверкает дружелюбной улыбкой, пальцами проводя по щеке «вашей светлости» — Разве вам не охота, чтобы хоть кто-то в холодные ночи грел вашу постель? Герцогиня же этого не делает, должно быть, это так одиноко. Меня пробило на смешок. Так это что выходит, герцог — это вот этот паренёк со взглядом младенчика? Мужчиной назвать его язык у меня отчего-то не поворачивался. И постель ему грею не я одна, а ещё и эта котлета. Значит, невелика потеря, если сбегу. Ещё и подарок котлетке сделаю, небось меня она, а не герцогиня из ревности отравила. — Мисс, вы слишком близко. Прошу, не стоит… — также аккуратно герцог пытался отстраниться от поглаживаний, всё сильнее вжимаясь в кресло. Но Колетту это не беспокоило, она как хищник, медленно и не спеша наклонялась всё ближе. — Не стоит так рьяно отрицать… Я же вас привлекаю? — Н-нет… То есть, вы бесспорно одна из самых красивых девушек, которых я видел! Но… — Но? — недовольно вопросила она, отдёрнув руку, как от огня. Но парень продолжал молчать, виновато потупив взгляд. Что-то для себя решив, котлета подскочила и вылетела из беседки, напоследок бросив. — Мы ещё встретимся! Да ты шо? Ведёшь себя как злодейка из дешёвого романа со своим «Это ещё не конец!» Не пойму, она себе такой образ дурочки строит, или реально не самая далёкая? Я лично склоняюсь ко второму. Из гортани вылетел протяжный выдох. Любовница о которой говорили горничные — она? И какого хера герцог тогда её отторгал? Тут никого нет, а значит и страшиться некого. У меня возникает ощущение, что никакой любовницы и нет, Колетта просто наматывает круги за парнишей, надеясь прыгнуть ему в холодную постель. Уж слишком он похож на оленёнка, со своим бесконечно грустным и почти по-детски наивным взглядом. Но первое впечатление может быть и ошибочно… Какая разница? Выводы делать быстро я не намерена, так что по шпионю за герцогом. Вдруг у него есть привычка все свои злобные планы произносить вслух, попутно нахваливая себя? Нет, кажется, у него такой привычки нет. Расфокусированным взглядом парень смотрел куда-то вдаль. Словно ожив, он устало выдохнул — это было похоже на всхлип — и схватил бокал с алкоголем, залпом его осушив. Только сейчас я заметила, что юношу содрогала дрожь. Он сильно побледнел, и бокал с дребезгом вывалился из его пальцев, каким-то чудом оставшись целым. Но тот никак на это не отреагировал, забравшись на кресло с ногами и обхватив себя, утыкаясь головой в колени. Даже из своего убежища я услышала сбивчивое дыхание и всхлипы, напоминающие икоту. От такого глаза мои поползли не то, что на лоб, а куда-то гораздо выше. Не ожидала, что он вдруг начнёт плакать. Так повлияла встреча с котлетой? Или у него что-то происходит? Может, выйти… Я могу по-братски подставить плечо или выслушать проблемы, раз я любовница (в чём уже не уверена) то и доверие какое-то возникло бы. Пока я терзалась меж двух огней, герцог уже стих, и никак не шевелился. — Он же не откинулся? — шепчу я, вылезая из кустов и вытягиваю листву с серебристых волос. Недовольно фыркнув, я пошлёпала по холодной лестнице и нырнула в беседку. Замерев, я прислушалась. Со стороны паренька доносилось прерывистое и хриплое дыхание, но относительно мирное. Уснул значит, не из-за алкоголя ли? Как очаровательно, настолько слаб к алкоголю, что срубило с одного бокала вина. Мне не нравилось то, как он дышал, поэтому я несмело прикоснулась к чужому лбу и тут же одёрнула руку. Было ощущение, что я коснулась живой печкой, кожа его была влажной и горячей, почти полыхающей. Осмелев, я убрала руку и опять повторила уже решённый манёвр — погладила его по лбу и на ощупь замерла. Ну точно, горит! У него сильный жар. Дотащить до особняка возможности нет, так что стоит кого-то позвать. Но прежде… Из графина я налила в стакан прохладной воды, и окунула туда носовой платок, найденный мной во внутреннем кармане платья. Как можно более мягко протёрла его лицо и шею, стараясь не разбудить. Стянула зловредный галстук и расстегнула рубашку, так, на всякий случай. А то ещё дух испустит, пока я ноги сбиваю в поисках помощи. Ещё раз сполоснув платок, я налепила его на лоб больного и пару раз погладила по голове. Юноша еле заметно подался на поглаживания, что-то промычал и расслабленно раскинулся на кресле. Заметив рядом плед, я его расправила и укутала больного, и вновь ноль реакции. Ну раз дорогой герцог в тепле, то и слуг можно позвать. Как можно более осторожно я вышла из беседки, внимательно озираясь по сторонам. После — вдарила по газам к особняку, ещё больше раня ноги. Дурная голова ваш герцог, ой дурная! Ну кто ж больной останется в отдалённом месте? Конечно, мой любовничек! И котлета его хороша, не почувствовала, что ли, что пацанёнка лихорадит? Он дурак, и она дура. Раздражённо тряхнув волосами, я прибавила темпу, так как возникло ощущение, что тело вот-вот повалится куда-то в кусты. Я вспорхнула по лестнице к входу особняка, не встретив никого сопротивления. Негромко постучав, я стала ожидать, когда кто-то соизволит приоткрыть дверь. Но, ага, фиг там плавал. Всё делать нужно самой. Или меня потом казнят за проникновение на собственность герцогства? Казнят и казнят, не могу допустить, чтобы умер невинный человек. Состроив максимально несчастное и грустное лицо, я робко вошла в огромный холл. Прямо передо мной шёл роскошный ковёр, в котором тонули израненные ноги. Тут же захотелось взвыть от боли, но моё внимание сразу же переключилось на мужчин, выбежавших невесть откуда. — Кто посмел вторгнуться? — зло оскалился дядька, вытащив меч из ножен. Страж (наверное) так и застыл, стоило его беглому взгляду коснуться моего лица. — С-светлейшая госпожа, простите мою неучтивость. Тупо склонив голову, я продолжала смотреть на двух стражников. Кто госпожа? Я что ли? Да быть не может… Или может? Мне показалось, что я услышала, как внутри черепной коробки сидит обезьянка с двумя звонкими тарелками. Но сейчас не место и не время, скрестив руки на груди, я скучающе обвела местность взглядом. — Герцог упал в обморок, живо руки в ноги и тащите его сюда. — Руки в ноги? — неуверенно вопросил паренёк помладше. — Герцогу плохо, он находится в стеклянной беседке. Живо туда! — гаркнула я, всё более раздражаясь от непонятливости тех двоих. — Эйден, доложи старшей горничной. — махнул тот что по старше, и сам выбежал за дверь. Второй же метнулся вверх по лестнице так, что пятки сверкнули. Спохватившись, я вспомнила про свои манеры. Но быстро я задвинула эту мысль куда подальше, сейчас мне хотелось лишь искупаться и поесть. Стоило сделать шаг, как сердце застучало быстро-быстро, а перед глазами понёсся хоровод из цветных пятен. И в конце этого безумного действа я провалилась в темноту.

***

Веки были тяжелые. Но я их всё равно подняла, ожидая увидеть белый потолок. Но нет, надо мной висела какая-то бордовая тряпка. Когда я успела повесить над кроватью свои шторы? Но разве мои шторы не светлей… Шторы, шторы… В голове всё закрутилось-завертелось, что пару минут я лежала и пустым взглядом смотрела куда-то далеко. Своего потолка я не увижу. Это стопроцентно. Увидев знакомый балкон, я аж подорвалась, и тело вновь пронзила боль. Особенно ноги. Значит я и впрямь переродилась. Теперь в этом можно было и не сомневаться. Остаётся кого-то дождаться, полагаю? Скучающе облокотившись на изголовье кровати, я принялась изучать взглядом свои руки. Ничего не изменилось. Такие же два стебелька, перевязанные бинтами. Послышались тихие, крадущиеся шаги. За ними скрипнула и дверь. В поле моего зрения появилась юная девушка. Одета она была в чёрное платье, длинный передник из белой материи и такого же цвета чепец. В руках она держала охапку полотенец и бинтов, которые она несла со всей аккуратностью. Подойдя, девушка уловила мой взгляд и тут же шокировано замерла. — Госпожа, зачем вы всех так пугаете? — всхлипнула она, заключая меня в объятья. Моя рука на автомате коснулась её напряжённой спины. — Дорогая, а ты кто? — максимально невинно произнесла я, чуть отстраняясь. — К-кто я? — она аж плакать перестала, глядя на меня краснеющими глазами. — Вы меня не помните?! — Если честно, то да. И тут же губы девушки повторно задрожали, из распахнутых от неверия глаз потекла новая порция слёз. Да что ты будешь делать? — Я Эфира. Ваша личная горничная. — со рвением схватила она меня за руки, продолжая сбивчиво бормотать. — Как же так вышло? Как вы могли меня забыть? Госпожа, что же случилось, пока вы отсутствовали? Эфира, душа светлая схватила меня за руки прямо там, где от боли кости только не дробило. От такого у меня в ушах зазвенело, голову рвануло от боли, как гнилой зуб. Так что выпала я в прострацию, сползая в лежачее положение. — Я позову доктора, только не теряйте сознание! Обязательно. Устало выдохнув, я поправила потную чёлку. На осознание реальности время у меня было предостаточно, но большая часть меня продолжала считать, что всё это лишь сон. Никакой не сон, абсолютно, гарантирую. Так больно во сне быть не может. И повторно поздравляю себя, что я скопытилась! В дополнение мне идёт муж олень, любовница, крутящаяся вокруг него и сын. Или два… Сколько я в прошлой жизни пыталась строить серьёзные отношения, но по итогу меня гнали пинками. Теперь я за одну секунду обрела полноценную семью. Каков прогресс, а? С головой укрывшись одеялом, я свернулась в позу эмбриона. Почему я просто не могла стать богатой герцогиней? Устроила бы себе гарем, и всё. А тут такие проблемы на мои больные плечи. С другой стороны, я теперь мать, и ничего для этого делать не нужно. Это… В комнату кто-то ворвался с громким хлопком. — Госпожа! — с меня сдёрнули одеяло, вернув тем самым в мир земной. Надо мной виднелась бледнеющая Эфира, а позади неё стоял мужчина в белом одеянии. Доктор значит. Кое-как приняв сидячие положение, я пригласительно махнула рукой. Мужчина тут же сел на край постели. — Как вы себя чувствуете? — Сносно. Довольно сносно. — улыбнулась я, утверждая свой ответ. — У вас что-то болит? — Руки и ноги. — Могу ли я… — доктор коснулся моей руки, считывая пульс. Дальше с фонариком осмотрел зрачки, и проверил координацию. — Что вы помните последнее? — Я сказала стражам о том, что плохо герцогу, собиралась куда идти, а потом… Пустота. — Откуда вы узнали, где герцог? — На самом деле… Я проснулась в странной обстановке, на клумбе. Я не знала кто я и где нахожусь, вот и побрела, куда ноги вели. Там… Там я обнаружила парня и девушку, они повздорили, и девушка убежала. Парень выпил алкоголь и упал в обморок, я тут же побежала в особняк. Я не могла оставить человека одного. Сделав грустный вид, я метнула взгляд в сторону Эфиры. Она была бледнее самой смерти, и её сотрясала дрожь. Тут все насколько эмоциональные? — Ох, госпожа… — усталость сквозила в голосе мужчины. — Вы хотите узнать правду? — Да, конечно. — Вы вновь пытались оборвать свою жизнь. Я понимаю, ситуация с мужем вас крайне подкосила. Но подумали бы хотя бы о детях! — У меня ест муж и дети? — вновь округлила я глаза, пытаясь вытянуть сведенья из врача, или на худой конец из Эфиры. — Ваша психика пытается защититься. Я вам расскажу, но клянитесь, что разговор за стены вашей комнаты не выйдет. — Конечно, конечно! Я бы и не подумала… — Муж ваш безвольный, за которым увязалась одна дворянка. Она ходит к нему чаще, чем к себе домой. — Ничего себе, какой он прекрасный. — сложила руки на груди я, вспоминая оленёнка мужа. — Доктор! Ну что вы… — Эфира, спокойно. Я хочу услышать всё целиком. Так мне и поведал доктор красочность моей жизни и положения, дополняемый Эфирой. Я задала пару уточняющих вопросов и фыркнула. Положение и меня, и мужа ясно как белый день. И семейное тоже… Одно печальнее другого, ей-богу. — Хочу отдохнуть. — Конечно, госпожа. — доктора через секунду и след простыл. — Вы можете позвать меня с помощью колокольчика. Отдохните, госпожа. — и с этими словами я осталась одна. Недолго я посидела, вглядываясь в интерьер комнаты. А после резким рывком встала, решительно глядя на зеркало. Теперь никакое недомогание не помешает мне увидеть свою внешность. Это я поспешила, если честно. Меня качало, как в первое пробуждение, а может и хуже. Но по стеночке, аккуратно, я дошла до столика с пуфом и довольно уселась. На меня из зеркала смотрела жертвенный агнец. Большие глаза из-под тени пушистых ресниц выглядели завораживающе. Ярко-розовые с постепенным переливом в гораздо более нежные оттенки, дрожащие зрачки, вокруг которых блестел ободок, насыщенный багрянцем. Изящные и тонкие черты лица, малиновые губы, с которых то и дело срывались неровные вздохи, шелковистые прямые пряди, отливающие серебром. Шею венчал тот самый кулон с багряным камешком, который идеально подходил под цвет глаз. На волосах красовались две заколки из золота, одна с голубыми бриллиантами, а другая с рубинами. Лёгкая, почти прозрачная ткань, отливающая блеском светлого металла, мягко облегала тело, подчёркивая его плавные линии. Особенно взгляд манила пышная грудь. Кукольное личико казалось мне прекрасным, как бы я его не кривила. Только вот личико было бледнее листа бумаги, что по сравнению с ним волосы сверкали насыщенностью цвета. Что уж тут говорить о глазах, сияющих ярче любых огней. Ещё и сама по себе девушка являлась белокожей, что делало её уж очень напоминающий труп. Из моей груди выскочил нервный смешок. Только теперь до меня дошла очевидная абсурдность моего положения — из отражения на меня смотрит та, которой было суждено скопытиться. Собственно говоря, она скопытилась, да вот только раньше срока. И теперь тело скопытившейся моё. Я частично верила в перерождение, но не в то, что человек способен попасть в тело персонажа из смехотворной книжки. Теперь верю. Но это точно не сон? Видимо, нет. Из зеркала на меня продолжала смотреть печальный крольчонок, трогательно взмахивающая белыми ресничками. Уж больно этому ангелочку не походил мой привычный взгляд. Отстранённый и тяжёлый, как у маньяка, ненавидящего весь мир бренный. Но даже с этим взглядом она продолжала выглядеть как святая. Я сощурила глаза, чтобы передать нежность. Получилось. Казалось, её лицо создано для того, чтобы излучать тревогу, тепло и заботу. Как бы я не улыбнулась, как бы не раскрыла глаза — сама невинность. Теперь ясное дело, чего так полошилась и кружилась Эфира рядом со мной, шикая на доктора. Либо приняла недовольство от боли и растерянность за глубокую печаль оттого, что я забыла своего дражайшего супруга. Ну, формально я не забыла, но информация о нём была очень скромна, если не считать подслушанных сплетен, да краткое объяснение ситуации от врача. Если всё по новой, то мой новообретённый супруг — Теодор нор Аделла. Дофига влиятельный герцог, и конечно же с севера. Владелица этого тела — Элииса мей Джосселин, теперь — Элииса нор Аделла, его супруга, да вот только нелюбимая. Возможно, в связи с браком, возможно, и по личным причинам. Брак их изначально был политический, чтобы породнить два герцогства — южное и северное. Элииса являлась третьим ребёнком южного герцога, за ненадобностью её по-быстрому и выпихнули к северянам, да поминай как звали. Не помог ей даже дядя-император по отцовской линии, так как ему самому было выгодно «породнить» герцогства. Бедняжка старалась понравиться хотя бы в северном герцогстве, но и там ей дали смачный отворот-поворот. Чисто «из уважения к её отцу», Элиисе дали месяца два на освоение, а после стали требовать наследника, т.к. любимые братья не нагулялись. Конечно же, никто спрашивать её не стал, девушку тупо привязали к кровати, и ненаглядный муженёк тут же занялся зачатием наследника. Настарался так, что у них родилась двойня. После изнасилования девушка стала истеричной и очень нестабильной. Но с горем пополам родила двух здоровых сыновей. Мальчиков назвали Алистер и Анель. Старший был почти точной копией ненавистного ей мужа, от неё ему только достался цвет глаз и прямые волосы. Младший же оказался почти во всём схож с матерью. Перенял от отца только лазурные глаза и волнистые волосы. Так что младшего она тут же забрала под своё воспитание, а старшего и видеть не желала. Но стремясь к материнскому теплу, Алистер часто наведывался в особняк к матери. Элииса всегда встречала его взглядом наполненным испугом и ненавистью. Она кричала, истерила, царапала и била его. И только после подобных истерик могла поднять с пола его дрожащего, взять на руки и позволить недолго посидеть рядом, предоставляя ему возможность делать то, что он хочет. Он мог целовать её, мог обнимать и прижиматься, мог плести неумелые косы из шелковистых мягких волос. Она всегда сидела молча, и никак на действия Алистера не реагировала. Словно его и не существовало. С течением времени, мальчик всё меньше приходил к матери, поняв, что так и не сможет заполучить её любовь. Младший, видя синяки и царапины на теле брата, слушался мать беспрекословно. Она научила его простой магии, чтобы он мог выпрямлять свои волосы и менять цвет глаз под её. Только когда сын соблюдал эти условия, она вела себя с ним ласково и часто говорила: «Ты красив, только если во всём похож на меня. Голубые глаза и волнистые волосы делают тебя уродливым.» Так они и жили, пока мальчикам не исполнилось по шесть. Отец ещё раз развлёкся с их матерью, и опять же насильно. Это подкосило Элиису окончательно, теперь она не ненавидела, а боялась Алистера. Стоило ему только зайти, как она съёживалась и начинала плакать, если мальчик не уходил, то она начинала швыряться предметами. Женщина родила дочь, точную её копию, но малышка не прожила и недели. После этого Элииса словно совсем с ума сошла, она стала всячески травить обоих сыновей, не брезгую применять как моральные, так и физические методы. Если старший из двойняшек привык к подобному, и лишь старался как можно дальше обходить свою мать, то младший же в надежде вновь угодить матери с головой ушёл в изучение магии и учёбу, а также навещал её каждый день. Но предпоследняя попытки суицида стала переломной. Элииса лежала целые дни, глядя в потолок, ничего не ела и не пила. Её силком заставляли купаться, есть. Но это совсем не помогало. Со временем она увядала, подобно прекрасному цветку. И до этого нездорово худая она стала совсем похожей на скелет. Алистер стал проводить больше времени в комнате у матери, читал ей и пытался кормить. Анель и вовсе стал жить в её комнате. После того как она слегла, Теодор привёл в дом женщину и сказал: «Знакомитесь, это ваша новая мама.» Элииса прикола явно не выкупила, и на следующее утро её нашли с перерезанными венами. Анель сбежал из дома и попал в секту, где и началось его становление, как антагониста. Алистер же старался помогать жителям деревень. В итоге вышло так, что через пять лет младший убил мачеху и всех причастных к смерти его матери. Уже через восемь спалил северный особняк, где его брата не было. Братья пересекались пару раз между собой, вели короткие беседы, а затем вновь расходились. Затем к антагонисту попала главная героиня. С восхитительными, огненными волосами, глазами, хранившими в себе небо и с нескончаемой добротой. Чем-то она напомнила Анелю мать, вот и относился он к ней весьма лояльно, не позволяя другим ей вредить. Между ними вспыхнули чувства, парень проникся к девушке доверием, и всё бы хорошо, да вот только при рассказе про детство героиня стала порицать мать Анеля. И сказала, что незачем было прятать такие красивые глаза и волосы. В порыве гнева Анель убил возлюбленную. Поняв, что он натворил, парень выскочил на улицу и побежал, куда ноги вели. А привели его ноги к брату. Не выдержав тяжести греха, он рассказал Алистеру всё как на духу. И о боги, он тоже был знаком с главной героиней и был влюблён в неё. Алистер назначил младшему брату борьбу, да вот только Анель не сопротивлялся, и брат быстро вогнал ему в живот клинок. На том оригинальная история и закончилась. Буду честна, читала я лишь про детство мальчиков и концовку. Остальное узнала из спойлеров, и то помню их обрывчато. Ну, дорогие друзья, это конечная пиздец. Теперь я мать протагониста и антагониста, и как-то должна деток своих на счастливую концовку вывезти. Я стукнула головой об стол и зарылась руками в волосы, оттягивая их. Ох, бедные-бедные мои дети, не повезло вам с мамочкой. Потому что я вас дотащу до хэппи энда, даже если самой придётся стать злодейкой.