***
Приглушенные голоса были слышны словно через толщу вакуума. Такие отдалённые, приглушенные. Все тело потряхивало непонятно от чего. То ли от стресса, то ли из-за ноющей боли в теле. Веки были тяжелыми, и открывать их было еще тем испытанием. Нос тут же улавливает феромоны родителей и Бэкхена. — У~м, — Чимин вымученно простонал, сведя брови, все же раскрыв свои самородки. Туманная дымка всплыла перед теми, не позволяя сфокусировать взгляд и в полной мере развидеть чужие лица. — Ох, сыночек, — Минсок тут же подорвался с места, подлетая к своему чаду, обнимая его, беря лицо рыжика в руки, начиная зацеловывать. Звонок из больницы и новость о том, что их цветочку стало плохо, заставила бросить все дела и рвануть к своему ребёнку. Рыжик снова промычал, кладя голову на плечо родителя. Омега медленно моргает, дабы убрать непонятную пелену перед глазами. — Папочка, — шепчет цитрусовый, рвано выдохнув, сжимая ручками одежду родителя. Воспоминания стали медленно врезаться в голову, от чего глаза наполнились слезами. Губы снова дрожат, а глаза забегали по помещению. Чимин подорвался было уже, но Тэен ловит сына за плечи, видя напуганные слезящиеся глаза. — Эй, тише. Куда? Давай, ложись. Не нужно, — говорит альфа, с волнением и серьезностью смотря на сына. Чимин тут же перевел взгляд на отца, а слезы потекли по щекам. Омега глотает воздух, всхлипывая, берясь отчаянно руками за одежду. — Я-я… Т-телефон. Мне нужен телефон. Ю-юнги… Нужно позвонить Ю-юнги. Он-н звонил? Он д-должен был позвонить, должен был! — омега просто разревелся, начиная истошно выть. Глава семьи Пак охнул, тут же обняв рыдающего сына, прижимая аккуратно к себе. — Он-н обещал позвонить. Обещал! П-почему он мне не звонит? Почему?! Где Юнги?! Он бросил меня, да?! Почему я чувствую страх? Почему мне больно?! — взвывает в агонии и истерике рыжий, весь трясясь. Голова болела и шла кругом. Бэкхен шокировано наблюдает за всем, пока родители рыжика пытались успокоить цитрусового. Омега плакал, рыдая родителям в плечо. Тэен был готов сейчас встать и сорваться с места, найти чертового Мин Юнги и хорошенько отвесить ему пиздюлей за то, что заставляет их сына плакать. Что, черт тебя дери, альфа сделал, что их чадо в таком состоянии? Что снова подавлен, снова плачет, снова рыдает, да похлеще, чем было прошлый раз. Он просто бился в агонии, звал Юнги, иногда громко мыча, так и бормоча это невнятное «больно». Минсок уже сам был на грани слез и обнимал Чиму, поглаживая по спинке, жалея плачущее солнышко, сам уже готовый найти мятного альфу, видя страдания цитрусового. Бэкхен же был единственным, кто остался серьёзен и сдержан. Красноволосый быстро вышел из палаты, направляясь в свой кабинет. Брови омеги были нахмурены, а шаги четкими, быстрыми. Слова Чимина не выходили из головы. «Больно»; «Они о чем-то говорили»; «Юнги должен был позвонить». Все это крутилось в голове раз за разом, создавая какофонию мыслей. Залетев в свой кабинет, Бэк схватил успокоительное и стакан воды, капнув пару капелек и пошел обратно, чуть сжимая посуду. Он надеется, что Мини просто распереживался и Юнги точно позвонит омеге, ведь его опасения были ужасны. Мысль, что Чимин чувствует боль Юнги ни чуть не радовала, и если это правда так, то с мятным что-то случилось. И это было самое страшное, ведь Мин всегда был на связи. Всегда перезванивал через десять минут, если был пропущен вызов. Это и напрягало. Мысли о том, что с его близким другом, ставшим членом семьи, что-то случилось, заставляло самого заходиться волнением и паникой. Было страшно за того, кто только обрел счастье. Быстро зайдя в палату, красноволосый подходит к Чимину и протягивает стакан воды, вкладывая в чужие руки, кладя их на плечи. — Все пей. Давай, успокаивайся и пей, — строго говорит доктор, а Чим, всхлипывая и проливая слезы, все же начинает пить воду, трясясь, осушив посуду полностью. Минсок тут же прижал сына к своей груди, начиная гладить и перебирать рыжие пряди волос, слыша шмыганье и тихие всхлипы. Бэкхен поставил стакан на стол, замечая чужой телефон и включив, не видит ни одного пропущенного. Поведя краем губы, омега сложил руки на груди, облокотившись о стол спиной. Не нравится ему это. Ой как не нравится. Плохое предчувствие стало скрести коготками по разуму, как кошка, словно точа свои ноготки, чтоб впиться ими и принести с болью жалящие мысли, полные страшных картинок и представлений разыгравшейся фантазии. В палате повисла тишина где-то на двадцать минут. Никто не решался ее нарушить, прервать. Тэен сидел, гладя спину сына, смотря в пол, все думая, что же случилось. Рука сжалась в кулак. Увидит, прибьёт этого альфу! Альфа слегка скрипнул зубами и целует сына в макушку. Минсок все так же ласково гладил ребенка по спине, который в полной мере успокоился, смотря в стену, периодически шмыгая носом. Бэкхен стоял и, вздохнув, отпрянул от стола, подходя к кровати. Чужие родители тут же чуть отодвинулись от рыжика, а красноволосый присел на корточки. — И так, теперь кратко, не торопясь, расскажи все, что случилось со вчерашнего вечера и вплоть до того, что чувствуешь, — проговаривает старший, беря чужие ручки в свои, тяжело вздыхая. Старший был серьезен. Чимин видел и понимал всю возможную серьезность, смотря на старшего, чуть сжимая его руки в своих, тяжело вобрав воздух в легкие. После истерики разум избавился от мути в мыслях, и сейчас он мог более адекватно анализировать все. Со вчерашнего вечера. Эти слова как кнутом по разуму хлыстнули. Проглотив ком, Чимин смотрит на Бэкхена. — Вчера. Юнги должен был мне позвонить после банкета. Мы созваниваемся с ним каждый вечер около пяти часов вечера. Он всегда звонил в это время, редко, когда раньше, мы старались придерживаться этого времени. Но… Вчера… Он… Он так и не позвонил мне, — цитрусовые губы поджимаются, а на последних словах голос омеги дрогнул. Проглотив вязкую слюну, он сильней сжал руки Бэкхена. — Я пытался до него дозвониться, но он не брал трубку. А потом. Через время я стал чувствовать необъяснимые эмоции. Они были не моими. Неприятные вспышки боли. Помню, словно по голове хорошенько приложили. И руки с ногами. Они меня не слушались, кто-то словно намерено не давал мне шевелиться. Я попытался еще позвонить, но через время мне захотелось резко спать, и слабость накрыла с головой. Ну и я, по-видимому, так и уснул, — пытается подробно объяснить все омега, начиная потирать запястья. Они чуть горели, словно кто-то намеренно их стягивал. Лодыжки тоже неприятно щиплет. Бэкхен нахмурился, замечая чужие действия и то, как от непонимания и волнения потряхивает тело младшего. — Даже сейчас. Мне больно руки, просто больно, я не знаю почему, их словно стягивает, — цитрусовый поворачивает свои запястья старшему, закусив губу. Даже красных следов не было, просто больно и все. Бек берет чужие руки и поглаживает их, с хмурым лицом вставая. Все трое Паков смотрели на доктора глазами, полных надежды на нормальное объяснение. И Чимин догадывался, какой будет ответ, видя хмурое лицо красноволосого. Тэен же нахмурился с чужого серьезного лица. Сейчас никакого оптимизма на лице врача увидеть было нельзя, как обычно. Он был серьезен как никогда. Омега встал и посмотрел Чимину в глаза, который так же смотрел в чужие. — Чимин. Эта боль не твоя. И то, что происходит с тобой, напрямую связано с Юнги. Вы истинные. Связь между вами сильная. То, что вы доверяете друг другу как себе, и является силой истинности. Ты в полной мере ощущаешь то, что происходит с ним, и наоборот, — проговаривает хмуро Бек, глотая ком. Чимин и так бледный, стал бледнее некуда, сжимая руками одеяло, начиная тяжело дышать. Его опасения. Они сбылись. С его любимым человеком что-то случилось, и от этих мыслей бросает в дрожь. — Юни… — шепчут цитрусовые губы, а Чим поглаживает свои руки с лаской, понимая, что родному человеку больно. Бэкхен достает свой телефон и, найдя контакт мужа, выходит из палаты в коридор. Идут пару гудков и трубку берут. — Чанель. С Юнги что-то случилось, он со вчерашнего вечера на связь не выходит, — слету говорит омега. Нужно как можно скорее найти мятного альфу, ведь сердце сжимается от волнения за него. Альфа по ту сторону телефона нахмурился, тут же став серьезным. — Понял. Я начну искать, — после своих слов блондин сбросил вызов и, встав со своего места, вышел из кабинета. Если с Юнги что-то случилось, то дело дрянь. Ведь обычно Мин справляется со всеми передрягами самостоятельно. И если он не выходит на связь, жди беды. Случилось что-то серьезное.***
Холодок пробирает до самых костей, начиная мелкими иголочками покалывать каждый сантиметр тела. Юнги чувствует, как легкий сквозняк своими ледяными руками залазает под одежду, начиная поглаживать его тело, заставляя поёжиться. Боль обожгла запястья, колени и лодыжки. Мозг не понимал на чём сосредоточиться. Слишком много чувств за раз, от чего брови медленно сошлись к переносице. Рвано и болезненно выдохнув, мятный открывает глаза. Зрение улавливает незнакомое помещение, которое он тут же начал осматривать. Нечего, только пустая кирпичная стена. Это все, что удалось увидеть. Мрак, который присутствовал тут, замыливал зрение, не позволяя увидеть ещё хоть что-то. Этот холод, полумрак и боль, были первым звоночком. Глаза расширяются, а слабость и сонливость сходят на ноль. Мин попробовал дёрнуться, но ничего, кроме новой порции боли это не принесло. От этого дыхание сперло, из-за чего пришлось проглотить ком в горле. Стало страшно от осознания, что встать просто нельзя и высвободить свои конечности просто не представляло возможности. Юнги понимает, что произошло, поэтому пытается у себя сгенерировать идею побега. Старая кровать, на которой он сейчас был, предательски заскрипела. Этот вроде тихий, но в то же время громкий звук заставил замереть и затаить дыхание. Как будто это ему поможет скрыться от человека, который это сделал. Наступила тишина. Тишина, которая звоном отдавалась в ушах, или же это просто плод его воображения и никаких звуков нет и в помине. Паника начала зверем подкрадываться к альфе, чтобы вонзить свои острые клыки в его шею. Сердце начало отбивать быстрые ритмы, заставляя учащённо дышать. Мозг начинает воспроизводить картинки до того, как он потерял сознание. Мятный сжимает немного посиневшее ладони в кулаки. Конечности были немного перетянуты, от чего места, куда плохо попадала кровь, начали менять свой цвет на бордовый. Альфа не понимал, кому он понадобился. Шантажировать его родителя? То тут похитители ошиблись, он не нужен отцу. Тогда кто? Кто мог его сюда притащить? А самое главное и страшное для чего? Сжав челюсти, Юнги начал дергать руками, пытаясь ослабить чертовы узлы, что впивались в его кожу. От движения веревки начали обжигать, от чего в глазах застыли слёзы. Всё затекло, это был первый признак, дающий понять, что он так лежит долгое время. Минимум час, если не больше. «— Ты нам не интересен, но есть тот, кто безумно хочет тебя увидеть. Ну, в общем, ты сам все скоро узнаешь. » Эти слова эхом прозвучали в голове, заставив сердце биться сильнее. Неизвестность. Кто? Мятный тихо выругался, понимая, что сделал только хуже, и двигать руками он не может, слишком больно. Кровавая полоса, которая появилась от трения на руках, начала впитываться в волокна веревки. Останутся следы. Мин кусает нижнюю губу. Паника, вот она, уже подходит вплотную, дышит прямо в шею, обжигая ее. Мозг подкидывал страшные картинки следующего хода его жизни. Умирать он не хочет. Ведь его ждут. Что же будет делать его маленький цветочек, когда он не выйдет на связь? Страх за Чимина бил по рёбрам. Он будет опять плакать, и от одной только мысли, от одного только представления слез омеги, хотелось просто кричать. Но любой звук может привлечь внимание кого-то очень страшного. Юнги встряхнул головой, пытаясь избавиться от нагнетающих мыслей. Сейчас нужно выбираться, а не бездействовать. В очередной раз глубоко вобрав воздух в легкие, альфа пытается сквозь мрак осмотреть помещение. К сожалению, это было безрезультатно, ведь действительно ничего не было видно. Глотая очередной ком, Мин вслушивается в каждый звук, в каждый шорох и свист гуляющего сквозняка. Ложится на спину, чуть морщась. Боль игольчатой волной прошла по перетянутым зонам запястий из-за движений. Чуть выдохнув, подождав, пока боль пройдет, Юнги старается отогнать мрачные мысли, которые рисовала его нездоровая психика, от картинок, чьих кровь стынет в жилах. Ги, чуть осторожно поежившись, сгибает сквозь такую же боль ноги в коленях, прикусив себе язык, дабы не издать ни звука, и не дай бог, не навлечь на себя постороннее внимание. Паника подливает масла в огонь, заставляя уже дрожать не от прохлады, а от нервозности и неизвестности. Мин пытается связанные руки кольцом просунуть через ноги, чтоб вывести их вперед. Так у него будет больше шансов развязать хоть что-то. Он как минимум сможет попытаться развязать узлы на ногах. Так уже будет больше шансов для отступления. Он сможет встать на ноги и идти. А лучше бежать и желательно скорее и дальше. Мысли путаются, спотыкаясь друг о друга из-за неразберихи в голове. Хаос творится в чужой голове еще с момента, как понял, что угодил в чужую ловушку и сейчас, подпитываемый паникой и страхом перед своим будущим, все было вверх дном. Мысли не могли нормально собраться в хоть одну здравую мысль, от чего было сложно. Рвано выдохнув, альфа чуть пытается проскользить руками через свои бедра, но те сразу до боли стягивает, заставив до крови прикусить нижнюю губу и тихо промычать. Ги чувствует, как кровь с новой силой выступила, обжигая кожу вместе уже с пропитанными волокнами узлов верёвки. Вновь еле слышно промычав, альфа выдыхает. Хотелось просто молиться всем высшим силам, чтобы он смог выбраться до того, как сюда кто-то придёт. Кто-то, кто будет угрожать его жизни, тот, кто явно не настроен дружелюбно. Юнги уже готов грызть эти веревки, только бы дотянуться до них. Не хочет так просто дать неизвестности управлять собой, как и страху. Не хочет быть жертвой происходящего. Чуть передохнув, альфа пытается хоть как-то дотянуться зубами до рук, но тихие размерные шаги заставили замереть. Эти шаги были как раскалённый метал о воду, и с каждой секундой звуки были ближе, резав по тишине и слуху мятного, заставляя нервно поджать губы. Идут, крадутся к нему. Время словно остановилось. Полоса света из-под деревянной двери как будто обожгла глаза. Дышать было просто нечем. Жжение засело в легких, а биение сердца участилось, ударяясь о ребра, намереваясь те проломить. Сейчас ожидание начало сдавливать грудную клетку, в параллель связывая своим скользким змеиным хвостом не только ее, но и шею. Вздохи были учащённые и тяжёлые, как будто воздух пропитан тяжелым газом, от чего горло жжёт, а кислород не поступает в лёгкие. Дверь с протяжным, режущим слух звуком открылась. Это мгновение словно было в замедленной съемке. Этот звук скрипучей двери настолько резал по ушам, от чего барабанные перепонки были готовы лопнуть. Звук был настолько раздражающим и противным, но не менее пугающим. Желтый свет дешёвой лампы ударил по глазам, от чего мятный зажмурился, будто ему в лицо полоснули расплавленным металлом. Когда, наконец, появилась возможность поднять веки, Ги нахмурился в непонимании. Силуэт, который был у распахнутой двери, поверг в шок и непонимание. Дижиён? — Что… ты… Юнги не осознавал то, что происходит. Он просто не понимал, что тут делает Лин. Брюнет расплылся в довольной улыбке, сжимая ручку от кружки, в которой было довольно горячее кофе. Он видит некую растерянность и непонимание в чужих лисьих глазах, и это вызывает чувство смеха. Джиену безумно нравится та картина, которая предстала его взору. Мятный выглядел сейчас столь потерянно и беззащитно. Чуть растрёпанные волосы, бесхозно гуляющие по старой скрипучей кровати, слегка помятая одежда и связанные конечности. Чужие кофейные глаза, поблескивающие от света лампы, сейчас были наполнены спектром разных эмоций. От непонимания, до даже проблесков страха. Джиен видит, как напряженно чужое тело, как поджаты чужие губы, в которые так хочется впиться своими. Старший неосознанно проходит языком по своим клыкам, толкая щеку языком. Альфа медленно движется в направлении кровати, словно хищник к своей добыче. Как кот к своей мышке, пойманной мышеловкой, готовый, наконец, вкусить сладостный вкус чужой крови. Облизав губы, видя, как чужие брови нахмурились, а лисьи глаза смотрят на него с презрением и все тем же непониманием. Эти поджатые, уже чуть покусанные губы привлекают внимание больше всего. Выдыхая, ухмыляясь шире, Ен ставит лампу на стоящий недалеко стол, сует руку в карман, возвышаясь над младшим. Альфа чуть покачивал кружку в своей руке, видя, как темно-кофейная жидкость чуть плещется. — И тебе привет, мяточка. Давно мы с тобой не виделись, — старший усмехнулся, подняв с кружки взгляд на Мина. От этого взгляда, впившегося в него, для Юнги словно разряд тока по всему телу. Он видит это некое безумие и что-то непонятное. То, что он никогда не видел. И это что-то пугает больше всего. Юнги скривился от этого приторного «мяточка», сглотнув вставший ком. Сейчас напряжение полностью овладело телом мятного. Его напрягало все происходящее. Он вообще не понимает, как это все взаимосвязано, что происходит и какого черта брюнет стоит и давит ухмылку. Усмешка, ударившаяся о стены, заставила сжать передвинутые уже перед собой онемевшие руки в кулаки. Неприятное чувство залегло сразу между горлом и легкими, застряв где-то в бронхах. Джиен стоит, смотря так надменно, давя лыбу, а эта улыбка превращается в некий оскал. Брюнет чуть отпивает, убеждаясь, что напиток все еще горячий. — У~м, насколько я помню, ты очень любишь кофе, не правда ли? — Лин усмехается, смотря на Юнги, который насторожился, следя за чужими действиями. Лин лишь усмехнулся и тянется рукой к чужим волосам. Однако Мин тут же дергается, словно Джиен какой-то заразный. Юнги увильнул от чужой руки, не давая коснуться себя. Джиена это лишь насмешило. Мятный, как и тогда, сейчас ничего не понимает, такой же слегка напуганный. Ену так нравится наблюдать за младшим, когда тот так застан врасплох. Ги напрягает то, что происходит, ему совсем не нравится и не хочется, чтоб его касались. Чем ближе была чужая рука, тем ближе Юнги был к противоположному от старшего краю кровати. Джиен лишь закатывает глаза и одним быстрым движением за ворот тянет обратно, слухом уловив еле слышный сдавленный писк, смотрит на Юна, который этого не ожидал. Сейчас это вызвало смех, который срывается звонко с его уст, ударяясь о стены, впиваясь Юнги в голову партией острых лезвий. — Какой же ты забавный, не перестану с тебя смеяться. О~х, боже, — посмеиваясь, Ен рукой прижимает того к кровати, начиная давить на грудь, не давая увильнуть. Впивается своими глазами, как тысячу иголок в Миново нахмуренное лицо. Старший ухмыляется, приближаясь кружкой к младшему, закинув колено на альфу, вжимая в кровать. Юнги стискивает челюсти, еле слышно прирыкнув с оскалом, понимая весь трындец. Проглотив вязкую слюну, Ги хмурится больше, смотря на альфу. — Что тебе надо? — все же выдавливает из себя мятный, смотря на того, вновь видя и слыша усмешку. Джиен посмеивается, чуть склонившись к мятному, смотря в глаза. — Ох, если так подумать, то практически ничего, — тот улыбается, едва касаясь пальцами чужой щеки, проведя по ней. — Совсем немного, — брюнет ухмыляется и резко хватает Ги за лицо, приподнимая голову, а глаза старшего блеснули гневом. — Хочу тебя кофейком угостить, мы ведь прошлый раз так и не попили, — с ненормальной гневной ухмылкой говорит Лин. Старший сжимает рукой чужие скулы. Юнги хмурится, начиная чуть возиться, но на грудь давит колено, от чего было сложно дышать. Легкие обжигает, заставляя учащенно задышать. Джиен усмехнулся, вторую руку с бокалом размещая над ногами Мина и давит коленом больше на грудь, убрав ладонь на чужие щиколотки, жмя. Начинает обильно поливать горячей жидкостью лодыжки младшего. От этого мятный чуть вскрикивает из-за неожиданности, от боли, начинает дергаться, шипеть. Горячий кофе льют на стертую и так верёвками кожу, от чего на участках обожженная кожа краснеет и выступает кровь. В более обильно политых местах на ранках стала свертываться кровь. Юнги дергается, мыча от этого дикого жжения, хотя вырваться. Кожу словно разъедает, как будто какой-то опасной кислотой. Боль была настолько сильна, что на какое-то время Юнги почувствовал покалывание и пульсирование венок, ведь на и так поврежденные зоны льют кипятком. Снова эта гребённая чувствительность, снова она подводит. Этот чертов низкий болевой порог. Мятный проглатывает вязкий ком. — Н~х, прекрати! — Юн кусает нижнюю губу, в очередной раз дергаясь, когда Лин льет на такие же связанные колени. Одежда тут же стала пропитываться горячей жидкостью, неприятно прилипая, заставив отчаянно сдавленно проскулить. Этот скулеж тут же обласкал уши брюнета, заставив довольно облизнуться. — У~м, нравится? — Джиен усмехается, слыша, как тот мычит от боли, скрючиваясь от нее же. В один неожиданный момент Мин умудряется увернуться и рефлекторно пинает Лина, который этого и не ожидал. Вся оставшееся жидкость, которая должна была оказаться на Юнги, оказывается на паху брюнета, который, вскрикнув, отскакивает от Мина, одной рукой оперевшись о перила кровати, второй прикрывая обожженное место. — Блять! Пока старший был занят своей обожженной проблемой, Юнги попытался отодвинуться, морщась, ведь было действительно больно, заставляя прикусить зубами кусок одеяла, дабы болезненно не застонать. — Арх, чертов. Н~х. Мразь, — брюнет шипит и рыча, уже хочет схватить Юнги за ноги и стащить с кровати на пол, но получает пинком с обеих по больному паху, взвизгивает. — Иди нахуй! — рычит Юнги, вообще не в восторге от всего происходящего. От пинка по травмированному месту, Лин валится на пол, скрючившись. — Блять. Ты. У~рх… Пиздец тебе потом будет! — психует Джи и встает, крючась от боли. Вот сейчас за своего друга между ног было страшно, от чего альфа быстро ретируется из подвала, заперев дверь и, несется скорее к телефону, дабы вызвать скорую. В этом не было ничего страшного, но Джиен из мухи раздует слона. Одежда защитила его «сокровище» и ему ничего не будет. Но как это сказать человеку, который истерит практически всегда на ровном месте? Быстро, чуть похрамывая, брюнет дрожащей рукой хватает свой смартфон, набирая скорую, тихо скуля, несясь в ванную и не снимая одежды, холодной водой поливает свой пах, переминаясь с ноги на ногу. Он был готов заплакать от боли вперемешку с обидой. Все былое возбуждение тут же свисло вниз. Хотелось отчаянно завыть от осознания, что его прекрасные планы не будут исполнены. Столько лет и все насмарку! Чертов Мин Юнги! Джиен полу скуля, полу рыча, сжимает рукой дуршлаг. Ну ничего. Он обязательно отыграется. Если не полностью ощутить чужое нутро собой, то он максимально попытается удовлетворить свои хотелки. Шмыгая носом, утерев пару скатившихся слезинок, его чуть потряхивает, ведь как на зло, в скорой трубку никто не брал. Всхлипнув, он уже хочет выбросить тот в ванную, как ему отвечают. — О, скорая, прошу вас, приедьте. Я. Мой пах. Я обжег его кофе. Приедьте, пожалуйста! — взвывает Лин, пока врачи на той стороне провода были явно шокированы, но, осознавая чужие слова, еле сдерживали смех. Кто-то даже специально отошел, чтоб поржать, но оставшиеся у провода выслушивают, стараясь сохранить спокойную и серьезную интонацию, что было довольно трудно. Они спрашивают адрес, который дает Джиен, обещают быть через полчаса, ибо дом, где сейчас был брюнет, находится за городом у леса. Сбросив трубку, принимающие вызов, слышащие об этом, начали смеяться и подшучивать, собираясь. Мыча, пытаясь успокоиться, Джи выпивает обезболивающее и, хромая, утирает лицо полотенцем, звонит напарникам, рыкнув. Сейчас он сам не спустится к своей жертве, но вполне могут спуститься его люди. Дождавшись, пока на звонок ответят, он чуть прирыкнул. — Идите в подвал и привяжите этого ублюдка как следует к стулу, чтоб не дергался, и рот ему заткните. Ни единого звука чтоб не было от него слышно! И живее! — рычит в гневе Лин, сжимая рукой спинку стула, о который опирался. Даже не дослушивая « Да, босс», брюнет раздраженно кидает телефон на стол и измученно стонет, аккуратно садясь на деревянную мебель. Нужно максимально скрыть присутствие Мина у него, ибо не хочет, чтобы того нашли и, не дай бог, забрали, или все точно пойдет по наклонной, и он не успеет даже попытаться отомстить мятному. Пока Джиен отчаянно ждал скорую, Юнги уже во всю грыз верёвку на руках, все пытаясь стащить ее, не хотя терять и секунды на пребывание в этом сыром подвале, предварительно зная, что старший удумал что-то ужасное. Мин просто не мог представить, что тот замышляет вновь, и от этого было действительно страшно. Рвано выдохнув через нос, Ги глотает ком и сплевывает. Выплюнув очередной кусок от пряжи верёвки, начинает раздвигать руки, растягивая узлы, стащив с рук и мыча, потирает стертые поврежденные зоны, на которых виднелись кровавые полосы, от чего так больно жгло кожу и пульсировало. Выдохнув, Ги тянется к веревкам на коленях и, сквозь боль, морщась, пытается развязать тугие узлы. Руки, до сих пор еще онемевшие, дрожали, а пальцы плохо слушались, что еще больше затрудняло процесс освобождения. Юнги был настолько сейчас погружен в процесс освобождения, от чего не улавливает звук шагов за дверью и «приходит в себя», когда дверь уже распахивается и смотрит на двух вошедших в помещение, замирает, как и те. В помещение повисает тишина и никто не шевелится, смотря друг на друга. Пришедшие явно не понимали, что происходит, когда Юнги замер, дабы потом быстро среагировать, внимательно смотря на альф. Сердце с новой бешенной силой ударяется о грудной отсек, что биение звонко отдавалось в голове. Когда мужчины отмирают и быстро дёргаются в его направлении, Юнги ловко и шустро отскакивает от тех, поднимаясь на ноги. Но Юн тут же валится практически обратно, прошипев из-за боли в тех местах, куда нанесли травмы. Ноги от этого подкашиваются, намереваясь уронить своего хозяина, но Мин, глотая эту боль вместе с огромным вставшим комом, быстро встает и направляется к выходу. — А ну стой! — кричит один из тех, схватив мятного за руку, но тут же отлетает, смачно получив по лицу кулаком, теряя равновесие, хватаясь за разбитый нос, от куда водопадами хлынула кровь. — Ар~х! Юнги действовал быстро и по большей части рефлекторно, ведь в крови пляшет инстинкт самосохранения и адреналин, вытанцовывая по венам безумный вальс. Мина нагоняет второй, получая ведром по башке, которое схватил Ги из-под ног. Второй оппонент был тоже обезврежен и вроде все, можно наконец бежать, но Юнги совсем не рассчитывал на то, что в проеме появится ещё один мужчина, который рыча, тут же хватает за шею, с силой впечатывая в стену, давя на горло, перекрыв доступ к кислороду. Мятный совсем этого не ожидал и тут же начинает дергаться и рычать, хотя выбраться. — К~х! — Юнги прохрипел, хватаясь руками за чужую, пытаясь отцепить и все ещё не теряя надежды, чтобы вырваться. — Идиоты, даже поймать нормально не можете, — тот фырчит, смотря внимательно на мятного. Сейчас при свете лампы Юнги присмотрелся к чужим лицам, узнавая тех, кто его сюда и привез. Стискивая челюсти, он смотрит на того в ответ со злостью, но и шанса как-то застать врасплох не дают. Давят сильно на горло, заставляя сморщится и хватать ртом больше воздуха. Чертовы амбалы. Провались те пропадом! Неизвестный лишь усмехается и наносит удар с колена под дых, попадая по солнечному сплетению, от чего Юнги начинает задыхаться в двойне, а в глазах темнеет. Все тут же начинает происходить как под толщей вакуума, и альфа просто теряет контакт с реальностью. Он бы сейчас рухнул на холодный пол, но державшая за шею рука не дает, от чего он обессилено повисает, как рыба, глотая воздух. Альфа, явно зная то, что делает, тащит мятного к стулу, стоящему в углу. — Чего встали? Помогайте мне, — говорит спокойно главный похититель, швырнув Юна на тот самый стул. Мин улавливает мысль о том, что его сейчас вновь попытаются обездвижить, от чего он, не подавая виду, напрягает все тело, каждую свою мышцу, увеличивая совсем немного объем своих конечностей. Этот жалкий сантиметр потом просто спасет ему жизнь. Неизвестный садится на его колени, доставая из кармана верёвки, сначала убрав руки того за спину, перекинув за спинку стула. Видит, как напарники подходят и держат чужие руки и голову за волосы. Хмыкнув, пользуясь чужой беспомощностью, он достает принесенный с собой нож. Разматывая моток веревок, альфа начинает обматывать чужие руки совсем чуть выше локтей и, стянув, слышит болезненное тихое мычание, завязывает как следует, связывая на несколько узлов, отрезая, уже видя, как игрушка их господина вновь начала дергаться, кивает. Этот жест улавливают остальные двое, усиливая напор блокировки сопротивлений. Следующими мужчина решил связать чужие запястья обматывая верёвкой, отдельно стянув, вынуждая алые ранки на тех вновь кровоточиться, из-за чего до их ушей доносится болезненное громкое шипение. Очередная попытка вырваться не увенчивается для Мина успехом. — М~гх, отпустите меня! — рычит Ги, тяжело дыша, чувствуя, как запястья тянут ниже и верёвки обматывают вокруг каждой ножки под спинкой стула, натягивая, стянув на запястьях верёвку сильней, вынуждая промычать с новой волны боли в запястьях. Сейчас никак нельзя расслабляться, иначе его действительно свяжут так, что он точно потом не выпутается. — Заткнись и не дёргайся, — бросает холодно самый главный и зрелый среди их компании, вновь обрезав веревки, поднимая холодные омуты на молодого альфу. — Не делай хуже себе и спокойно смирись. Будет только хуже. Слова того явно игнорируют, ведь Ги снова дёргается. Вздохнув, мужчина все еще сидел на младшем, с явной разницей в возрасте. Веревкой он тут же на ходу обматывает над чужим коленом и, отводя к левой ножке стула, привязывает к ней, затянув, оставляя на чужой лодыжке последний узел. Замечает краем зрения, как мятный кривится с болью, кусая до крови нижнюю губу, скручиваясь. Со второй ногой он поступает так же и, встав, осматривает свою работу, проверяя, прочно ли связал. Двое напарников бросили усмешки. Один из них тянет мятного за пряди волос, задрав чужую голову вверх. Волна боли тут же прошла по голове от слишком сильного натяжения. Юнги просто катастрофически ненавидит, когда трогают волосы и тем более дёргают, тянут, хватают за них. Это заставляет чуть прирыкнуть. — Допрыгался? Хах, ты не убежишь, — противно лепечет один из тех, намеренно оттягивая волосы сильней, вновь заставив Мина сморщится. Но Юнги молчит, он ничего не говорит, просто смотрит в потолок, поджав покусанные губы, слыша усмешку от другого. Ждет, пока те уйдут, ведь знает, что разглагольствовать бесполезно. Он лучше прибережет силы для того, чтоб вновь испытать удачу на прочность. — Красивенький, но непослушный совсем. Ну ничего, господин тебя перевоспитает, будешь паинькой, — после реплики слышится противный смех, а Юнги зарычал, скалясь, когда чужая рука потянулась к его лицу хватает, начиная чуть вертеть в разные стороны, а чужое лицо оказывается над его. — У~х, злюка какой, чего ты мне сделаешь? Хах! Самый старший среди них закатывает глаза, отпихивая тех. — Прекратите. Джиен сказал быстрей закончить и запереть его, — тот вздыхает и смотрит на мятного, который смотрел вниз, все мысленно продумывая ход своих действий и дальнейший исход событий, прикидывая все варианты в голове, от некоторых аж бледнея. Эти картинки перед глазами рефлекторно вызывают вставший ком в горле, который Мин сглатывает, нервно облизав губы, покусывая нижнюю. Юнги от мыслей, что с ним могут сделать, на подсознательном уровне дёрнул напряжёнными запястьями, начиная теми нервно дёргать, не хотя мириться со своей участью. Точно не с такой. Хмыкнув в очередной раз, мужчина лезет во внутренний карман, доставая сложенный чистый кусок ткани, подходит ближе, сам задирая чужую голову за волосы. — Рот открой, — спокойно говорит тот, а Мин, не смотря на мужчину, молчит, даже не думая размыкать губ и делать то, что ему сказали. Все поняв без каких либо слов, альфа хмыкает и, натягивая чужие волосы сильнее на руку, вынуждает поморщиться и посмотреть на него. Кофейные лисьи глаза тут же смотрят в душу, от чего по телу бегут мурашки. Но это не останавливает. — Держите его за волосы. Хмыкнув, мужчина ждет, пока это делают и убирает руку с волос, кладет ее на чужое лицо. Юнги пытался ускользнуть, вырвать, но из-за того, что держали за волосы, это не получилось. На челюсть с силой жмут и в живот прилетает вновь коленом, вынуждая все же через не хочу разомкнуть губы и в рот тут же пропихивают этот несчастный скомканный кусок ткани, заставляя давиться. Ее намеренно пропихивают, дабы заглушить какие-либо звуки, слетающие с Минового рта, игнорируя чужие попытки вырвать голову. Кладя руку напарника тому на рот, кивая, чтоб держал и не дал выплюнуть то, что он буквально только что запихал насильно в чужой рот, лезет в карман, выуживая широкую черную изоленту. Отрезает нужный кусок и когда напарник убирает руку, быстро приклеивает первую штуку, прижимая к губам, слыша подавленное мычание из-за тряпки. Юнги нахмурился, чуть дёрнувшись, видя, как мужчина отрезает еще один кусок, клея примерно от середины уже приклеенного, затрагивая участок нижней губы и под ней, отрезает третий и клеит под носом, все хорошенько разглаживая, как следует прилепляя. Их задание было закончено, от чего чужие волосы грубо отпускают, а Ги хмурится, поднимая свои глаза на присевшего перед ним незнакомца, который до этого и держал. Тот улыбался и настолько противно, что так и хотелось врезать, но сейчас Юнги совсем ничего не может сделать. Он сосредоточен на том, чтоб не расслабить свои мышцы и ненароком не показать, что он напряг все свое тело. — Что, все? Птичке обрезали крылышки, и она больше не взлетит, — тот улыбается, смотря на обездвиженного, явно находя смешным чужое положение, смотрит на напарника, который взял лампу. — Что ж, мы пойдём обедать, а ты тут отдыхай, — усмехаясь, мужчина встает, и все трое уходят с источником единственного света, оставляя в кромешной темноте, и лишь звук закрывающегося на все обороты ключа резал по ушам, как и отдаляющиеся шаги. Наступила полная звенящая тишина. Настолько тихая, что Ги мог слышать биение собственного же сердца. Юнги кое-как глотает ком, рвано выдыхая, дергаясь от каждого еле слышного шороха и свиста сквозняка. Паника снова начинает подкрадываться, вытанцовывая вокруг него свои пляски. Хотелось отчаянно завыть, позвать на помощь, но кроме как совсем тихого непонятного мычания и попыток закашлять, не выходило. Тряпка во рту заставляет ей буквально давиться, мешая нормально дышать. Беспомощность и страх стали скользкими щупальцами безвыходности обвивать его тело, стягивая, подбираясь к шее, заставляя Юнги задыхаться с новой силой. Снова. Он один. В полной темноте. Именно это положение, именно эта темнота вновь вынуждала почувствовать себя маленьким беззащитным ребенком, который так же когда-то был связан веревками отчаянья и страха, не имея возможности так же позвать кого-то на помощь, ведь тогда душило и заставляло давиться чувство никчёмности. Как бы он не звал, не просил ему помочь, никто не слышал. Как бы маленький Ги не пытался достучаться до своего папы, как бы не пытался получить от того хоть капельку родительской защиты, его существование просто напросто игнорировали. Все игнорировали тот факт, что он маленький ребенок. Что он живой и нуждался в любви, ласке, понимании и заботе. Он нуждался в родительском тепле. Хотел быть как все. Но у него это просто напросто забрали. Его заперли в темной комнате отчаянья, полной темноты, боли и одиночества, которое маленькое сердечко выдерживало с большим трудом, каждый раз покрываясь новыми шрамами, когда родитель вновь и вновь срывался, заставляя вновь проваливаться в эту темноту. И единственное, что помнит маленький ребенок, это то, как закрывалась дверь комнаты, забирая с собой последние лучи света, лучи надежды. Юнги знает, что в доме есть еще люди, знает, что не один, но при этом никто не поможет. Все будут ходить мимо этой темной комнаты, ходить мимо него и никто не услышит столь тяжелых вздохов. Никто не увидит его отчаянных попыток выбраться, молящих зовов ребенка выпустить его, детских тихих просьб просто хотя бы дать свет. Но на его просьбы всегда слышалась звенящая, дышащая тишина. Все ходили мимо, ведь всем все равно. Мин встряхивает головой, не желая вспоминать, хочет прогнать нахлынувшие мысли и ужасные подкатившие эмоции, от которых начинает трясти, а в груди с болью сжимается, заставляя скрючиться, как только это было возможно, пытаясь утешить эти разрывающие чувства внутри. Юнги больше так не хочет. Он больше не выдержит. Хочется убежать, выбраться отсюда. Не хочется больше страдать, быть одному и бороться с собственными же тенями, которые так и хотят утащить его на самое дно. Не хочется вновь чувствовать себя беспомощным и жалким. Юнги боится быть уязвимым, и сейчас он уязвимей хуже некуда. В любой момент могут придти и сделать с ним все, что только вздумается, а он и защититься не сможет. Поэтому Юнги должен очень хорошо постараться и попытаться снова выбраться. Хочется вновь в теплые объятия истинного, столь нежные и согревающие. Хочется спрятаться в чужой макушке носом и вдыхать чужие феромоны. Хочется вновь забыться и создать себе жалкую иллюзию того, что он хоть кому-то нужен. Что хоть кто-то любит. Что хоть кто-то ждет. Проглотив очередной ком, альфа рвано выдыхает, встряхивая головой. Соберись, тряпка! Нельзя позволить этой панике и страху поглотить себя и взять контроль! Уже более трезвым после мути в голове взглядом альфа смотрит в темноту и, выдохнув, постепенно, совсем не торопясь, расслабляет мышцы, чуть хмурясь. Нельзя торопиться с этим, ведь можно довести до судорог, которые могли бы не очень приятно прокатить по телу и не дай бог вновь навлечь к себе внимание. У него минимально есть пару часов, чтобы выпутаться и свалить отсюда. Учитывая, что кофе был довольно горячий, и Лин плеснул себе его на одно из деликатнейших мест, то явно до вечера не приползет. Факт того, что брюнет явно хочет над ним поиздеваться, совсем не радовал. От этих мыслей по коже бегают мурашки, а паранойя начинает залегать между ребер, душа, заставляя чуть вздрагивать на каждый наималейший звук. Когда тело было расслабленно, Юнги выдыхает через нос, хмурясь от жжения в горле из-за противной тряпки. Та создавала легкий эффект удушья, ведь дышать было невозможно. Ткань была слишком близко к горлу, заполнив всю полость рта. Хотелось скорее выплюнуть эту дрянь. Выдохнув, Ги чуть разминает пальцы от перетянутых верёвок до этого. Сейчас те чуть ослабли, и он сквозь боль пытается их растянуть. Тот самый пропавший сантиметр чуть помогает, и Мин может расширить веревку. Мыча, чуть морщась, ведь из-за этих действий веревки жмут на натертую кожу, делая ранки больше. Но сейчас для Юнги главное не это, а главное выбраться. А запястья в любом случае заживут. Важнее спасти себя, пока он это может, чем дрожать от страха и, возможно, захлебнуться в своей крови, ожидая какого-то чуда. Мин знает, что никто не поможет. Единственный, кто может ему помочь — это он сам. Его ноги, руки и позвоночник — главная поддержка и опора. Никогда не стоит на что-то надеяться. Особенно на кого-то. Юнги уже давно понял, что у него есть только он. В такие моменты он рассчитывает только на свои возможности и силы. Пока сам не сделаешь первые шаги к спасению, навстречу никто не подумает их совершить. Крутя руками, альфа шумно выдыхает, в параллель пытаясь рассмотреть как следует комнату. Он явно помнит примерно, где что расположено, ведь старался осмотреть помещение, когда был свет. И хоть тот полностью и не освещал этот подвал, но сейчас у Юнги есть примерные предположения, какой ширины и длины комната, где находится дверь и какие препятствия по направлению к той. Ги растягивает верёвки и там, где те были выше, пытается тоже стащить, от чего они все же чуть сползают. У него есть еще шансы на побег, и он их не упустит.***
Чонгук бегал по квартире, собираясь, поджимая губы. Омега то и дело все ронял из рук, которые дрожали от волнения. Телефон валялся где-то на столе, сейчас ненужный. Вчерашние попытки дозвониться до Юнги не увенчались никаким успехом, а сегодня утром позвонили Чимин с Бэкхеном, сказав, что так же не могут выйти на связь с Юнги и упомянули и связь между его братом и Чимином. Тэхен наблюдал за суетившимся омегой, тяжело вздыхая, сунув руки в карманы, чуть поджав губы. Альфа тоже волновался за друзей, но старался сдерживать свои эмоции, ведь его омега нуждается в поддержке и опоре сам. — Тише, Гуки, давай осторожнее, — говорит Ким, приобняв омегу и поймав чуть не упавшую вазу с цветами, смотря на младшего. В глазах красноволосого можно было увидеть волнение. Чонгук смотрит в чужие глаза и протягивает руки, обнимая того. — Прости. Я просто волнуюсь. С ним что-то случилось, — бормочет омега, сильнее поджав губы. Чонгук очень сильно волновался, ведь Юнги действительно очень много значил для него. Ну как не волноваться? К тому же Юнги никогда звонки не игнорирует, а тут уже второй день трубку не берет. В омежью голову крались коварные и страшные картинки того, как его брату плохо. Они резали разум. Что, если сейчас он где-то в квартире без сознания? Или ему просто очень плохо, и он в силу плохого состояния не может дотянуться до телефона и просто попросить о помощи? Каштановый встряхнул головой, отстраняясь от своего парня, побежав в коридор, уже быстрее обуваюсь. Нужно к Юнги в квартиру, нужно узнать как он. Тэхен лишь тяжело вздыхает и идет вслед за шоколадным, беря ключи от квартиры и машины, накидывая куртку. Было больно наблюдать за столь таким взволнованным и даже в какой-то степени напуганным омежкой. Да и самому было не легче. От мысли, что с другом что-то случилось, вставал ком в горле. Тэхен и не предполагал, что случится что-то подобное. Что с Юнги что-то случится. Почему-то стойкий характер и уверенный вид мятного альфы создал такой образ. Но даже с такими людьми что-то случается. И Тэхену на душе от этого было неспокойно. Альфа берет руку истинного и проводит по его волосам, чмокая в щеку. — Пойдём, — Тэ выходит с парнем за руку, поглаживая ее, и запирая дверь квартиры, за руку ведет шоколадного в лифт. Не хотелось думать о плохом, но мозг словно издевался, подбрасывая эти мысли. Чонгук от них вновь жмется к Тэхену, утыкаясь лицом в его шею, дабы успокоиться. Гук просто чертовски надеялся, что Юнги просто очень сильно устал и вчера уснул, не слыша трезвонящий телефон, крепко спя. Представления этой картины немного успокаивали, но тут же жалили неприятные мысли и картинки окровавленного тела. Омега закусывает нижнюю губу, сильней уткнувшись в шею любимого. Хватит думать об этом! Успокойся! Но как тут быть спокойным? С одним из самых важных и любимых сердцу людей что-то произошло. Чонгук не может быть спокоен. С Юнги столько всего связанно, столько воспоминаний. Столько любви, тепла и заботы оказывал ему этот альфа, и Гук не может не волноваться. Воспоминания из детства стали крутиться в голове, вызывая нервную улыбку. Гук не замечает, как они садятся в машину, как едут. Все это время он был в своих мыслях. У себя в голове, все пытался понять, что могло случиться и была куча разных мыслей. Тэхен то и дело поглядывал на омегу, тяжело вздыхая. На душе сейчас было тяжело. Тэхен надеялся, что все нормально и их опасения - это просто волнение, не более, и что с мятным все нормально. Даже Тэхену было не по себе от мыслей, что с Мином что-то делают. Слова Бэкхена по поводу того, что Чимин чувствует боль мятного словно током били. Было от этого не по себе. Но Ким старался отогнать эти мысли, ведь он нужен Гуки как опора и тот, кто в случае чего успокоит. Чонгук пообещал себе, что если Юнги не будет у себя дома, то он позвонит Сонхеку. Как бы холодно чужой родитель не относился к сыну, он должен об этом знать. Ну неужто ему так будет плевать? В любом случае, Чонгук позвонит. Омега прикусил губу, сжимая ключи от чужой квартиры в руках. Ким глянул на младшего и провел по его волосам. — Чтобы там ни было, все наладится, — говорит Тэ, глянув на младшего, который усмехнулся, слабо кивая головой. — Я надеюсь. Мне очень страшно… Надеюсь, с ним правда все хорошо и мы все зря всполошились, — губы были поджаты, а янтарные глаза смотрели на ключи в своих руках. Тонкие пальцы сильнее сжимают те.***
Юнги не знает, сколько прошло с того времени, как он здесь оказался. Он все пытался стащить с себя веревки и вполне расширил их. На ногах было более трудно с этим, но он хотя бы растянул те на лодыжках. Это уже большой плюс. Осталось вытащить руки из-за спинки стула и скинуть веревки, наконец, приступая к развязыванию остальных конечностей. Тело уже давно дрожит от гуляющего по помещению холода и сырости. В помещении было влажно, от чего становилось холоднее. Юнги уверен, что уже успел простудиться, ведь голые стопы ощущали всю холодность бетонного сырого пола, промерзнув. С него еще в машине сняли пальто с пиджаком, как и обувь. Надеяться, что здесь где-то лежит его сотовый, бессмысленно. Джиен не настолько глуп и явно избавился от его средства связи. Прикрыв глаза, выдыхая громко через нос, альфа чуть сморщился от боли в голове. Виски пульсировали. Челка мятных волос чуть лезла в глаза. Мятные, слегка отросшие прядки за все то время после подкрашивания, сейчас из-за влажности выпутались из всей укладки, которую приходилось делать на мероприятие. Но даже так, в некоторых местах те слегка были волнистыми. Пушистые мягкие волосы чуть покачивались от гуляющего сквозняка, как и серебряные серьги в ушах, свисающие цепочки, чуть звенели, сталкиваясь друг с другом. Юнги уже хочет выпутать руки, наконец, дать им свободу. Но в гробовой тишине улавливает звук приближающихся шагов. Этот звук заставляет поднять глаза, ориентировочно там, где была дверь. И вот, Мин снова может наблюдать под той полосу искусственного света. Как же не вовремя. Он уже практически развязался, осталось просто веревки скинуть с рук и все. Дальше дело за мелочью. Через несколько секунд вновь слышится скрип двери, вновь так противно режа слух, являя мятному фигуру брюнета, чья злая, но довольная ухмылка резала глаза, как и свет чертовой лампы. Джиен усмехается, видя то, в каком положении его маленький подарок, который он себе же и сделал. Альфа самодовольно идет к тому, оставив лампу все на том же столе, в этот раз держа во второй руке большой пакет с какими-то коробками, который тот тоже кладет на стол. — Ну как ты тут без меня, скучал? — Лин улыбается, смотря на младшего, который так и сверлил его ненавистными лисьими глазами, что он так обожал. Усмехаясь, Ен подходит, видя на чужом лице изоленту, которая закрывала чужие губы. Брюнет усмехается и приподнимает чужое личико за подбородок, смотря на чужое лицо, второй рукой поглаживает по щеке, от чего Юнги дергается. Джиен резко зарычал, а о стены подвала ударился звук от звонкой пощёчины. Лицо младшего от удара повернулось вбок, а Ги чуть сморщился, когда жжение прошло по всему участку удара, вновь чувствует чужую руку на лице и уже смотрит на старшего. В чужое лицо так и хотелось плюнуть, но, увы, Юнги не может. — Не дергайся, иначе я тебе обещаю, что живым отсюда не выберешься, — со злобой рычит Лин, сжимая рукой чужое лицо. — Маленькая мразь. Понимаешь хоть, что ты вообще натворил? А?! — тот вскрикивает и рычит, скалясь, грубо убирая руку с чужого лица, и задирает ногу, давя на чужое колено, слыша болезненный выдох, специально давит, слыша совсем еле слышное подавленное мычание. — Я отобью тебе твои ноги за то, что ты сделал! Чертов ублюдок! Но ничего, даже так, я сделаю все, что хотел, — Лин смеётся и поворачивает за волосы чужое лицо в сторону стола, где был пакет, и рукой указывает на тот. — Ты знаешь, что лежит в этом прекрасном пакете? Нет? Ох, очень интересные игрушки, которые мы все используем. Тебе очень понравится, поверь, — альфа засмеялся, поворачивая лицо Мин к себе, беря и второй рукой под шею. Юнги сморщился, ведь на шею снова давят, явно оставляя новые синяки. Из-за того, что кислород плохо поступает, перед глазами чуть поплыло. Вдруг, мятный чувствует чужие губы на своей щеке, по которой до этого ударили, и морщится сильней, промычав, чуть дёрнув головой, сжав руки в кулаки, когда чужой язык проходит по щеке. Дрожь прошла по всему телу, а в голову врезался кусочек прошлого, тот самый, когда Юнги был вновь в проигрышной позиции, прижатый к стене. Тогда язык старшего точно так же прошел по его лицу. От этих мыслей Юнги сморщился сильнее, промычав громче, и дергает руками, хотя скорей стащить с них верёвки. Джиен держит крепко, не давая отвернуться, вновь проходя языком по мраморной щеке, в этот раз чуть прикусив зубами довольно нежную для альфы кожу. Ги промычал сильнее, сдавленно рыкнув, но кашляет, когда тряпка вновь подает признаки жизни. Джиен улавливает этот момент и выдыхает Мину на ухо, смотря на изоленту. Сейчас кроме него и его людей на территории дома никого нет. Время уже близилось к двенадцати часам ночи. Усмехнувшись, Джиен цепляет руками самый нижний кусочек изоленты и резко дергает, отклеивая. Услышав мычание младшего, видит тряпку в чужом рту, вытаскивает, кидая небрежно на пол, слыша, как мятный жадно вбирает ртом воздух, кашляя, тяжело дыша. Брюнет наблюдает за Юном, который пытался, наконец, надышаться. Как завороженный, Лин заправляет отросшие волосы того за ухо, вновь поглаживая пальцами чужую нежную кожу, и ведёт пальцами ниже, утирая с чужого края губы капельку слюны, вновь приподнимает за подбородок, неожиданно нежно. Юнги вошел в ступор, не понимая, что от него хотят. С опаской смотрит на старшего, видя, как тот на него смотрит. Сейчас чужие глаза смотрят с какой-то непонятной нежностью, но Юнги улавливает и желание в тех, от чего по телу прошла игольчатая волна. Лин выдыхает и приближается к чужому лицу, выдыхая в губы, вдруг чмокая в те. Юнги скривился, но возмутиться не успел, ведь старший задерживать свои губы не стал. Но чужой нос стал чуть водить по шее, и на ухо слышится урчание, что ударилось эхом о стены. Юнги замирает, хмурясь, не понимая, как на это реагировать, ведь Джиен буквально урчит ему на ухо. Вслед за урчанием чужая рука обнимает за талию, а чужие бедра оказываются на его коленях. Джи прижимает к себе, начиная чуть полизывать его шею. Мин сморщился в отвращении, дергаясь. — Н~гх, отъебись, — Ги сморщился, когда чувствует, как чужие руки начинают водить по его телу. Слышит, как старший науркивает на ухо, невесомо касаясь губами его кожи на шее, но это также неожиданно обрывается, как и началось. Урчание быстро прекратилось, а Лин встаёт, отойдя на шаг, облизываясь с фырчанием, сунув руки в карманы. Он поднимает свой обычный взгляд на Ги, который нахмурился. Осознание, что это был не Джиен, а его внутренний альфа, ударило выстрелом в голову, заставляя Юнги начать переваривать все происходящее. И осознание того, что с ним хотят сделать, бьет в голову с новой силой. Не то, чтобы Юнги не догадывался об этом. Просто он не хотел принимать эту информацию и верить в нее. Но лучше просто забьют до полусмерти, чем изнасилуют. Мысли об этом просто разрывали разум молодого альфы. Но даже так, Юнги, конечно, не глуп и знал, чем может все это для него кончиться, поэтому уверенно смотрит своему самому настоящему и явному страху в глаза. Медленно и крайне осторожно, трет руки меж собой, растягивая запястья по всему периметру, как только можно, все еще пытаясь стащить и верхнюю веревку вниз. Запястья обтирались о грубую поверхность веревок, но мятный, упорно забив на неприятную и режущую боль в тех, продолжает пытаться освободить руки. Вот сейчас было совсем не по себе. Джиен вдруг засмеялся, вспоминая все, что было ранее, все их некие перепалки, последнюю встречу и тот роковой вечер. Он вновь подходит, схватив рукой чужое лицо, смотря на мятного. — Хахаха. Ты что, действительно думал, что я так просто позволю тебе уйти после всего, что было? Думал, что тогда я помог тебе просто так? Хах. Глупыш, я не привык отказываться от того, к чему так близок. Я столько лет ждал этого момента… Я хотел сделать все красиво, по-хорошему, Юн~и. Хотел сделать, как это бывает у обычных пар, но... Хах. Ты не захотел по-хорошему играть, поэтому мне пришлось прибегнуть к крайним мерам. Но ты не представляешь, как я доволен таким исходом. Ты же не думал, что я позволю какой-то рыжей сучке забрать тебя у меня? Ты думал, я слепой и не вижу, как ты на него смотришь? — со злобой и с безумной улыбкой проговаривает брюнет, сжимая рукой чужой подбородок, чуть приподнимая, а младший, сжав челюсти, слегка хмурится, ведь Лин с силой сжал руку. Но не успел Лин сказать хоть слово, Юнги просто плюет ему в лицо, с ненавистью смотря на того, и усмехается. — Иди нахуй! — рычит Юн, а Джиен звонко смеётся, утирая чужую слюну со своего лица, и со всего маху бьет кулаком по чужому лицу, от чего Ги опрокидывается со стулом на пол. Чуть сморщившись от сильного удара, замычав, ощущая сильную пульсацию на покрасневшей коже, Юнги сплёвывает кровавую слюну, ведь старший разбил ему губу, да и Юн разодрал внутреннюю щеку о свои же зубы. Тихо усмехнувшись, Юн даже не смотрит на Ена, который грубо поднял стул и, не обращая внимания на инцидент, хватает за шею, сжимая ее. — Выебывайся сколько хочешь, но ты не убежишь от меня. И да, насчет моих предыдущих слов. Ни за что в жизни я более не позволю кому-то быть с тобой. Я лучше лично убью тебя, чем позволю кому-то, кроме себя, быть рядом с тобой. Это даже звучит омерзительно, не находишь? — усмехаясь, тот скользит большим пальцем по чужой нижней разбитой губе, но мятный, славливая волну отвращения, чуть отводит голову вбок, дабы чужой палец слетел с губы. Юнги проглотил кровавую слюну, толкая разодранную щеку языком, слизнув с нее кровь. Зная, как старший может отреагировать на резкое движение, пока не рискует вырывать голову, хотя очень хотелось… Но пока что рано. Нужно выпутать руки. — То, что ты ебанутый и озабоченный псих? Да, согласен, звучит отвратно. Ты и есть само отвращение, меня прям щас стошнит, — язвит с явной оскаленной усмешкой Юн. Его уже подмораживает вся ситуация. А факт того, что веревки не хотят поддаваться, уже заставлял нервничать снова. — Хах, вздумал язвить? А не думал, что за это ты снова можешь получить по своему прекрасному лицу? — слегка щуря глаза, Ен усмехается, сунув одну руку в карман, облизав свои губы, снова чуть приподняв чужую голову, сжав пальцы на Миновом подбородке. — За комплимент, конечно, спасибо, но насчет того, чтоб получить опять по лицу… Ну, не знаю. Я уже не единожды получал, мне не привыкать. Правда, быть побитым тобой —само унижение, поскольку ты самое унизительное, что было в моей жизни. Думал, что, связав меня на этом стуле, я буду трястись от страха? Запугать меня решил? Хах, конечно, смелый поступок, ну а что если я скажу, что мне не страшно? Однажды подобное со мной уже происходило. Кстати, инициатором этого был тоже ты. Какое совпадение, не правда ли? Правда, в тот раз вас было пятеро, ну а сейчас ты один, в этом и вся разница. Уже после того раза я понял, насколько озабоченными могут быть люди. И, пожалуй, за то, что избавил меня от страха быть вытраханным когда-то очень дорогими людьми, спасибо. Честно, не сделай вы это тогда, я бы, возможно, сейчас очень испугался, — вновь выкидывает Мин, с прямым вызовом смотря на Лина, растягивая губы в ухмылке. Хахаха! Какой бред… Избавил от страха? Юнги никогда в жизни так не врал и не внушал себе же, что не боится… Что ему все равно и что не страшно. Да, а что? Вам бы не было страшно, если бы кто-то связал вас в какой-то практически неосвещаемой комнате на стуле, в каком-то незнакомом месте, до этого признаваясь вам в своих чувствах и желаниях? Когда этот человек сам в прошлом, чуть не отдал вас на растерзание другим? Вам бы не было страшно, когда вы понимаете, что, возможно, живыми уже больше не выйдите? Вот и Юнги страшно… Он боится того, что может сделать с ним Джиен, потому что чертовы веревки не поддавались, и Мина постепенно накрывало очередной паникой, которую он так профессионально скрывает под язвительной маской, дабы растянуть время и дать себе хоть еще капельку надежды на то, что он сможет свалить отсюда до того, как с ним это сделают. То, что он чистокровный альфа, еще ничего не значит. Это не значит, что он такой бесстрашный и всесильный. В первую очередь, он такой же человек, испытывающий эмоции и чувства. Ему тоже бывает страшно, больно, грустно, обидно. Он тоже ранимый и чувствительный к окружающим. Он тоже доверяет людям, тоже имеет свойство ошибаться и привязываться. Он тоже испытывает эмоции. Когда люди, наконец, поймут, что он не кусок камня и не идеал, что также как и все, имеет свои слабые места, свои недостатки, проблемы внешние и внутренние, что у него тоже есть комплексы и что имеет свои грехи. Он не чертов бог. Он такой же, как и все, и его гены никак на это не влияют. Он совершенно обычный человек. Такой же обычный и, за исключением его феромон и статуса родителя, его ничто не выделяет из обычной толпы. Если бы не его чертовы гены чистокровки, люди бы перестали его вытеснять за круги своей серой толпы? Если бы не его отец, не его более яркий аромат феромон, никто бы не стал тыкать в него пальцем и говорить «не такой». Да такой! Такой же! Такой же как и все! Как все! Совершенно обычный! Джиен лишь вновь пускает усмешку, видя этот бесстрашный и весьма агрессивный взгляд. — Какой ты смелый. Интересно, надолго ли тебя хватит? Мне припоминается, как ты тогда сначала умело отбивался, но потом, когда оказался зажатым меж Ином и Бонсу, ты повел себя иначе… Ты же ведь испугался. Я видел страх в твоих глазах. Ох, а как ты просил отпустить тебя и не делать этого с тобой, помнишь? Помнишь, как кричал и как дрожал? — приближаясь к чужому уху, Джи с ухмылкой шепчет все на ухо младшему, который, в свою очередь, поджал губы, скрипнув зубами. — Помню. Я все прекрасно помню. И то, как ты потом, распихав их, чуть сам не накинулся на них, тоже помню… Только вот я не могу понять, что тебе тогда помешало это сделать? Почему вы этого не сделали?.. Почему спустя пять лет, ты снова возвращаешься? Зачем? Для чего, блять? Почему ты не можешь оставить меня в покое? Ты же сам сказал, что таких людей как я, невозможно терпеть! Что они никому не нужны! Так почему тогда ты перечишь своим словам? Что ты этим добиваешься?! — не сдерживает своих слов Юн, говоря старшему все прямо в лицо. Да лучше бы тогда трахнули, чем сейчас, сидя на этом ебучем стуле, он начинал заходиться паникой, понимая, что не справится! Что не сможет вырваться. — Уммм, ну не знаю… Может потому, что я очень сильно хочу тебя. Хочу делать это один? Знаешь… Еще тогда я очень этого хотел. Но за то время нашей липовой дружбы ты серьёзно въелся в душу. Думаю, поэтому я не могу оставить тебя в покое, — Улыбаясь, брюнет водит ладонью по бледной коже лица мятного, расплываясь в улыбке, после чего вновь сжимает пальцами, поднимая чужую голову вверх, смотрит в глаза, чуть вертя чужую голову в стороны, припадает носом к шее. — С возрастом ты становишься только красивее. Боже… — шепчет в чужую шею Лин, от чего по сахарной коже бегут мурашки, заставляя напрячься Мина еще сильней. — Тогда тебе было восемнадцать. А сейчас уже двадцать два. Время так быстро идет. О~х, не могу перестать думать о тебе. Вроде бы ничего необычного в твоей внешности нет… Но в тоже время необычно все, — убирая руку с чужого подбородка, старший альфа скользит рукой по чужой правой щеке, убирая отросшую прядку мятных волос в сторону. У Юнги от этого ком в горле встал. Он, хмурясь, смотрел на того, так и видя в чужом взгляде нечто ненормальное. Поехавший псих. — Твоя фигура, кстати, тоже практически не изменилась. Особенно талия… Представляю, как красиво твои бедра буду смотреться в моих руках, — продолжает Джи, наклоняясь ближе к чужому профилю. Мятному становится еще противнее и отвратней, злость захлестывала так, что гляди серьёзно, словно вырвется и накинется на старшего, дабы разорвать в клочья. Начиная более агрессивно тереть веревку о железный прут стула, Ги чуть прирыкивает, когда брюнет предельно близко наклоняется к его губам. Верхняя верёвка, наконец, сползает. — Только, блять, попробуй, — сквозь зубы рыкнул младший, но Ен, усмехнувшись, приближается ближе, уже хотя накрыть чужие губы своими, но Юн вдруг резко бьет своим лбом по чужому. — Ах ты ж, — Старший зашипел от боли, чуть отстранившись. Но Юнги больше и слова не дает сказать, сгибая одну ногу в колене, срывая верёвки, быстро и резко нанося удар коленкой в нос, откуда брызнула кровь. — Блять! От интенсивности удара стул, пошатнувшись, падает. Мин этим пользуется и, резко дернув руками, обрывает веревки. Альфа быстро реагирует, перекувыркнувшись, оказавшись на корточках, опираясь рукой в пол. Младший встает на ноги, отходя от брюнета, который, держась за нос, болезненно мыча, пытался остановить кровь. Хоть Юнги и пошатнулся, но он упрямо игнорирует боль в лодыжках и коленях, которые от боли предательски дрожали. — Чертов сученыш! Сука! — Лин зажмурился, держась за нос, который пульсировал от боли, чуть сложившись пополам. Юнги с тяжелым дыханием быстро начинает обходить брюнета, не давая схватить себя, швырнув к тому стул, быстро, чуть ли не бежит к двери, обходя все препятствия. Нужно бежать! Бежать как можно быстрей и не оглядываться! Давай, Юнги, в этот раз должно все получиться! Мин быстро ретируется к двери, пока руки слегка дрожали. Джиен был занят носом, и Ги уже тянет руку к ручке двери, осталось чуть нажать, распахнуть ее, шагнуть навстречу, и свобода! Юнги просто не верит тому, что вот, он так близок к свободе. Рвано выдохнув, мятный уже дергает за ручку, как чувствует сильный удар по ногам. Вскрикнув, Мин тут же намеревается упасть на пол, но его ловят с рычанием, перехватывая поперёк тела, сдавливая до посинения рукой. По телу прокатывает спазм боли, выбив воздух из легких. — Н~гх! П-пусти меня! — Ги вскрикивает, упираясь руками о чужие, пытаясь отцепить от себя. Он вертится, давит на руку, не хотя быть игрушкой старшего и дать тому издеваться над собой. Мина тащат к кровати и грубо на нее закидывают. Перехватывают, тут же скрутив руки за спиной, уложив его на скрипучую кровать, прижимая, заставляя агрессивно зарычать. — Пусти! — мятный дергается, тяжело дыша, возясь, улавливая краем зрения, что брюнет полез в карман. Юнги завозился сильнее, когда увидел шприц с какой-то жидкостью, которая заняла одну треть всей емкости. — Тише, котенок, нужно сделать прививочку, — Джиен посмеялся, сдавливая чужие запястья рукой, вынуждая того болезненно промычать. Усмехаясь, облизав в предвкушении губы, он скидывает колпачок с иглы, которую тут же вонзает в чужую шею, вводя жидкость в чужую кровь. — Нг~х!