Sin

Красное сияние, рассеивающееся в горьком дыме, наполняющем салон угармобиля, обволакивало Дейва Лизевски, зажатого между кожаным, липким задним сидением и не менее кожаным Кровавым Угаром. Абсолютно голое, за исключением маски, сейчас поднятой куда-то на уровень переносицы, стройное, и ещё угловатое тело пыталось увернуться от тех пьяных грубых поцелуев в шею и куда-то на стык ключиц, поцелуев, после которых на коже остаются фиолетовые синяки, но вовсе не засосы. Обладатель зеленого гидрокостюма, ныне скинутого на пол и затоптанного за ненадобностью внутренне протестовал, но почти умоляюще, жалобно, срываясь на стоны, дышал, задыхаясь от восторга и страха перед грядущим. Красный туман, окутывающий, словно заботливый любовник, и сглаживающий каждую плоскость душил этих двоих не только в салоне, но и в замкнутых пространствах черепных коробок, уволакивая мысли в пучину удовольствия и порочной, греховной расслабленности. Дейв стыдливо смотрел в сторону, ощущая на уровне подсознания, что все это неправильно и противоестественно, что они - два долбоёба в масках - всего лишь напарники, от скуки примерившие на себя эту жизнь. Пальцами, от которых исходил резкий аромат дыма и едва уловимый латекса, Крис провел по подбородку парня, а губами склонялся всё ниже, сейчас уже кусая оголённую выгибающуюся грудь. Сегодня был обычный день. Они должны были патрулировать улицы города, упиваясь славой, смотря на девок, которые показывали им сиськи прямо с тротуаров, и ввешивая пиздюлей мелким хулиганам, чем собственно и занимались до четырех часов утра. За те сорок с лишним минут, что они были наедине с друг другом, отдыхая от "рутины", припарковавшись на едва освещенной стоянке, они уже успели приблизиться к друг другу настолько, насколько Дэйв не приблизился к Кэти и за год. Рука Угара натыкается на черную дубинку - оружие его напарника - и обхватывает рукоять. Быть может то, что происходит между ними сейчас - это всего лишь результат тех запрещенных веществ, которые употреблял Крис Д’Амико, проникших глубоко в клетки. Быть может, это всего лишь та сексуальная разрядка, в которой точно нуждался Пипец, а может быть и Кровавый Угар, по умелым действиям которого было видно, что подобное времяпровождение для него совсем не ново. Светловолосый покрывается мурашками и крупно, словно в глубокой истерике, вздрагивает всем телом, чувствуя, как пальцы Д'Амико в кожаных перчатках - такое странное ощущение, знаете ли - накрывают его стоящий до боли член. Тело - обнаженное, влажное от дорожек пота - отражает каждый луч слабого света и будто мерцает, накаливаясь с каждой секундой всё сильнее, как лампочка, вот-вот готовая лопнуть. Дейв ощущает, как что-то резиновое гладит его по губам, и он, не способный сопротивляться, а лишь исполнять чужую волю, словно грязная потаскуха открывает рот. Возбуждение, пропитавшее каждую ткань, словно проходится пальцами изнутри, под ребрами, тянет, сжимает, и они уже готовы отдать что угодно, только бы заглянуть сейчас в воспаленное, уязвимое сознание друг друга. Крис трахает Дэйва дубинкой так глубоко, как это только возможно при таком положении вещей, методичными, ритмичными рывками насилуя девственную глотку. Его голос слишком густой, хриплый, он отдается в костях и внизу живота: - Видишь, как я тебя хочу? Дэйв мычит что-то, не отвлекаясь от своего занятия, его губы кровоточат от того энтузиазма, с которым он делает этот импровизированный минет, он подвигается ближе, охватывая ногами талию своего мучителя. Выпускает дубинку изо рта, проводя по её волнообразному, мокрому покрытию языком, собирая излишки слюны, и первый раз смотрит Крису прямо в глаза таким пронизывающим, нахальным и бешеным взглядом. Ещё недавно они просто весело проводили время вместе, а теперь вряд ли смогут посмотреть друг другу в глаза, но позже все равно набросятся друг на друга вновь, охваченные слепой страстью. И в тот момент, когда Крис срывается первым, и, не желая больше терпеть, оказывается в Дэйве, тугом, никем раньше не тронутым, ему приходится зажимать парню рот. Глухие, быстрые, но размеренные толчки, бедра Пипца, не желающие отпускать, трение кожи живой о кожу искусственную. Секс и поцелуи в масках, сохраняющих грань анонимности. Дэйв изгибается так, будто в нем нет ни одной кости и громко стонет, покусывая перчатку, всё ещё накрывающую его рот. Выкручивая суставы до ноющей боли, развороченный изнутри, он кончает не раз, изливается на живот и портя кожаные кресла, отдаваясь во власть ощущений. В салоне не остаётся воздуха, лишь красный туман, и эти двое дышат друг другом.