Боль сурка

Когда во время боя кровь начинает плавить вены, когда от напряжения не чувствуешь собственного тела, когда глаза распахнуты так широко, что не моргнешь и не избавишься от рези в них… В такие моменты Сакура думает, что живет. Она на огромной скорости блокирует удары противника, в ладонях играет в прятки стальной блеск кунаев, а в груди разгорается пламя холодной ярости. Воля огня живет в ее душе так давно, что она превратила его в яркое пожарище, которое сжирает изнутри. У Сакуры давно нет целей, нет мечты, нет желаний. Она похоронила их вместе с собственным сердцем. Глупым сердцем, ненужным, наивным и, как оказалось, хрупким. Ну, в общем-то, давно надо было это сделать, только вот в академии так и не смогли в пустую розовую голову вбить самый важный для шиноби совет. Жизнь вбила. И теперь в истерзанной душе остался только огонь. Не греющий, не вечный, полезный для деревни и страны, но совершенно ненужный для кого-либо еще. У Сакуры в руках поет сталь, страшным клекотом звучит осязаемая чакра. Ее навыки за годы тренировок дают о себе знать не в пользу шиноби с протектором Тумана. Сакура безразлично смотрит на комично раззявившую рот отрубленную голову с закатившимися мутными рыбьими глазами. Последний. Ветер треплет отросшие румянцевые локоны, затянутые в растрепанную косу. Ветер несет запах полевых цветов заместо сладковатого запаха крови и разгоряченного металла. Харуно разворачивается на пятках и неслышно ступая выходит с поляны, устланной трупами неугодных Конохе безумцев. У Харуно Сакуры руки в крови не по локоть, а по плечи. Ее послужной список непозволительно разросся с тех самых пор. С тех пор как… Нельзя. Не думай. Не чувствуй. Ничего хорошего это не приносит. Только боль, тянущую и разъедающую. Сакура кривится этой боли, ломает тонкие губы в улыбке, как старой подруге. А что еще делать, если других подруг у нее не осталось? Блистательная Яманака-химе изволила почить на 5 мировой войне шиноби. Погибла стремительно и безболезненно, подкошенная кеккей генкай какого-то ублюдка. Сакура бы и рада ее спасти, да вот только в тот момент она разрубала на части то, что осталось от убийцы ее дочери. Сакура до сих пор не простила Саске за то, что разрешил Сараде пойти в бой наравне со взрослыми и опытными джонинами. Сложно не прощать что-либо каменному надгробию, но Харуно старается. Даже фамилию взяла старую, как будто это вернет ее во времена их бытия генинами. И ведь они все сложили свои головы там. Шикамару погиб, закрывая своими тенями жену и сына, Чоджи пожертвовал собой в массированной атаке, благодаря которой они смогли форсировать захват перевала Нишо. Команда №8 теперь смотрит на Сакуру с фотографий и иногда, редко, на улицах Конохи. Харуно вглядывается в светлые глаза Иноджина, мягкую улыбку Чоу-Чоу, стальной взгляд Шикадая и чувствует себя непозволительно живой. Непростительно живой. Потому что не спасла. Потому что Ли и ТенТен были сожжены заживо, а Какаши-сенсей разорван на части. Потому что Наруто обезумел, увидев смерть Учиха и выиграл чертову войну во второй раз. Только вот открывать глаза в этот раз не пожелал. А Сакура осталась. Всю жизнь тянувшая клеймо слабейшей и лишней – осталась. Осталась, чтобы что? Она не помнит. Она забыла. У нее в глазах болотная топь, Сакура обессиленно гладит по голове выцветшего от горя Боруто и заплаканную Химавари. Хината горячо благодарит Харуно за помощь с детьми, но у той даже нет сил отмахнуться. Хината после смерти сестры и отца вынуждена встать во главе клана. Теперь ее уже никто не спрашивает. Бывшая Учиха помнит опыт своего первого сенсея и старается на кладбище не заходить. Потому что там столько родных имен, что Сакуре невольно хочется войти в холодный камень и там застыть красивыми кандзи. Потому что она живой мертвец, непонятно зачем оставленный в яви. Харуно, Хината и Шино – единственные, оставшиеся от своего выпуска. Они иногда не сговариваясь приходят в бар на окраине Конохи, молча сидят над полными стаканами и думают. Хината не может пить, ведь ей предстоит привести к новой и лучшей жизни своих детей и клан. Шино не пьет, потому что его жуки не переносят алкоголь. Сакура не пьет, потому что чертов запах саке заставляет ее вспоминать широкую улыбку шишо. Как хорошо, что она умерла от старости, до пятой войны. Как хорошо, что память о ней осталась светлая. Сакуре почти 46. Сакура в ярости и приступе посттравматического синдрома едва не убивает какого-то черноволосого и черноглазого гражданского. Сакуре 46, когда ей ставят печать подавления и зачисляют в отряд ликвидации АНБУ. В бою мозги у нее прочищаются, она мыслит ясно, чувствует, ощущает. Харуно Сакура умирает в возрасте 59 лет, последняя из всего их поколения. Хината и Шино погибают раньше, успевая передать дела наследникам. Над могильной плитой сильнейшей куноичи и легендарного медика, ученицы Пятой и Шестого Хокаге, лучшей подруги Седьмого и наставницы Восьмого в мертвой тишине стоит следующее поколение воли огня. Рано осиротевшее, чертовски сильное и одинокое в своей силе. В их глазах, копиях глаз тех, кто давным-давно ушел, нет слез. Но есть скорбь. Скорбь по тому светлому и чистому, что оказалось недостижимо. Где-то в старческих сознаниях этих юнцов зреет понимание – никакое пророчество не может изменить этот чертов круг смертей и боли. А может, Пейн был прав…?