Что в имени твоем

      Если бы понадобилось описать этот дом одним словом, то больше всего подошло бы слово «мрачный». Этот выстроенный в глубине густого сада двухэтажный готический особняк с обширной территорией, флигелем для слуг и фонтаном больше всего напоминал небольшой замок. И расположение в отдалении от соседнего поселения только способствовало этому.       Лестрейнджи, как и многие другие старинные семьи, предпочитали жить уединенно, даже изолированно. Еще сто лет назад, когда за волшебниками шла почти откровенная охота, это было естественной мерой предосторожности. Однако сейчас маглы все ближе подбирались к поселениям волшебников, и найти обособленное место для жизни становилось все труднее. Вот и этот особняк от соседнего городка теперь отделяла какая-то пара километров.       Как и все дома волшебников, этот обладал своими особенностями. Некоторые из них могли доставить серьезные проблемы, если не знать об их существовании или способах избежать неприятностей. Но семилетняя Кассиопея давно научилась перепрыгивать внезапно исчезающие ступени и пригибаться под угрожающе нависающими балками. Большей бдительности требовали драчливые рыцарские доспехи, расставленные по всему дому. Чаще всего они спокойно стояли на своих постаментах, но периодически пытались ударить проходящего мимо человека.       Девочка родилась и выросла в мрачной обстановке этого дома и привыкла к странностям своего жилища. Не зная другой жизни, Кассиопея воспринимала волшебство как неотъемлемую часть окружающего мира. Ей и в голову не приходило, что все может быть как-то иначе. О маглах же она имела весьма смутные представления, зная только то, что ей говорили родители, а они к обычным людям относились с пренебрежением и почти неприкрытой враждебностью, считая существами второго сорта.       Хотя и говорят, что дом там, где любовь, в этом доме особой любви никогда не было. Зато в избытке было разговоров о чистоте крови, богатстве, величии и древности фамилии. Много было и странных, даже откровенно пугающих посетителей, которые то появлялись, то надолго исчезали. Чего никогда не было, так это правдивых ответов на естественные детские вопросы.       Кассиопея слышала разговоры о превосходстве чистокровных волшебников задолго до того, как начала понимать истинный смысл этих слов, и долгое время воспринимала это как нечто само собой разумеющееся. Однако первым осознанным воспоминанием была череда нянь и гувернанток, которые постоянно сменяли друг друга, так как родителям было трудно угодить. Что ж, при их богатстве они могли позволить себе все самое лучшее. Труднее всего было найти тех, кто разделял их взгляды и смог бы привить подрастающей волшебнице идеалы, соответствующие — по мнению родителей — ее исключительному положению в обществе.       Стоило только появиться в этом доме женщине, которая пыталась развить в своей подопечной более мягкие взгляды относительно маглорожденных волшебников или сквиббов, ее тут же увольняли. Позже в сознании девочки это слилось в непрерывную череду перемен, которая вынуждала постоянно приспосабливаться к новым обстоятельствам.       Сейчас Кассиопея уже не могла вспомнить, когда именно это началось, но в какой-то момент она начала подражать матери в плане поведения. Тогда она не могла объяснить этого, но подобное казалось естественным — мать оставалась единственной константой в постоянно меняющейся обстановке. Приходили и уходили слуги, няни, гувернантки, повара и прочий обслуживающий персонал, но всегда на своем месте оставалась Беллатриса Лестрейндж. И девочка воспринимала ее как нечто само собой разумеющееся, то, чему стоит подражать по причине неизменности.       Отца Кассиопея помнила на удивление плохо. Будучи довольно сильным магом, в памяти дочери он остался лишь бледной тенью своей жены. Вполне возможно, именно потому, что только мать служила девочке надежным щитом от многих угроз — в том числе от тех, что исходили от так называемых друзей семьи. В ней удивительным образом сочетались огромная сила, талант боевого мага и полное отсутствие совести и чести. Беллатриса не знала ни любви, ни жалости в привычном понимании, что делало ее поистине страшным соперником.       И все же Кассиопея любила родителей. Все говорили, что они — красивая пара, и так оно и было. Оба были довольно высокими, привлекательными волшебниками с приятными чертами лица и темными волосами, только у Родольфуса глаза были серые, а у Беллатрисы — карие. Девочка внешностью пошла в мать, о чем ей часто говорили. А бабушки и дедушки с обеих сторон постоянно напоминали, что она просто обязана если не превзойти родителей, то оказаться с ними на одном уровне. Девочку иногда раздражали и даже злили эти постоянные напоминания о том, что в ее семье много по-настоящему одаренных волшебников, из-за чего от нее ждали таких же высоких результатов в учебе.       В особняке Лестрейнджей было много гостей, но самым ужасным из них был Фенрир Сивый. Именно его Кассиопея боялась до дрожи в коленках и избегала встречаться с этим человеком. Одна его внешность вызывала страх — высокий рост, широкие плечи, хорошо развитая мускулатура. Его лицо было покрыто седым мехом, глаза были настолько черными, что зрачков не было видно, а при улыбке открывались острые зубы, больше похожие на клыки.       Но самым удивительным было другое. Хотя у Сивого не было волшебной палочки или иных признаков волшебника, его принимали как равного — насколько это было возможно. Подобное отношение настолько сильно противоречило духу их дома, что в первое время вызывало явный диссонанс. И тем не менее Сивый часто присутствовал на воскресных обедах.       Кассиопея часто слышала разглагольствования Сивого по поводу того, что оборотнями следует делать маленьких детей и воспитывать в них злобу по отношению к нормальным волшебникам, однако на саму девочку он смотрел с опаской. Оборотень никогда не упускал возможности припугнуть ее, явно наслаждаясь страхом маленькой волшебницы, но дальше этого дело никогда не заходило. И все же каждый раз, когда он смотрел на девочку, ей хотелось закричать от страха и убежать.       Первое время Кассиопея очень боялась Сивого, однако со временем научилась скрывать свои чувства — слишком уж долго оборотень забавлялся, пугая маленькую волшебницу. Однажды, когда ей было лет восемь, Сивый пришел в их дом незадолго до полнолуния. Девочка тогда еще не знала о страшной особенности гостя и в тот вечер до темноты играла в саду, катаясь на детской метле. Эта метла поднималась в воздух всего на метр и развивала очень низкую скорость, но все же позволяла овладеть элементарны-ми навыками управления этим видом транспорта.       Когда над деревьями показалась полная луна, Кассиопея спрыгнула с метлы и пошла домой. Ее удивила странная тишина, необычная даже для этого уединенного дома, но девочка не обратила на это особого внимания — решила, что просто мать снова не в духе. Когда у нее было скверное настроение, слуги предпочитали прятаться в своем флигеле и практически не показывались оттуда, а жизнь в доме замирала в ожидании более благоприятного момента.       Волшебница, держа под мышкой метлу, уже поднималась на крыльцо, когда окрестности огласил протяжный вой. Девочка вздрогнула — откуда здесь волки? И тут посреди парадной аллеи появилась огромная тень, очертаниями похожая на человека. Он передвигался странно — сильно пригибался к земле, при ходьбе опираясь на непомерно длинные руки, а его шерсть серебрилась в свете луны.       Кассиопея оцепенела от страха: в ее памяти проносились рассказы няни об оборотнях. Девочка поняла, что столкнулась в одним из них, и от этого стало еще страшнее. Тварь кинулась на волшебницу без предупреждения, не выдав своих намерений ни единым лишним движением. От ужаса Кассиопея не смогла даже закричать, однако у нее хватило догадливости выставить перед собой метлу, и пасть оборотня сомкнулась на рукоятке, обдав девочку горячим зловонным дыханием.       Оборотень наседал, пытаясь перегрызть рукоять, но та была сделана из дуба и усилена мощными заклинаниями, и только поэтому не поддавалась его могучим челюстям. У девочки пересохло в горле, а решение все не находилось. Да и что она могла сделать без палочки и без заклинаний?       Вдруг в голове промелькнуло воспоминание — когда-то в «Ежедневном пророке» опубликовали сообщение о нападении оборотня, и Кассиопея случайно услышала, как няня обсуждала это с горничной. Вечером девочка спросила няню об этом, и та сказала, что в случае острой необходимости даже маглам может помочь обычный огонь. Любое, даже не магическое, пламя отпугнет оборотня, хотя и не причинит ему серьезного вреда. И вот теперь девочка в отчаянии закричала: — Огонь! Мне нужен огонь! Огонь!       И неожиданно рукоятка метлы вспыхнула ярким оранжевым пламенем, отчего ночь огласилась жалобным визгом оборотня, который теперь голосил, словно побитая собака. Кассиопея воспользовалась своим шансом, вскочила на ноги и изо всех сил огрела чудовище по спине своей полыхающей метлой. Посыпались искры, пламя перекинулось на густой мех, и тварь убежала в темноту. Посмотрев на свои руки, девочка с удивлением заметила, что на них нет ни следа ожогов, хотя метла была безнадежно испорчена.       На громкий шум уже сбегались взрослые. Когда из особняка выскочил отец, девочка все еще рассматривала свои ладони. Родольфус что-то говорил дочери, но она смотрела на него абсолютно пустым взглядом, не понимая обращенных к ней слов. Тогда мужчина присел и слегка встряхнул маленькую волшебницу. Только теперь она увидела, что его губы шевелятся, спрашивая: — С тобой все в порядке? — Да, папа. — Он тебя поранил? — Нет. — Где он? — Убежал вон туда! — девочка махнула рукой в сторону леса. — Макнейр, Крэбб, Гойл, проверьте там все. Похоже, наш мохнатый друг решил проявить характер.       Трое мужчин отправились в сторону леса, а Родольфус увел дочь в дом, дал ей выпить сонного зелья и впервые уложил спать сам. Но девочка была так взволнована, что долго не могла уснуть, несмотря на зелье. Все это время отец сидел рядом с ней, гладил волосы и говорил что-то успокаивающее. Когда Кассиопея, наконец, закрыла глаза, в окна уже проглядывал серый рассвет. Сквозь сон девочка услышала голос матери: — Если подобное повторится еще раз, я натяну твою шкуру над камином.       Тогда Кассиопея не уловила скрытого смысла этих слов. Лишь много позже она поняла, что эта фраза относилась к Сивому, который утром не пришел к завтраку, а на следующий день явился с ожогами на лице и подпаленными волосами. После этого случая Сивый оставил девочку в покое, хотя она по-прежнему избегала его любыми доступными средствами и при первой же возможности пряталась от него в своей комнате.       Спустя месяц после этих событий родители пригласили в дом старого мага. Девочке он показался странным — одет в темный брючный костюм, а на плечи небрежно наброшен темно-красный плащ с меховым воротником. Его звали Аццо Майер. Это был пожилой, среднего роста мужчина с проседью в черных волосах и аккуратной седой бородкой.       Герр Майер был немцем по происхождению, а его имя, как впоследствии выяснила юная волшебница, означало «благородный от рождения» и «управляющий владением». Сначала его присутствие в доме напрягало, но со временем именно он помог девочке заложить крепкий фундамент ее будущих убеждений.       Сначала Кассиопея обрадовалась, когда родители сказали, что это — ее учитель, который подготовит к поступлению школу. Однако следующие несколько месяцев стали для нее настоящей пыткой. Герр Майер практически не говорил по-английски, а девочка не знала немецкого. Первое время их уроки сводились к тому, что старый волшебник учил Кассиопею собственному языку, поэтому к настоящим занятиям смогли приступить лишь через полгода.       Почти семь месяцев понадобилось, чтобы Кассиопея овладела основами языка. Но однажды учитель улыбнулся ей со словами: — Очень хорошо. Теперь ты сможешь со мной общаться и спрашивать, если тебе что-то не понятно.       С этого момента их уроки приобрели более конкретные черты, хотя Кассиопея часто не понимала, почему учитель вовлекает ее в странные беседы. Например, он мог заговорить о величии чистой крови и тут же перевести разговор на достижения маглорожденных волшебников. Иногда он заговаривал о чести волшебника и о том, что позорит их честное имя. Девочка далеко не всегда понимала учителя и часто смущенно замолкала, боясь сознаться в своем непонимании его языка.       И в то же время Кассиопея в ходе таких бесед совершенствовала свой немецкий. Учитель добивался чистоты произношения, вырабатывал в ней знание акцентов и диалектов с таким усердием, словно она была его дочерью. В конце концов, через год усердных занятий он добился того, что девочка говорила на немецком с акцентом и интонациями, неотличимыми от природного носителя языка.       А герр Майер за это время успел разобраться, что за люди наняли его. И понял, что его ученица очень одинока, не имя в своем окружении равного статуса детей, которых она могла бы назвать друзьями или просто товарищами — даже по играм. Ей отчаянно хотелось найти единомышленника или хотя бы того, с кем она могла бы поделиться своими мыслями.       Именно тогда Аццо Майер начал обучать девочку основам окклюменции и легилименции, что давало волшебнику широкие возможности. Именно эти два малоизвестных раздела магии маглы называли телепатией или чтением мыслей. Даже взрослым волшебникам было довольно трудно овладеть необходимыми приемами, но Кассиопея к этим урокам отнеслась очень серьезно и со временем научилась надежно защищать свой разум. Также ей часто удавалось распознавать ложь. К одиннадцати годам она в достаточной мере освоила уроки, а также овладела иными видами волшебства, которые были необходимы для начинающего волшебника. Особенно в том, что касалось способности творить заклинания без палочки.       Вот только родители даже не догадывались, что преданный учитель, внешне очень респектабельный, привил их дочери те принципы, которые были чужды в их доме. Родольфус и Беллатриса строго контролировали жизнь своей дочери. Например, ей запрещалось без разрешения закрывать дверь в свою комнату — обычно такое разрешение давалось только на время сна или для того, чтобы сменить одежду. Девочка знала и то, что их семейный домовик Вейл читает ее почту и регулярно докладывает о выборе книг. Возможно, именно поэтому герр Майер сначала обучил ученицу немецкому, ведь это позволяло им общаться на любые темы без опасения быть разоблаченными.       Кассиопея по-прежнему не сомневалась, что поступит на факультет Слизерин, как и все члены ее семьи, но по убеждениям немного отличалась от них. А все начиналось невинно — с обучения иностранному языку…