***
Если не учитывать бесконечные вопросы Петербурга в виде, «а какой он, Стокгольм? А Швеция? А как вы познакомились? А где? А что произошло в 1709 году? Силён ли он? А вы были в хороших отношениях? А он хороший? Плохой?» то Московский сказал бы, что поездка прошла относительно спокойно и без больших происшествий и мелких деталей, таких как, например, бесконечная ругань Михаила и его практически умоляющие возгласы по ночам «спи уже а, петровский дьявол!». Если, конечно, не учитывать...***
—Михаил Юрьевич!—не успел Московский и выйти из своей каюты, как его практически сразу вновь окликнул уже ставший ненавистным голос Питера, оставшегося внутри. —Так, всё! Никаких больше а почему, а как, а когда. Веди себя нормально, уже не маленький.—грубо, чуть ли не рыча произнёс Москва, резко развернувшись на пятке и тут же столкнувшись с Петербургом лицом к лицу, отчего младший опешил и чуть было не упал, неудачно отшагнув, однако его успели придержать за руку. —Вы... не тот мундир надели...—сглотнув, тихо пробормотал Саша и опустил глаза в пол, густо покраснев от столь яркого замечания старшего в свою сторону. Московский удивлённо вскинул брови и, оглядев себя, звонко хлопнул себя по лицу ладонью, понимая, что юнец прав и... Ладно, на этот раз он оказался не таким бесполезным. —Это всё из-за тебя и твоих вопросов в три часа ночи.—без капли злости, даже можно сказать по-доброму усмехнулся Михаил и медленно поплёлся переодеваться, по пути расстегивая рубашку. Петербург поднял на него ошарашенный взгляд: неужели ему не показалось, что он повеселел и совсем не злится на него? Да нет, не может этого быть... —Ну? Ты идешь?— выводя Сашу из его раздумий, полувопросительно спросил Михаил, осторожно обхватив его плечо и толкая того к выходу, не дожидаясь ответа, однако младший всё равно неуверенно кивнул и уже самостоятельно направился к двери.***
—Так вот как выглядит новая ненаглядная столица Русского царства.—обворожительно улыбнувшись, чуть ли не промурлыкал Стокгольм, отчего Москва за спиной Питера еле сдержал рвотный рефлекс, прекрасно зная настоящую сущность шведской столицы.—И как же Ваше имя, сударь?—протягивая руку остолбеневшему Саше, который явно не ожидал такого, не успев даже толком войти в зал переговоров. —Александр Петрович Романов.—с интересом рассматривая своего собеседника, осторожно и довольно тихо проговорил Санкт-Петербург и, чуть смутившись, протянул свою руку в ответ, чувствуя, как её осторожно сжали. —Приятно познакомиться.—кивнул швед и вновь томно улыбнулся, не сводя глаз с вконец смутившегося юноши.—Можете звать меня просто Стокгольм. Перейдем сразу к делу. Думаю, нам стоит поговорить о нашем мирном договоре где-нибудь вдали от всей этой шумной толпы, как вы думаете? —Я... —Он никуда с тобой не пойдёт.—очень сильно понизив свой голос, угрожающе произнёс Московский за спиной российской столицы и немного притянул его за плечи к себе, тем самым показывая свою позицию по этому вопросу.—Для этого есть зал переговоров. Вот и говорите тут. —Михаил Юрьевич, я... —Пусть это решает сам Александр, Москва. Все-таки это он столица будущей Российской империи, не ты.—противно, по мнению Московского, улыбаясь, медленно и внятно, словно пытаясь убедить их обоих в этом, проговорил Бьëрг, попытавшись «незаметно» подмигнуть Петербургу.—Он ведь уже не маленький мальчик, а самостоятельный город. Главный город. —Он с тобой никуда не пойдёт.—настойчиво произнёс Михаил, уже заходя вперёд, дабы закрыть собой юного Питера, чтобы лично поговорить со шведом, однако именно он его и остановил. —Москва, я думаю, он прав... Тут и правда довольно шумно.—тихо проговорил Петербург, пытаясь не смотреть старшему в глаза, и, глубоко вздохнул, подбирая слова.—Я сам. —Один момент, Стокгольм.—недовольно кинул Московский и утащил Романова за собой подальше от этого напыщенного скандинава.—Что ты несёшь, Петербург? Ты только что его увидел, а уже стоишь с распростёртыми объятиями. Дипломатия не так работает и Стокгольм не тот, кем кажется... —Может он и правда настроен дружелюбно, почему ты так предвзято относишься к нему?—нахмурился Романов, убрав от себя Мишину руку, за что получил недоуменный взгляд Москвы. —Предвзято? Да я знаю его с момента его основания, уже несколько веков, и ты мне что-то говоришь про предвзятость.—вот чего-чего, а удивления бывшая столица сейчас никак не скрывал.—Помнится, я рассказывал тебе про союзников и доверие... —По-моему вы всё же не правы. Я попробую поговорить с ним. Всё же новая страна, новые отношения, так ведь? Да и Пётр Алексеевич сказал поменьше вас слушать.—последнюю фразу Саша сказал очень тихо, однако Михаил её прекрасно услышал.—Тем более он, хотя бы, относится ко мне намного лучше, чем даже вы, хотя мы знакомы всего пару минут...—сказав это, юноша развернулся и направился к шведу, подошедшему к ним. —Как знаете, Александр Петрович.—плотно сжав челюсть, бросил Московский и, презрительно посмотрев на довольно усмехающийся Стокгольм, отошёл к какому-то финскому городу, начиная с ним диалог. —В кои-то веки Москва поступил правильно. Пройдёмте.—рукой указав на выход, учтиво улыбнулся швед и, приоткрыв врата, пропустил младшего вперёд. Московский, стараясь не отвлекаться от своего «увлекательного» разговора, лишь кинул на выход долгий, выжидающий взгляд, проводив им две столицы, над чем-то раздумывая.«Не стоило отпускать его одного...»
***
—Я бы хотел попросить вас об услуге.—спустя пару минут молчания, словно издалека начал Стокгольм, разрезая скопившуюся вокруг них тишину. —Да, конечно.—мягко улыбнувшись, кивнул Петербург с нескрываемым интересом разглядывая пейзаж из окна огромного замка, где, собственно, и проходили переговоры. —Меня уже ознакомили с некоторыми условиями нашего мира, которые обязательно будут присутствовать. И хотя практически всё будут решать наши с вами делегации, последнее слово останется за столицей победившей страны. То есть за вами.—разъясняя свои мысли юноше, проговорил Бьëрг, наблюдая за тем, как быстро сменились эмоции младшего, который, видимо, оказался не таким дурачком, каковым он считал его, а всё прекрасно понял.—Я хотел бы, чтобы вы оставили мне хотя бы южную Карелию, вы же представляете насколько это унизительно для великой державы... —Мы и так оставляем за вами всю Финляндию, разве этого мало?—недоуменно возразил Петербург, смущённо отведя взгляд в сторону, явно не желая дальше говорить об этом без ведома своих людей. —Да, я прекрасно это понимаю, но и вы войдите в моё положение.—притворно-жалостливым голосом согласился Стокгольм, пару раз кивнув.—На этих территориях проживает мой друг, Выборг. Мы с ним дружим уже несколько веков и я не хотел бы... —Нет, я думаю этот вопрос не обсуждается. Моя страна не для этого воевала с вами почти четверть века, я не могу просто взять и так нагло обесценить все их заслуги.—как можно твёрже произнёс Санкт-Петербург, поступая не совсем вежливо и перебивая старшего.—И вообще, пора бы возвращаться...—договорить он не успел, ибо его сильно схватили за запястье и очень даже ощутимо приложили о стену спиной и головой, отчего Романов чуть не сполз по каменной поверхности на пол, однако рука шведа не дала этого сделать. —Подумайте ещё раз. Хорошенько подумайте, Александр Петрович.—полностью выйдя из себя, прошипел Стокгольм с дикой, можно сказать, безумной улыбкой на лице, и схватив Петербург за обе руки, прижал их к стене, тем самым обедвижев его. —Отпустите меня! Я сказал нет, и этим вы ничего не добьётесь...—его вновь перебили, только вот теперь каким-то странным смехом, от которого ему стало ещё больше не по себе. —Какие же вы, русские, упрямые...—усмехнулся Бьёрг и оглядевшись по сторонам, вдруг добавил.—У тебя полминуты на раздумье, время пошло.—зловеще рыкнул он и сомкнул одну руку на шее русского, другой пытаясь схватить чужие руки, которыми Питер сразу же начал пытаться оттащить чужие руки от себя, постепенно переходя на хрип.—Тебе стоило послушаться Москву... Безуспешно пытаясь вырваться, Питер с ужасом осознал, что у него стремительно темнеет в глазах, а тело становится всё слабее и слабее, уже не в силах оказывать более сильное сопротивление этому безумцу. В ту же секунду его всё же отпустили, и он стремглав полетел вниз, прямо на каменный пол, однако толком приземлится юноша не успел, так как его тут же схватили за грудки и вновь подняли, не забывая вновь шмякнуть о стену. —И каков твой ответ?—рыкнул Стокгольм, грубо схватив Романова за нижнюю челюсть, заставляя смотреть на себя. —Нет.—упрямо и довольно смело для своего положения бросил Саша и его голову, схватив уже за волосы, тут же начали вдавливать в стену с неимоверной силой, не забывая и временами сжимать шею. —Всё равно когда-нибудь ты сломаешься...—просипел Стокгольм, по-звериному оскалившись, и, отцепившись от шеи, тыльной стороной руки, сильно ударил Романова по лицу. —Не быстрее, чем твоя челюсть.—раздался совсем рядом такой знакомый и родной голос, а сразу же за ним последовал далеко не тихий хруст и дикий грохот от падения тела. Однако долго Стокгольму лежать не пришлось: его тут же подняли и также, как и он пару минут назад, приложили об стену, чего, похоже, его рёбра не смогли выдержать. —Не будь у нас переговоров, я бы тебя так разукрасил, собственный король бы не узнал, но у нас будет ещё много времени поговорить после них. Забыл, что под Полтавой было, да?!—прошипел практически ему в ухо Московский и сильно оттолкнул его от себя, отчего тот с трудом удержался на ногах.—Ещё раз увижу тебя рядом с Петербургом, пеняй на себя...—угрожающе проговорил Михаил, убийственным взглядом смотря на него: он может что-нибудь и ответил бы, но дикая боль не дала сказать ему ни слова, с чем он и ушёл, что-то невнятно буркнув. Взглядом, проводив шведа до первого поворота, Московский обернулся в поисках Петербурга. Младший молчал и, тяжело дыша от страха и боли, стеклянным взглядом уставился в пол, пытаясь переварить всю эту ситуацию. —Пётр Алексеевич прибьёт меня...—страдальчески протянул Михаил, оценивая разбитую губу и многочисленные синяки на лице Романова, оставленные Бьергом.—Ты как? Ничего не сломал?—обеспокоенно разглядывая побои и по пути думая, получится ли их чем-нибудь скрыть, спросил Москва и аккуратно коснулся пальцами чужого подбородка, чуть поворачивая голову в сторону и открывая вид и на синяки после душения.—Аргх, Стокгольм ещё получит своё, помяни моё слово... От слов Московского на душе, конечно, стало очень тепло. Значит, он всё-таки переживает за него, а его обычное пренебрежение лишь маска, которая с треском развалилась в этот момент. —Идти можешь?—вновь спросил Михаил, ощупав чужие руки от пальцев до плеч в поисках перелома, и вдруг щелкнул перед лицом Романова пальцами.—Эй, ты меня слышишь? Ты как? —Я...—чуть мотнув головой, разгоняя мысли, Питер тут же схватился за голову, зашипев от накатившей боли, и несильно пошатнулся, однако его опять успели придержать.—Я хочу извиниться. Зря я вас не послушал...—дрожащим голосом с трудом проговорил он, чувствуя, как печёт горло.—Просто Стокгольм... Он так хорошо отнёсся ко мне...—договорить он не смог, так как его рваным движением притянули к себе и осторожно, чтобы не причинить больше боли, обняли. —Ты не представляешь, как я испугался...—не очень внятно пробормотал Московский, аккуратно оглаживая чужую спину в поисках перелома, но тут же спохватился.—Ну что потерял тебя.—поправил он себя, однако вновь замялся и, неловко запинаясь, опять добавил.—То есть не потерял, а что ты ушёл с этим и долго не возвращался. Пётр Алексеевич мне бы голову...—он запнулся, ибо его крепко обняли в ответ, стиснув грудную клетку.—...оторвал, если бы ты потерялся... —Я сам виноват и... —Зато, думаю, ты хорошо запомнил наш самый первый урок.—немного отпрянув, но всё ещё держа младшего за плечи, хитро усмехнулся он.—Ах да, ты же ещё хотел таких приключений, что и у меня. Вот, получите, распишитесь.—хмыкнул Москва и, убедившись, что Романов может самостоятельно идти, направился обратно к залу переговоров. —Да-а...—со смешком протянул Петербург и, неловко улыбнувшись, почесал затылок.—Теперь я точно пару веков не буду подходить к этим забугорным... —Ну это не получится, надо же показать какая империя самая могущественная в Европе.—подмигнул ему Михаил, перекинув ему руку через плечи.—И начнём мы со Швеции, забрав у него парочку территорий. Думаю, неплохая плата... —А там и до Финляндии дело дойдёт.—словно невзначай бросил Петербург, чем вызвал смешок Михаила, который явно оценил шутку. —Эх ты, Петра творенье...