Неправильная
Она такая правильная, что становится тошно от одного только вида – и этим она мне нравится.
Джетт неправильная. Она угловатая, высокая, резкая и быстрая, она – ошибка. Ее уже не изменить. Не поменять этой грубости и резвости, не вбить в голову «стандарты» и «принципы», не сделать из нее «правильную». Тут уже ничего не поможет. И за это она себя любит, именно себя, а не кого-нибудь другого. К примеру, ту же Сейдж. Такую мягкую, теплую и приятную, такую, которую все любят. Идеальную. Которая единственная на самом деле безупречная. Только она. Никто больше в этом классе, или, в этом здании. Абсолютно никто. Сейдж всегда собирает вокруг себя компанию девушек. Красивых, стройных, изящных чирлидерш, что, улыбаясь, помогут тебе и твоим друзьям. Сейдж точно поможет. Только позволь ей это сделать. Она улыбнется тебе издалека, если ты новенький, и, первая подойдет, чтобы поздороваться, узнать имя, помочь в чем-нибудь. Лучшая из лучших. В ней столько доброты, что Джетт сначала тошнило от ее вида. От этих карих глаз, черных, длинных волос, собранных в аккуратный хвост, который извечно заплетает Рейна в тугую косу на перемене. Тошнило от мягких рук, когда та касалась ссадин на коленях ветра, после очередной игры в футбол или баскетбол. От ее улыбки, взгляда, с которым она всегда смотрела на пациентку, помогая медсестре в кабинете. И Джетт отворачивала голову, отводила взгляд, хмурилась, морщилась, но никогда не отказывалась от чужой помощи. Еще бы. Это Сейдж, и она лучшая. Так было всегда. Но, потом, когда китаянка внезапно заболела, на душе заскребли кошки. Кажется, что чего-то не хватало, чего-то важного, и очень-очень дорогого. Сейдж. Этого красивого и нежного лица, улыбки, ласковых рук. Но, ветер не могла позволить себе признать эти чувства, они неправильные, и она это прекрасно знала. Как только Сейдж снова вернулась в класс, Рейна была первой, кто подошел обнимать ее. А Джетт? А Джетт лишь отвернула голову, накинув капюшон толстовки на белые волосы и повернулась к окну. Внутри что-то бурлило, кипело от радости, горело алым пламенем и сжигало ее изнутри, но, приходилось тушить этот пожар громкой музыкой и мыслями, охватывающими ее разум. Может, она просто давит свои чувства внутри? Этот пожар, алый и яркий, горячий, охватывающий все тело и заставляющий трепетать сердце сжигал ее изнутри, мучил и душил, оставляя огненные язвы. И, она бы не выдержала, если бы не очередная игра в баскетбол с парнями из их класса. Это отвлекало. – Джетт, ты сегодня какая-то…не такая сегодня – Феникс хлопнул одноклассницу по плечу, смеясь и улыбаясь, у него никогда не хватало словарного запаса, чтобы выразить свои мысли понятным путем. – О, погляди! Чирлидерши тоже здесь, они, похоже, решили просто посмотреть на игру – Он слегка помахал им, продолжая лыбится во все тридцать два зуба. Джетт грубо скинула чужую руку с плеча, ничего не отвечая, а затем повела мяч, стараясь не смотреть в сторону трибун. А Сейдж, она улыбалась, смотрела на Джетт и улыбалась, наблюдая за ее игрой. Только ее игрой. Как все прошло дева не помнила, да и то, что было на трибунах тоже, но, матч закончился в пользу ее команды, и этого было достаточно. Ее коленки пуще прежнего были разбиты в кровь, а вместе с ними и некоторые другие части тела. Было больно, но терпимо. И Сейдж, зная, что Джетт никогда не пойдет сама в медкабинет, подошла сама, молча взяв за руку и направившись за аптечкой. И в этот момент внутри ветра загорелся пожар. С новой силой, и с каждым мгновением он усиливался, разгораясь все ярче. Словно сжигая ее. Вновь и вновь. – Стой – Чеканит Джетт, борясь с быстрым стуком сердца, что словно выпрыгнет из груди прямо сейчас. – Мне не нужна помощь, я сама справлюсь. – Но Сейдж ее не слышит, не слушает, продолжает упрямо шагать дальше, и даже, когда Джетт пытается сопротивляться, лишь крепче сжимает чужую кисть, шагает твердо, ровно, а ветер уже и не противится – не получается. – Сядь – Командует Сейдж и Джетт подчиняется. Спокойно, без лишних слов. А к коленкам прикасаются холодные бинты, пропитанные спиртом. Она морщится, кусает губу от боли, но терпит, молчит. Ветер вздыхает, наблюдая, как лекарь обматывает ее ноги бинтами, как переходит к рукам, и наконец, касается лица. Там всего одна ссадина – на носу, прямо на переносице. Взгляд у китаянки ласковый, мягкий, и сердце ветра трепещет, она краснеет и смущается, чувствует, как мягкие руки касаются подбородка, щек, подбираются к носу и легонько клеят пластырь. Джетт жмурится, краснеет, смущается и хочет отвернутся, но не позволяет себе этого, хочет, чтобы Сейдж держала ее ща подбородок чуть дольше, еще немного, совсем. – У тебя, кажется, и губа разбита – Шепчет китаянка, опуская руки на чужие плечи, легким движением поглаживая их, и заставляя лицо собеседницы краснеть еще больше, а сердце стучать быстрее – Вот здесь, – Касается кончиком большого пальца нижней губы – Совсем немного – И прислоняется своими устами к чужим, мягко, еле ощутимо. А Джетт нервно дышит, чувствует, как мурашки бегут по всему телу, а сердце трепещет в надежде, что это не закончится. И стоит Сейдж отстранится, как ветер приближается сама, цепляется за чужие руки, переплетает пальцы между собой, и целует, долго, страстно, слишком интимно и грубо. Она резко отдаляется, отдыхивается, словно стараясь осознать, что только что сделала, а Сейдж, так наивно смотрит на нее, и тянется за новым, еще одним поцелуем. Ветер подскакивает с места, выбегает из кабинета, и схватив портфель бежит обратно к себе домой, оставив Сейдж совсем одну. А внутри обеих – ураган, все перемешалось, переплелось, и запутало, грубо и резко. Словно обвило вокруг шеи и начало душить. Железным кольцом, не дающем вздохнуть. Джетт избегает ее. Бежит. Не смотрит. Не хочет признавать себя, не хочет признавать ее. То, что было в медкабинете – случайность. Ведь так? Но, случайности не случайны, и она это прекрасно знает. Просто, ей лучше бежать от проблемы, чем встретиться лицом к лицу. Ну, или проблема сама тебя догонит, поймает и придушит, прижмет к стене, грубо проводя пальцами по шее. Кажется, именно об этом думала ветер, пока играла в очередную партию баскетбола, ведь, ей совсем скоро в лицо прилетел сильно накаченный мяч, заставивший девушку упасть на газон, а команду собраться вокруг. И, кого она увидела, когда очнулась? Это мог бы быть Феникс, ведь, он давно оказывает ей знаки внимания, подарки, подколы и шутки. Но, вместо темнокожего мальчишки, склонив голову на чужие колени, сопела Сейдж, все в той же белой рубашке и черной юбке, в которых она приходила на матчи. Все матчи, где играла Джетт. Ветер вдруг умолкает, а все мысли, слова, которые так хотелось сказать этой темноволосой китаянке, внезапно куда-то исчезают, и остается лишь приподнятая рука, тянущаяся к макушке. – Скажи мне, Джетт – Вдруг проговаривает Сейдж, не поднимая головы – Я тебе нравлюсь? – Она чуть двигается, сжимая одеяло в руке. И ветер молчит. Утихла, совсем. Лишь длинные пальцы, зарывшиеся в волосы, аккуратно поглаживают собеседницу. – Это неправильно, быть такой как я. Любить свой пол неправильно – Шепчет Джетт, вздыхая и поднимая взор к потолку – Я неправильная, Сейдж – Но ты мне нравишься. И даже если мы обе будем неправильными, даже если весь мир на нас обозлится, я останусь с тобой, до конца, Джетт, до конца – Она взяла ее за руку, молящимися глазами взглянув это светлое, украшенное пластырями лицо. – И ты мне, Сейдж…Я буду с тобой до конца – И Джетт была, до самой кончины. До момента, пока не разгорелась война. Жестокая, кровавая война. И Сейдж, как медика, отправили на боевые действия. И Джетт тоже отправили. Но, повестка о кончине ее возлюбленной пришла только тогда, когда дева попала в больницу, в одну палату с ней. И ветер сидела до конца, знала, еще немного – пульс остановится. Не ее пульс. Так хотелось вырвать себе сердце, отдать его ей, отдать всю себя ей, лишь бы жила, лишь бы осталась. Но Сейдж, в своей милой улыбке, мягком голосе, все твердила: – Не плачь, ветер. Я останусь жива, я тебе обещаю. Мы неправильные, мы должны держаться вместе – Но, лекарь не сдержала обещание. Утром ее сердце уже не стучало.И не застучит.