от тебя пахнет вишней.

***

Белые, до ужаса белые, угнетающие стены, освещённые холодным светом лаборатории, окружали Одиннадцать с самого ее рождения. Кровать, заправленная все тем же белоснежным постельным бельём, одиноко стоящая тумбочка близ кровати, которая, как никак, создавала едва уловимое ощущение какого-то уюта и комфорта, и нелепая попытка украсить убогое окружающее пространство - детский рисунок на стене, накаляканный Одиннадцать в радужной комнате. Маленький плюшевый мишка, лежащий на кровати, был чуть ли не единственным другом девушки. Скорчившись в позе эмбриона, Джейн обнимала медвежонка, поглаживая его по голове, а по щекам кареглазой катились дорожки слез. Ей было так больно. До ужаса больно, одиноко и грустно. Словно ее кинули об стену, как от гнева разбивают посуду поругавшиеся жена и муж. Ее рыдания превращались в нескончаемую истерику, Одиннадцать начинала задыхаться от слез, от боли, от всего, что навалилось и наваливается на ее хрупкие плечи каждый день. Почему она? Почему, черт возьми, именно она? Почему жертвой насмешек других детей стала именно эта морально убитая девочка, у которой не осталось надежд и веры в светлое будущее? За что ее ненавидят?.. Оди повернулась, продолжая обнимать плюшевого мишку, ложась на спину. Свет в комнате потух, и это было ожидаемо - ведь на часах уже наверняка стукнуло 20:00, время, в которое во всех детских комнатах лаборатории отключали свет, ведь пора было спать. На прикроватной тумбочке стоял маленький ночник, который Джейн поспешила включить, ибо спать сегодня ночью она вовсе не хотела. Закрыв глаза, у неё вновь возникло дикое желание заплакать навзрыд, как вдруг девушка услышала стук в дверь. Подумав, что это Папа, Одиннадцать поспешно выключила ночник и сделала вид, что спит. Однако, это оказался не он. - Одиннадцать, не делай вид что спишь, - сказал Питер Баллард с доброй усмешкой в голосе. Его мягкие шаги раздавались гулким эхом в тёмной комнате. Голубоглазый сел на кровать, рядом с Джейн, и включил ночник, который тут же озарил невыносимо белоснежные стены тёплым светом. Одиннадцать решилась открыть глаза, и увидела его улыбку, кажущуюся настолько родной, милой и доброй, что ей самой в тот же момент захотелось натянуть уголки губ до ушей, выражая своё доверие к этому приятному и дружелюбному санитару. За ее пребывание в лаборатории Питер проводил с ней куда больше времени, чем с другими детьми. Играл с ней в радужной комнате, разговаривал, давал советы. Он не был таким, как остальные людишки в этой жалкой, грязной, омерзительной лечебнице. Он был ангелом, человеком, который одной своей чертовски красивой улыбкой и кристально чистыми, как голубое небо, глазами, мог подарить Одиннадцать долгожданное чувство доверия, дружбы, чувство, что она действительно ему нужна, что он действительно верит в неё, что он правда не считает ее отбросом общества, биомусором, как называли ее остальные подопытные крысы этой лаборатории.-Одиннадцать, ты плакала? Что-то произошло? - обеспокоенно поинтересовался блондин, едва касаясь своими мягкими пальцами лица Оди, вытирая капельки слез с краснеющего лица. - Питер.. Я… Я больше не могу, не могу так.. Я не хочу находиться здесь.. - прерываясь и всхлипывая шептала девушка, задыхаясь от бесконечного потока слез. Она бы точно зарыдала в голос, если бы не успокаивающий ее Питер, сидящий напротив неё. - Эй, Одиннадцать, ты слышишь меня? - встревоженно, с неподдельной нежностью в голосе спросил голубоглазый, одобряюще улыбаясь. Подсев ближе к Джейн, санитар приобнял ее за плечи, поглаживая по макушке. -Тише, моя хорошая, тише, все хорошо. Совсем скоро мы сбежим из этого кошмара, я обещаю. Я лишь прошу тебя, Одиннадцать, будь со мной, несмотря ни на что, - с лица Питера исчезла улыбка, и теперь он выглядел более серьезно, чем обычно. Смотря прямо в глаза Оди, он отчаянно пытался успокоить ее, старательно подбирая нужные слова. Девушка замерла, в ее взгляде отчетливо виднелась тоска и небывалое отчаяние. Своими бездонными глазами она смотрела в глаза Питера. Баллард снова улыбнулся, легкой, мягкой улыбкой, похожую на то, как ветер едва колышит ветви тополя. Оди, не сдержавшись, подняла краешек губ вверх, в ответ улыбаясь парню. Блондин, медленно нагнувшись к уху девушки, прошептал: -Я верю в тебя, Одиннадцать, никогда не забывай это. Помедлив пару секунд, он отпрянул от неё, вновь взглянув в ее бездонные омуты. И в следующие секунды произошло то, на что не могли ответить оба. Воля ли это эмоций, всплеск надежды и веры, захлестнувший их сердца, или же просто порыв чувств.. Их лица приблизились к друг другу, замерев на расстоянии нескольких милиметров. -Обещай, Одиннадцать, что будешь со мной, что бы не случилось. Обещай. -Я обещаю, Питер. Ещё мгновение, и они слились в секундном, неожиданно приятном и необыкновенно мягком поцелуе. Отстранившись от девушки, голубоглазый вновь поймал ее взгляд: нежный, удивленный, такой, который Одиннадцать могла подарить только Питеру. И в ту же секунду радостная, с примесью удивления улыбка озарила покрасневшее лицо девушки, которая чуть не накинулась на парня, в момент ловящего ее в свои тёплые объятия. -От тебя пахнет вишней, - признала Оди, дыша в спину Балларда.