Прошу меня принять

      Шёл 1915 год. На дворе холодный март. Тротуар покрывал растаявший грязный снег и слякоть. Серые дома на фоне яркого, но негреющего солнца — прекрасная картина контрастов, но так типична для Петрограда.       По улице Декабристов бодро шёл юный, начинающий поэт — Сергей Есенин. Сегодня утром он только приехал в столь великолепный город, но не чтобы разглядывать достопримечательности. Парнишка спешил на встречу с одним из самых уважаемых литературных гениев современности. Ох, как же рязанский хулиган наслышан о вечном спокойствии и умиротворении Александра Блока; наслышан и о его занятости, по причине которой редко принимает гостей. А тут такая удача: уже после второго письма с просьбой принять голубоглазого блондина — от Александра Александровича приходит положительный ответ! Не каждому удаётся добиться встречи, да что там, многие и ответа не получают... Определённо Серёжке крупно повезло, судьба точно дала ему билет в великое и насыщенного будущее.       Юноша подошёл к дому номер 57. Руки дрожали, предвкушая грядущий разговор с самым что ни на есть настоящим поэтом. Выдохнув лишний воздух и собрав всю волю в кулак, Есенин отворил входную дверь и зашёл в парадную. Внутри оказалось свежо, даже чересчур. Получше закутавшись в пальто, парень поспешил на четвёртый этаж. С каждым лестничным пролётом нервы у начинающего поэта сдавали всё сильнее и сильнее; про себя он судорожно репетировал речь, чтобы произвести на Блока достойное первое впечатление: "Здравствуйте, Александр Александрович! Благодарю Вас за радушный приём. Прошу послушать стихи моего сочинения и дать мне нужных наставлений."       Стоя прямо перед дверью — Сергей всё не решался постучаться; буквально за стенкой находился человек, которого он уважает и почитает всем сердцем и душой... Боязно, не то слово. Но желание увидеть своего кумира переросло страх и волнение перед ним. Рязанский парнишка осторожно постучался.       За стенкой послышались глухие шаги. Дверь медленно со скрипом отворяется, а там сам Блок, собственной персоной! Он плавно, не спеша, осмотрел гостя сверху вниз: — Здравствуйте. Стало быть, Вы и есть тот самый Сергей. Прошу, проходите.       Есенин стоял как вкопанный, не решаясь даже пошевелиться. С него ручьём тёк пот, потому что впервые в жизни увидел поэта, настоящего поэта. Он позабыл о своей тщательно подготовленной речи, попросту вылетела из головы. Юный поэт нагло и своевольно разглядывал внешность литературного критика: его зеленовато-серые глаза, словно таёжный непролазный лес; оклад его пепельных кудрей с золотисто-огненным отливом, красиво вьющихся.       Заметив на себе столь колкий взгляд, Блок смутился: — Сергей Александрович, Вы что-то хотите спросить?       После этих слов, рязанский парнишка будто протрезвел. Он широко улыбнувшись, поправив свои непослушные кудри, выдал: — Нет, Александр Александрович! Здравствуйте, Александр Александрович! Прошу послушать Ваши стихи и дать советов на будущее!       Признанный поэт оказался в полном недоумении и расстерянности: чтобы какой-то мальчишка так дерзко стал просить послушать его стихотворения, так ещё и советы собрался раздавать — такое впервые. Появилось чувство, будто этот миловидный, белокурый юноша старается разыграть великого поэта и зря потратить его драгоценное время. Только Александр собрался вежливо спровадить гостя по добру, по здорову, как тот быстро поклонился, тороторя следующее: — Прошу простить, Александр Александрович! Запамятовал совсем... Разволновался. Позвольте прочитать Вам стихотворения моего сочинения!       Вместо ответа, Блок с невозмутимым выражением лица указал на прихожую, тем самым приглашая зайти.       Есенин буквально светился от счастья, до сих пор ему не верилось в происходящее. С улыбкой он зашёл в квартиру, попутно снимая пальто. Он протирал своим взглядом каждый кусочек обоев, до жути было интересно рассматривать как живёт настоящий поэт, живая легенда! — Разулись, Сергей Александрович? — этот вопрос оказался риторическим, поскольку хозяину квартиры не шибко симпотизировало, как досконально протирают взором его прихожую. "Что-то ему не по нраву? Где-то паук?" — вертелось в его голове. — Прошу ко мне в кабинет, Сергей Александрович.       Рязанский парнишка только резво покивал, ибо от волнения слова сами забылись. Он последовал за своим кумиром, улыбка не уходила с его лица, это было выражение ни сколько радости и восторга, сколько страха оценки его произведений. Но улыбка до ушей не давала повода беспокойства за этого белокурого юношу, ведь и мысли не будет, что с ним что-то не то.       Рабочий кабинет был под стать его владельцу: просторный, присутствует некая строгость, и всё по своим местам, в воздухе веяло ответственностью и творчеством. Блок присел на свой стул с зелёной обивкой и скрестил руки на груди: — Давайте приступим к делу, Сергей Александрович. Что Вы приготовили для своего выступления? — Стихотворения про Империю нашу Российскую! Но не политические стихотворения, знаете, не любитель. Я природу люблю русскую! Про неё и пишу! — Читайте про природу. — на лице невозмутимого поэта появилась лёгкая улыбка, похожая на ухмылку, но в ней не было ни капли усмешки, напротив, искренний интерес.       Серёжа робко оглядел комнату и встал на её середину. Глаза бегали, руки деть некуда, пот ручьём... Тревожно! Но именно этого и добивался Есенин, ради этого момента он и приехал в Петроград. Парнишка выдохнул и, немного потряхиваясь, начал: — Белая свитка и алый кушак, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Громко звенит за селом хоровод, Там она, там она песни поет. — Постойте, постойте! Сергей, извините за мою дерзость, но позвольте Вам помочь. — Александр встал со своего насиженного места и подошёл почти вплотную к волнующемуся парнишке. Одной рукой он провёл по спине Есенина, заставляя того невольно вздрагивать. Второй же он взял подбородок молодого таланта и направил вверх. После таких неожиданных действий, на щеках юноши появился яркий румянец, а глаза стали метаться из стороны в сторону, ещё немного и выскочили бы! Увидев такую реакцию, великий поэт лишь мягко улыбнулся. — Прямо нужно стоять, Сергей, не сутулясь. Так звук лучше, голос чётче. — Извините, Александр Александрович... — белокурый парнишка специально не отводил взгляд от своего кумира, дабы сильнее не смущаться. — Полно, Сергей, что ж Вы, как помидор, покраснели? Я ж Вас тут, извините за выражение, не целую. — глухо просмеялся Блок. — А вдруг... — пробубнил себе под нос Серёжа. — Что, Сергей? Я не ослышался? — смех сменился на строгость. — Изволите поцеловаться? — Нет, что Вы! Извините за вульгарность, Александр Александрович! — юноша заметно разнервничался. — Я не со зла... — Что ж... Вижу, вы взволнованы. Не хотите чаю? А после вы продолжите своё выступление.       В ответ Есенин лишь немо закивал. Проводя хозяина квартиры из комнаты взглядом, он выдохнул. "Какой же я дурак!" — подумал Есенин, хватаясь за голову. "Так бестактно повести себя с самим Блоком!... А глаза то у него красивые..." — это пронеслось в мыслях у юноши настолько неожиданно, что он сам удивился. — Вот и чай! — в комнату зашёл Блок с железным подносом, на котором был железный чайник и две кружки из китайского фарфора. Поэт поставил всё это на свой рабочий стол. — Не сочтите за грубость, но предлагаю чайнить¹ прямо тут, в кабинете. — Как скажите, Александр Александрович. — вздохнул рязанский парнишка, садясь в кресло возле окна. — Что ж, — поэт разливал чай по кружкам. — Сергей, Вас что-то тревожит? Я Вас не съем, не беспокойтесь. — Волнуюсь я, Александр Александрович, волнуюсь... — вдруг Есенин начал откровеничать ни с того, ни с сего. Было какое-то ощущение, что можно довериться своему кумиру и поговорить по душам. — Вы — поэт! А я то кто... — Вы — Сергей, начинающий поэт, который, прошу заметить, сейчас сидит у меня в гостях и со мною чайнит. — собеседнику вручили кружку горячего, ароматного чая. — А к Вашу сведению, Сергей Александрович, не каждого гостя своего кабинета я на чай приглашаю. — Ваша правда. — юноша попробовал чай и на его лице расплылась улыбка удовольствия. — Восхитительно! — Рад, что вам чай пришёлся по вкусу. —хозяин кабинета уселся на свой стул и принялся опустошать чашку. — И прошу, не бойтесь так меня. Вы так покраснели, когда я Вас поправил... — Не каждый день такие ласки от своего идеала получаешь!... — поздно Серёжа понял, что сгрубил ненароком. Не со своей девкой разговаривает, а с эталоном поэзии и таким то тоном! — Извините, Александр Александрович! Язык — враг мой... — "Ласки", говорите? — поэт отставил чашку в сторону. — Дорогой друг, получается, Вы не знаете, что такое настоящая ласка! — Как же не знаю?... Знаю, ещё как знаю! — не смело оправдываться парнишка. — Что ж Вы так робко говорить начали? — Блок наседал со своими вопросами всё сильнее и сильнее. — Как же вы стихотворения о любви писать будете, если ласки не знали? — Когда вот узнаю её — тогда и напишу стихи! — отрезал юноша. — Зачем тянуть, Сергей? — поэт встал со стула и направился прямо к рязанскому парнишке, заставляя того инстинктивно волноваться. — Встаньте, пожалуйста, Сергей.       Есенин, не думая, сразу же выполнил просьбу своего любимого поэта, ибо как можно его слову противиться и тем более перечить? Блок, в свою очередь, подошёл ближе к белокурому юнцу и провёл рукой по его щеке, едва касаясь кожи. Данный жест оказался неожиданным для Серёжи, из-за чего он сильно засмущался. А поэту такая реакция угодила, он дотронулся пальцем до пухлых губ парнишки, после чего тот вздрогнул. В это время вторая рука нежно скользила по спине и пояснице, вызывая у партнёра мурашки. Блондин старался всеми силами отводить глаза, чтобы сильнее не вгонять себя в краску; а великий поэт наоборот — глаз не сводил с миловидного лица парнишки. Закончив наглаживать губы, Александр запустил руку в золотистые волосы, неспеша перебирая кудри. Подобное вызвало у Серёжи приятное покалывание и даже лёгкое постанывание, чего тот сразу же постыдился. Вместе с тем второй рукой, поэт уже нашёл лазейку под рубашку парнишки, благодаря чему наглаживать его тело стало куда проще, и дарить более острые ощущения. После данных действий Есенин уже не сдерживал своих глухих стонов и всё же решился посмотреть в те глаза, которые ему так понравились. Их взгляды пересеклись, и тут же Блок притянул вплотную к себе парнишку, подарив ему нежный поцелуй. Оторвавшись от губ, поэт улыбнулся и принялся поправлять рубаху на возбуждённом юноше, которую сам же и помял: — Теперь Вы знаете, Сергей, как настоящая ласка выглядит.       Немного удивлённый, но приятно потрясенный Серёжа лишь кивал головой, пока к нему не вернулся его дар речи: — Александр Александрович, а если кто-то узнает об этом?... — Сергей, если Вы пообещаете, что это останется между нами, то этого никто не узнает. — Блок вернулся на своё место. — С моей стороны, я даю Вам обет молчания об этом прекрасном случае. — Я Вам обещаю, Александр Александрович, ничего и никому не скажу... — Сергей, Вы, когда будете готовы стихотворения читать, скажите об этом, пока вам ласки дополнительной не захотелось. — глухо рассмеялся поэт.

***

      Этот день известен, как знакомство Блока и Есенина, но настоящее содержание их встречи, известно только им двоим и никому боле.