Доверие.

«Сегодня снова?» Му Цин прощался с весьма общительной мамочкой уже пятый раз, периодически кивал ей и краем глаза поглядывал на оставшегося ребёнка, послушно сидевшего в общей комнате. Он вертел в руках игрушечную саблю, героически отвоёванную у местного хулигана. Только этого мальчика всегда забирали самым последним, и когда все уже расходились по домам и больше не с кем было играть, он тихо садился с какой-нибудь игрушкой и ожидал своего времени. Каждую свою смену Му Цин наблюдал за ним, и порой они даже болтали, но если ребенок не проявлял интереса в общении после первого оклика, воспитатель не настаивал. Просто убирался в комнате, приводя в порядок и расставляя по местам разобранные и разбросанные игрушки… иногда они делали это вместе. К тому же, для него это был один из способов отвлечься от невеселых мыслей, каждый рабочий день подступавших с окончанием смены. Сейчас, сам того не замечая, он часто поглядывал в сторону ребенка, и внезапно ощутил, как внутри шевельнулось недовольство. Он не против уходить домой позже, более того — даже был этому рад, но в его голове не укладывалось, как можно так безответственно относиться к своему чаду. Сидеть в одиночестве, ожидая порой до самого вечера… разве способен хоть один ребенок спокойно реагировать на это? Обычно — нет. Опоздай родители хоть на несколько минут от привычного графика, и дети начинали хныкать, хлюпать носами и капризничать, требуя к себе все внимание воспитателя, но только не этот. Невозмутимый, тихий и очень сообразительный. И как только у такого смышлёного мальчика могли быть такие нерадивые родственники? Похоже, они не заботились не только о неудобстве своего сына, но и персонала детсада. Несколько раз даже приходилось оставаться с ночной группой. Почему руководство закрывало глаза на подобное вопиюще безответственное поведение? У Му Цина было несколько предположений, но вступать в конфликты с начальством из-за безалаберности уже взрослых и здравомыслящих людей он желанием не горел. Никто не хотел получить выговор. — Ещё не ушел? — у входа в комнату стояла невысокого роста женщина пожилого возраста — директор. Заметив на диванчике мальчика, она всё поняла и с укоризной вздохнула, покачав головой. «Может, стоит обратиться в органы опеки?» — едва различимо, но всё же Му Цин расслышал эти слова за скрипом тяжелой деревянной двери. Похоже, он ошибался в своих подозрениях. Но услышал не только он. Ребенок крепко сжал рукоять игрушечной сабли, плечи его поникли, и голова понуро опустилась; казалось, он вот-вот заплачет, но, вопреки ожиданиям Му Цина, тот не издал ни всхлипа, ни вздоха, лишь мгновенно выпрямился и продолжил изучать оружие, добытое в честном бою. Его глаза воодушевленно заблестели, похоже, он воображал, как своей прекрасной саблей сразил грозное чудище. Тень улыбки тронула губы Му Цина, и он решил узнать, что же такого интересного представил себе воспитанник. — О чём думаешь? Из-под тонкой оправы очков на воспитателя задумчиво и в то же время несколько рассеянно уставились два светло-карих глаза-блюдца. Несмотря на растерянность, взгляд оставался достаточно выразительным и осмысленным, по-взрослому осмысленным. Мальчик глубоко задумался над ответом, подбирая правильный вариант и, похоже, только после того, как всё тщательно обдумал, снова посмотрел на игрушечное изогнутое лезвие, окрашенное в серо-серебристый цвет, чтобы тихо, но уверенно пробормотать: — Если бы у меня было настоящие оружие, я бы смог прогнать… Замолчал недоговорив, будто вмиг исчезла вся уверенность, стоило только подумать о том, кого он хотел «прогнать». Не успел Му Цин удивиться и уточнить, кто же так не мил мальчику, как послышался шум открывшейся и через мгновение закрывшейся уличной двери. Кто-то вошел в прихожую группы. Поставив очередную игрушку на полку, он поднялся с колен и, ошарашенный ответом, не заметил, как в дверном проеме показался чей-то силуэт и едва не врезался в пришедшего. Только увидев ботинки, он застыл, остановившись всего в нескольких сантиметрах от посетителя, и торопливо сделал пару шагов назад и в сторону, давая пройти. «Хоть бы обувь снял…» Однако вслух ничего не сказал, лишь наблюдал, как пришедший мужчина позвал мальчика, но тот никак не реагировал, уделяя всё своё внимание игрушке. Второго обращения к ребенку не последовало, у него просто отобрали сегодняшний трофей и подтолкнули в плечо, заставив подняться и неспешным шагом пойти в прихожую. — Эмин, чего ты возишься?! — раздраженно воскликнул мужчина и, ударив мальчика по рукам, принялся сам завязывать шнурки на его обуви. Несмотря на перехваченную инициативу, завязать их быстро не получилось и у него, он явно нервничал и был зол, путался, а шнурки просто выскальзывали из пальцев. Эмин стоял смирно даже после пары ударов по полу рядом и весьма неприятной ругани. — Извините. Мальчик посмотрел в глаза воспитателю и потупил взгляд на мужчину. У последнего при извинении дрогнули руки, и он недовольно зыркнул. — Было бы за что извиняться. В его голосе сквозила злоба, такая будто и сын, и воспитатель были виноваты в его испорченном настроении. Му Цин промолчал. Ему всё больше казалось, что слова директора не лишены смысла. При таком отношении к ребенку почти не было сомнений, что дома оно было ничуть не лучше, по крайней мере со стороны этого человека. Он забирал его не очень часто, но ни один раз не обошёлся без упреков и едких замечаний. Обычно за Эмином приходил весьма улыбчивый, вежливый и общительный парень, сразу были заметны хорошее воспитание и манеры. Несмотря на скромную улыбку и постоянную усталость, отражавшуюся в глазах, он не торопился, ждал, пока сын оденется и, если требовалось, помогал ему. Извинялся за опоздания и иногда приносил в благодарность за старания какой-нибудь небольшой презент вроде шоколадки. Первое время Му Цин отказывался брать подарки, но по итогу вынужден был принимать их, поскольку ему становилось слишком неловко и почему-то совестно. Да и расстраивать отца Эмина не хотелось. Иногда Му Цин размышлял, как такой добрый человек мог сойтись с таким грубым и некультурным мужланом. Зато сразу становилось понятно, в кого пошёл сын. — Давай шевелись! Эмин не спеша старательно застегивал пуговицы на курточке, но это взбесило отца, и он, схватив ребенка за руку, потянул за собой. — Не так уж там и холодно, пошли, не зима всё-таки. Но внезапно Эмин остановился и резко выдернул свою руку. В больших светло-карих глазах промелькнули искорки протеста, брови слегка дрогнули, но выражение лица осталось невозмутимым. На мгновение мужчина оказался изумлён такому поведению, но после его охватила ещё большая злость, лицо исказилось в агрессивной угрожающей гримасе, и он потянулся к Эмину, чтобы снова схватить. Тот отошёл дальше. — Ты что, блядь, вытворяешь? Подошел сам. Если это сделаю я, ты об этом пожалеешь. — Почему меня забирает не папа? Он обещал, что сегодня заберет меня сам. И в самом деле, Му Цин припомнил, как молодой отец вчера обещал, что лично заберет ребенка сегодня и, может быть, даже завтра. Радости Эмина не было предела, когда он это услышал, в его глазах загорелись яркие огоньки счастья и искренней любви к своему родителю. Они буквально понимали друг друга с полуслова, да и в целом у них были дружественные и доверительные отношения. Се Лянь, кажется, так звали отца мальчика, всегда интересовался у Эмина, как прошёл его день и что интересного произошло. Сейчас же картина была полностью противоположной. Никакой любви или хотя бы симпатии, никакой искренности, если только искренняя, казалось, ненависть, и никаких вопросов о прошедшем дне. Этот мужчина совершенно не проявлял заботы и интереса к своему сыну. У Му Цина неприятно потянуло в груди, и он нахмурился, обдумывая, стоит ли вмешаться, ведь, по сути, его абсолютно не должна волновать чужая семейная жизнь. Но и такое отношение к ребенку он терпеть не мог. И вот произошло то, что стало последней каплей в его, казалось бы, безграничном океане терпения. — Я тоже твой отец. Какая разница, кто тебя забирает? Пошли, блядь! — Нет. Через секунду раздался странный звук — мужчина влепил звонкую затрещину Эмину, так что тот сделал шаг назад, но после вернулся на место, упрямо и выразительно смотря на своего обидчика. У Му Цина сердце удар пропустило, и некоторое время он ошарашенно смотрел на мужчину, пытаясь осмыслить, не подвели ли его только что глаза. В прихожей воцарилась тишина, никто не решался ни двинуться, ни сказать слова более. Но, похоже, самого мужчину, на самом деле, ничуть не волновало то, что он сделал, и промедление перед очередной порцией ругани было, лишь потому что он закипал ещё больше… от злости на лбу проступила пульсирующая жилка. Наконец выйдя из оцепенения, Му Цин попытался разрядить обстановку и заодно вступиться за своего воспитанника. — Успокойтесь. Эмин не виноват в вашем испорченном настроении, не вымещайте свою агрессию на ребёнке. Он подошёл к мальчику и закрыл его собой. — Может быть, стоит вызвать… Но не успел он договорить, как мужчина приблизился к нему почти вплотную и, недобро осмотрев, потребовал: — Отойди. И не лезь, куда не просили. — Я не позволю вам забрать Эмина. Он останется со мной в ночной группе, а утром мы решим… Му Цин почувствовал, как рубашка на его плече внезапно стала тесновата и стянулась в одну сторону, а само плечо заныло от крепкой хватки. — У тебя есть на это права? Не морочь мне, блядь, голову. Он несильно оттолкнул Му Цина в сторону и уже протянул руку к Эмину, как тут же на его запястье сомкнулись чужие пальцы. Му Цин сжимал их достаточно сильно и уверенно, лицо же почти не выражало эмоций, кроме трудноразличимой пелены презрения и недовольства во взгляде. Чего он не ожидал, так это такой бурной реакции на свой жест. Он хотел остановить, просто придержать мужчину, чтобы тот снова не дёргал ребенка. Однако в мгновение ока его пригвоздили к ближайшей стене, да с такой силой, что, кажется, что-то хрустнуло, и Му Цин уже успел представить себе, как проведёт остаток жизни в инвалидной коляске. Стоило поблагодарить богов, что продолжения не последовало… ему следовало бы просто внять этому «предупреждению» не вмешиваться, но отношение к ребенку и такая прямолинейная наглая грубость только разозлили обычно малоэмоционального парня. Он сжал кулак и что есть силы замахнулся прямо по лицу мужчины. Мимолётное замешательство — и вот уже двое сцепились в драке. Пусть Му Цин явно менее физически подготовлен, да и к тому же ниже на полголовы, но он ничуть не уступал по силе. Он был настолько рассержен произошедшим, что не заметил, как их начала растаскивать охрана. В висках пульсировало, в ушах стоял звон, а щеки обдавало жаром. Голоса отдавались неясным далеким шумом, но постепенно приближались и превращались в более привычную человеческую речь. Когда его отпустили, он стоял возле стены, тяжело дыша и наблюдая, как мужчина послал нахер охрану, уводя за собой сына. Эмин обернулся и робко помахал Му Цину, затем виновато отвёл взгляд и послушно поплёлся за отцом. Му Цин отмахнулся от охранника, пробормотав, что всё в порядке, и окинул взглядом прихожую. Перевёрнутая лавочка, разломавшаяся от удара полка и рассыпанные по полу сломанные поделки, которые на ней стояли. У пары шкафчиков сошли с петель дверцы, а несчастный фикус оказался перевёрнут. Вокруг него часто бегали дети и приходилось следить, чтобы его не опрокинули, поскольку дно у большой глиняной вазы было неровным, и она немного пошатывалась, а в итоге растение пострадало вовсе не от детей. Парень вздохнул. И угораздило же его нарваться на драку прямо на работе, да ещё и на какой! И ведь прямо на глазах у ребенка. Недовольно цыкнув, Му Цин облизнул пересохшие губы. Левый уголок немного саднил, и парень подумал, что похоже, там будет как минимум синяк. Но уже через мгновение понял, что у него рассечена губа и идёт кровь. Остановив её салфетками, он пошёл убирать последствия драки. Сегодня дома будет несладко. Он не хотел возвращаться туда. Не в таком виде. Потому убирался медленно и совсем не торопясь, будто уже не был поздний вечер, и его смена давно не закончилась. На упавшей полке стояла и поделка Эмина… как досадно, что именно она пострадала больше всего. Му Цин исправил, что смог, остальное пришлось убрать в специальный ящик для поломанных вещей, которые потом предстояло восстановить. Но работу Эмина он оставил. Долго над ней думал и с горем пополам привёл в более-менее изначальный вид. Закрепив последний лист, парень тихо вздохнул и отнёс поделку на место. Она была самой красивой и самой масштабной. То был небольшой кленовый лесок под сенью раскидистого огромного могучего клёна, а подле его корней в насыщенной зеленой траве лениво лежал лис, на спине которого свернулся в клубок белый хорёк. Эту работу Эмин делал долго, уделяя внимание каждой травинке и листику, у него ушло на неё чуть больше месяца, к тому же занимался ею он сам, ни разу не просив помощи у воспитателей. И потраченного времени было ничуть не жаль. Когда он закончил, Му Цин спросил, кому же Эмин посвятит своё творение, и тот без промедления ответил: «папе». Му Цин умылся, остановил вновь засочившуюся кровь и собрался. Пока он витал в мыслях и на ходу застегивал куртку, его окликнули. До боли знакомый голос. — Я уже было подумал, что ты у кого-то другого. Му Цин вздрогнул, и вовсе не от дуновения прохладного ночного ветра. — Пришлось задержаться… Он осёкся, посмотрев в светлые, почти прозрачные голубые глаза. На лице собеседника играла лёгкая непринуждённая улыбка, но во взгляде кипело недовольство, граничащее с ледяной яростью. Он слегка кивнул в сторону машины, и Му Цин ускорил шаг. Когда он сел, мужчина опустился рядом и стукнул по перегородке водителю. Машина тронулась. Несколько минут они сидели молча, но вскоре мужчина обратил свой взгляд на Му Цина, внимательно его осмотрел и внезапно схватил за подбородок, чуть приподняв и приблизив лицо парня к себе. — Что случилось? — Ничего. Попался немного раздражённый родитель. — Надеюсь, ты заставил его пожалеть об этом? Му Цин неуверенно кивнул и в ответ получил короткий, но настойчивый поцелуй. Губа засаднила, и парень почувствовал влажность — снова пошла кровь. Мокрую прохладу заменило что-то горячее, но не менее влажное. Мужчина слизал выступившую кровь и прикусил ранку. Му Цин вздрогнул, но не стал возражать и послушно ответил. Его руки дрожали, он сжал кулаки, когда почувствовал, как пальцы мужчины скользнули по внутренней стороне бедра. Дома будет несладко. Сегодня он не будет спать. — Цзюнь У…